Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine - Страница 103

— Да твою мать, я и так не верю, что они наконец-то женятся, и поверю после «Горько…» и второй рюмахи, — Пчёла помнил отлучку сестры в Ленинград, и крокодильи страдания Космоса, — а там разберемся!

— Выпивоха хренов, тебе бы лишь бы надраться в хламину, — Фил пытался защитить мнение супруги, которая не привыкла к таким явлениям природы, как их Витёк. — Томку слушай, кто тебе дерьма тут насоветует?

— И блевать потом полночи, Пчёл, тебе надо? — Белов, со скучающим видом восседающий в хозяйском кресле Фила, выражает немое согласие большинству. — Знаем мы, как это бывает.

— Идите нахер, товарищи! — отрезает Пчёла, не тушуясь присутствия Тамары. — Я же вам повторял сто раз — не блюю никогда!

— Харе заливать!

— Правда, хватит…

— Ладно, шары розовые, белые и голубые, — Филатова решилась первой вернуться к волнующей теме, — и потом достаньте пинетки, и Софка с Витей… Пять минут позора, и у Лизки с Космосом три месячных зарплаты в кармане!

— Обкурившись гашиша….. соберем на малыша? — с недоумением на физиономии переспрашивает Пчёлкин, вспоминая, как подвыпившие Космос и Лиза наперегонки собирали дань с гостей у Филатовых. — Да ну нахуй… Мы кого женим? Там ползала академиков, рафовский Морфлот, дивизия из Смольного и ещё уважаемые люди…

— А Космос и Лиза у нас на свадьбе с розовыми ползунками не бегали, да? Я ж этих опоссумов просил по-человечески так не прикладываться, а они махнули! — Валера мог бы понять разумность доводов Вити. — Все, базара нет, ритуал соблюсти надо…

— Сами бля… блюдите там кого угодно!

— Ну, Витя, ну…

— Да ёперный театр, Пчёл! — сократился Саша, по мнению которого Пчёлкин ломался как красная девица. — Соглашайся!

— И шары надо надуть, — Тамара зачеркнула крайний пунктик из своего блокнота, — не подведите.

— Чего-чего, а вдуть могём… — плутовато усмехнулся Пчёла, прекращая высказывать свои недовольства, — раз, два и оп-ля!

— Пчёлкин, давай, блять, не при даме!

— По ушам давно не получал…

— Окей, ол райт, гуд! Только с подсрачниками по залу не бегать, а то не поймут.

— Я тебя услышала, Витя!

— Ты чудо земное, Томка!

— Моя жена, — гордый Фил, поддерживающий жену в любом замысле, придавал уверенности. Пусть и лицо у него сейчас, как у мартовского кота, поймавшего свою суженную-ряженную, — а все комплименты через меня…

— Смотрите, чё с этим Рембо происходит, розовый, как пэрсик…

— Пчёла, ты допрыгаешься, на свадьбу покандыляешь в повязках.

— А лучше в подвязках!

— Зачем я вас вообще позвала? — если в головы друзей её мужа вселилась «дурка», то не нужно надеяться на то, что она оттуда скоро переедет. Тома убеждена в этом на все сто процентов. Но одной разбираться с этим счастливым ожиданием праздника — не самое лучшее удовольствие…

В это дивное морозное январское утро Филатова вся в заботах. То в поисках нужной для наведения полного марафета помады, то пытаясь по телефону растолковать муженьку, что невесту из дома нужно красть выкупать ровно за час до регистрации брака, и никакой самодеятельности, иначе этот балаган действительно закончится легендарным Склифом.

И последнее мнение Томочка высказывает вслух, причем раздраженно, чем только веселит свидетельницу Голикову, свесившую ножки с дивана и спокойно жующую целую плитку «Алёнки». Обёртка постоянно хрустит в ладонях Софы, чем ещё больше выводит Томочку из равновесия.

— Ну чего ты, Бессонова? — продолжая звучно жевать, спрашивает брюнетка. — Ты же вроде уже Филатова? Свадеб не видела? Ну, подумаешь, беспределить начнут средь бела дня, да ещё в центре Москвы! Пиф-пааааф! Выходит наша Лизка замуж, с кем не бывает, случаются в жизни потрясения, а это значит, что всех проклятых конкурентов наш Косище уже перебил. Поэтому не бойся, все свои!

— Ты седалище свое от дивана поднимешь, свидетельница? Или тебе, чума, надо персональное приглашение? Пчёлкину пожаловаться? Я мигом! — Филатова не знает, что фамилия Вити горьким осадком отдается в горле его девушки.

