Фальшивая война (СИ) - "Dolores_Gaze" - Страница 69

Его руки сжимают её хрупкие плечи. Пробираются под тонкую ткань, касаясь горячей кожи. Опускаются вниз, убирая со своего пути платье, оголяя плечи, ключицы, едва касаясь округлой груди, чувствуя, как царапают его ладони твердые бугорки сосков. Она освобождает руки, еще одно сильное движение вдоль её тела – и платье оседает к ногам белым облаком.

Она поднимает ногу. Другую. Туфли полетели вслед за платьем, и её голова сразу опустилась, теперь доставая ему едва ли до подбородка. Маленькая. Хрупкая. Как фарфоровая статуэтка. Он окидывает ее взглядом. Ласкает, и она чувствует эти ласки, которые он дарит ей, даже не прикасаясь. Облако волос до талии. Темные капли сосков на небольших полушариях груди. Узкая полоска кружева на бедрах, и такая же – на правом бедре. Он знал, какая она наощупь. Она уже была в его руках, изгибалась в них, сгорала в них. И все же сейчас он как будто видит её впервые. Невыносимо. Она невыносимо прекрасна.

Он подхватывает её на руки, сажая себе на бедра, а она обвивает ногами его тело, прижимаясь горячим телом к его обнаженной груди. Он целует – жадно, нетерпеливо, а руки все сильнее сжимают бедра, опускаясь на круглые ягодицы. Бережно поддерживает и несет.

Шаг.

Еще шаг.

И осторожно, будто боясь разбить, кладет на кровать, опускаясь всем телом сверху.

И никто из них не замечает, как мягким светом начинают светиться кольца на их руках.

Губы очерчивают линию её челюсти от подбородка к маленькой ямочке за ухом. Спускаются вниз по шее – целуя, вылизывая, прикусывая. Он пил её, пил её кожу, её запах, её тепло.

Ниже.

Ямка под шеей. Хрупкие ключицы. Горячие ладони накрывают ее грудь, чувствуя её мягкость и упругость, пальцы играют с горошинами сосков, их игру подхватываяют губы, а руки скользят ниже, обрисовывая изгибы тела, по животу, к бедрам. Осторожно поддевают край кружевной ткани и стягивает с нее трусики. Не подвязку. Это пусть останется.

Он чувствует, как её пальцы путаются в его волосах. Как руки гладят его плечи, сжимая их все крепче, изучающе проходятся по спине. Как она выгибается под ним, подаваясь бедрами ему навстречу.

А между ними уже кружится целый рой золотых искорок, светящейся пылью оседая на обнаженных телах, закручиваясь тонкими вихрями в волосах, обвивая переплетенные ноги.

Его губы вновь находят её, а руки, плохо слушаясь от нетерпеливой дрожи, расстегивают брюки, сдергивая их вместе с бельем. Ему пришлось разорвать поцелуй, чтобы сбросить с ног ненужные тряпки, и девушка протестующе застонала.

А в следующую секунду стон стал совсем иным, – низким, глухим, вибрирующим, когда она ощутила, как он ложится на нее всем телом. Таким большим, тяжелым, чертовски горячим и совершенно обнаженным телом. Она обвивается вокруг него руками, ногами, как те плетущиеся розы, заключая его в себя и чувствуя, как его горячий член упирается в нее. Одно движение, сильный и резкий толчок. Ее обжигает болью внутри, и странным, таким незнакомым ощущением… наполненности. А он чувствует, как горячо и влажно она обнимает, держит его собой, так тесно, так крепко. Чувствует, как мышцы ее влагалища туго обхватывают его член, сжимая его еще сильнее – как будто это было возможно.

Целует. Нежно, ласково, извиняясь.

Прости.

А золотые искры сливаются воедино, обвивая их лентами, сплетая их тела еще крепче, связывая путами золотого света.

Выходит и погружается вновь. Медленно, тягуче медленно, чувствуя каждый изгиб внутри, ноги на своих бедрах, руки на плечах, грудь, впечатавшуюся в его. И еще, глубже, чуть сильнее, ощущая, как расслабляется, обмякает тело в его руках, как выгибается спина, как она поднимает бедра и подается ему навстречу. Сама. Насаживается на него, позволяя, разрешая, поощряя. И он больше не сдерживается. Двигается быстрее, смелее, сильнее. Глубже, еще глубже, ближе, невозможно близко… И она изгибается, с каждым движением подается ему навстречу, вонзая короткие ногти в его спину, сжимая бедрами его тело…

А золотое сияние разгорается все ярче, заключая их тела в шар золотого света.