— Твою же мать, Томка, не сыпь мне соль на рану! — осадок вчерашней ссоры с рыжим бедствием никуда не уходит. Не привыкать. — Мне и без тебя есть, кому рассказать всемирную историю отравлений.

— Мне тут не выражайся!

— Зато сразу доходит.

— Нашли же время!

Если для Томы смешны её резкие перепады настроения, и, порою, бесит обломовская лень, то Софья знает, чьими плавными чертами загорается силуэт, привлекший внимание непутёвого Пчёлы. Софка должна была понять, что в любом конфликте с ней Витя видит тупик. Или жопу, желательно, женскую. Терпение заканчивалось, а понимать и прощать его каждый раз… Голикова не подписывалась на этот аттракцион щедрости. Не на ту напал. И чем дальше, тем больше Софка упиралась, пытаясь отстоять свое право быть любимой.

— Соф, потерпи! На свадьбе вам всё равно вместе звездочки ловить, — Тамаре не нужно много слов, чтобы прочитать по светло-зеленым глазам Голиковой, что дело снова пахнет керосином, — и, дорогая, чтобы знала! Место свидетелей на наших свадьбах заколдованное! Передается почти по наследству. Спроси у Лизки!

— Кос и Лиза — это разовая акция! И я бы прибила их на вашей же свадьбе, если бы они там не договорились, — чтобы Лизе там в соседней комнате икалось от её вечной любви к чисто человеческому «поспать»… перед своим же торжеством. — Кстати, чего это она к народу не выходит? Без пяти минут Холмогорова, и уже в баре?

— Давай дадим Лизке ещё немного спокойствия, время есть. Потому что скоро нагрянут её тётки, а у нас конь не валялся.

— Нагрянут со всей балетной труппой? Тьфу ты…

— Нет, с фатой и платьем, и пока без твоего опылителя, — Тома изо всех сил подбадривала подругу, зная, что в праздник нельзя подарить себя унынию. — Вот увидишь, что букет ещё поймаешь! Софка…

— Рак на горе свистнет быстрее… Или волк тамбовский где-то сгинет, — в такие скорые чудеса Софа не верила, — и ладно, все, можешь считать, что я успокоилась! А твоя драгоценная помада осталась в ванной…

— Ладно, заканчивай лирику, поднимай ноги, и послушай, — Тамара указала на два листка, лежащих на серванте, — встречаешь их в подъезде, где почтовые ящики, пусть сначала подумают, что мы ничего не пронюхали.

— Они со мной не расплатятся, раз такое дело, — Софка загнула один палец, начиная свой нехитрый счёт, — цветочками и шампанским попробуют задарить, а это ж серьёзно. И два… И три… Все будут пытаться подкупить, а Лизка тот ещё брюлик, я не отдам… Пусть в окна лезут, баллады поют…

— Софа, окстись, — Тома покрутила у виска пальцем, — и пожалей нас! Там ни слуха, ни голоса. У нас свадьба, а не сборище жертв хорового пения.

— О музыкантах, — при жене Филатова Софа никогда не делает вид, что её кто-то или что-то не раздражает, — а Сурикова где? Раз залетела на огонь, но вчера не пришла, спряталась за своим белым человеком…

— Репетиции, прибежит, Лиза же её пригласила.

Для Тамары нет загадки в поведении Софы. Знает, что Голикова стала замечать рассеянные взгляды Пчёлы в сторону девушки Саши. Софка отчаянно ревновала. Витя не мог и не хотел нагружать себя её упреками. Клубок непонимания вился постепенно, словно подбирая нужные нити.

— Ну и отлично, живём, — осматривая свой идеальный ярко-красный маникюр, проронила Софка. — Пусть на скрипочке лабает, как раз процент выкупа покроет… Тоже мне, мечта поэта!

— Софа! Софа… Сегодня не время… И хватит, — в глубине души Тома представляет, что это разговор в пользу бедных, и Голикова не угомониться, не в её это духе, но всё-таки продолжает перевоспитывать подругу, — перестань об этом думать! Витя, я уверена, взял себя в руки. Тебе нечего бояться! Софа, дружок…

— Ну, что Софа? Дай лапу, да? А потом Витя крикнет — фас, ко мне?! — без тени смешливости в голосе говорит Голикова. — Я её не съем, больно надо, у меня на скорпионов аллергия.

— Никто там кроме тебя ничего не заметил, — Тамара предпринимает очередную попытку реабилитации Пчёлкина, — мало ли куда кто смотрит! Это Новый год, все как стёклышки были, с глазками бегающими, как будто год свиньи встречали. Филатов вообще чуть под ёлкой не уснул, хорошо, что доползли с ним до дома потом.