С ее губ срывается шепот, тонущий в его глухих стонах.

“Драко!.. “

И повторяет, бесконечно повторяет, как молитву, будто он – её единственное божество, которому отныне принадлежит ее тело, разум, душа, вся она, полностью, целиком.

“Драко… Драко… Драко…”

И он сходит с ума окончательно. Больше нет контроля. Нет барьеров. Ничего нет. Только она. И он погружается в нее до самого дна, и тонет, бесконечно тонет, растворяется в ней. С хриплым криком изливается в неё, чувствуя, что между ними не остается ничего. Нет расстояния. Нет кожи. Нет плоти. Они одно. Одна кровь бежит по их общему телу, один жар горит внутри. И свет. Слепящий золотой свет, пульсирующий в унисон с их сердцами, постепенно затухая и втягиваясь в их кольца.

Драко сгреб её в объятия и рухнул на постель, не выпуская из рук, не желая отделять себя от неё. А Гермиона прижалась щекой к его мокрой от пота груди, рассыпая свои волосы по их плечам и вдыхая его терпкий мускусный запах.

Тишину нарушало только их тяжелое дыхание. Глаза закрывались, они почти впали в забытье, как вдруг тишину нарушил хлопок трансгрессии.

- Хозяин Драко! Хозяин Драко! – повизгивал домовик, нервно теребя длинные уши.

- Что случилось, Кэри? – Малфой сел на кровати, моментально приходя в себя.

- Хозяин Драко приказал, чтобы никто не знал, что молодой хозяин и его хозяйка в мэноре, но сюда идет хозяин Люциус, и он скоро узнает! – эльф был в отчаянии, не находя способов выполнить приказ.

- Почему он идет сюда? Ты ему что-то сказал? – Малфой уже натягивал брюки, бросив Гермионе ее платье.

- Кэри ничего не говорил, Кэри выполнял приказ хозяина Драко, сэр, но древняя магия… родовая магия, сэр, хозяин Люциус почувствовал, весь мэнор почувствовал, это очень сильная магия, сэр – чуть не плача, оправдывался домовик.

Малфой набросил на плечи рубашку и сунул ноги в туфли. Бросил взгляд на Грейнджер – она уже оделась и стояла рядом, сжимая в руке волшебную палочку.

- Грейнджер, хватай туфли! – скомандовал Малфой, подбирая с пола маленькую кружевную тряпочку и пряча ее в карман. – Кэри, верни нас в Хогвартс, а потом сразу возвращайся и прибери тут все, как будто нас не было. На все вопросы отвечай, что ты ничего не видел и не знаешь.

Гермиона уже вцепилась в его руку. Хлопок, воронка трансгрессии – и они уже стоят в дортуаре, освещенном только пламенем в камине.

Малфой обессиленно рухнул на кровать. Сердце стучало так, как будто он только что оббежал квиддичный стадион. Почти попались!..

И тут он услышал тихий смех. Смех становился все громче, разливаясь перезвоном колокольчиков по всей комнате, отдаваясь бурлением пузырьков в его крови.

- Эй, Грейнджер! Ты чего?.. – Малфой совершенно оторопел. Истерика?.. Только этого не хватало!

- Малфой… мы… – она давилась словами, сгибаясь пополам от смеха, утирая выступившие на глазах слезы. – Мы сейчас сбежали от твоего отца?.. Потому что он… отчитал бы тебя… за секс в его доме… с твоей собственной женой?..

Смысл ее слов очень медленно доходил до сознания Драко. В самом деле, они сбежали, как нашкодившие дети… зачем?.. Какого вообще черта?.. Глупая улыбка тронула его губы. И он расхохотался вслед за ней, искренне, весело, до боли в животе.

Когда они, наконец, отсмеялись, Гермиона подошла к нему и села на колени, все еще вытирая слезы. Обхватила его лицо ладошками, серьезно посмотрела в серые глаза своими карими, в которых плескалась вся нежность мира, и сказала:

- Я люблю тебя, Драко Малфой.

- И я тебя люблю, Гермиона.

====== Глава 52. ======

Гермиону разбудило ощущение счастья, распирающего грудную клетку, и какой-то щемящей нежности.

Это было… странно. С ней, но не с ней. Она открыла глаза и уперлась взглядом в белую мраморную грудь. Ключицы. Шея, обвитая голубыми дорожками вен. Острый подбородок. Улыбка… такая теплая. Прямой точеный нос. И глаза. Серые, смеющиеся, сияющие, как искристый снег под солнцем. Он лежал на боку, подперев голову рукой, и… любовался ею?..