Фальшивая война (СИ) - "Dolores_Gaze" - Страница 138

Постоянное пребывание бок о бок с Пожирателями и Волдемортом не позволяло ни на минуту расслабиться. Круглосуточная окклюменция и удержание ментальных стен выматывало не меньше, чем дуэли с Беллатрикс. Он запер все свои чувства и лишние мысли в шкатулку и спрятал её на самом дне сознания, и теперь в этой самой глубине что-то постоянно выло от тоски и боли, когтями выцарапывая путь наружу. Каждый вечер, возвращаясь в свое относительно безопасное убежище, единственное, чего он желал, было снести все барьеры и потянуться к Гермионе. Прочувствовать ее, услышать голос хотя бы в своей голове, или послать все к чертям и отправить к ней эльфа, чтобы тот доставил её, где бы она ни была. Увидеть её хотя бы на мгновение, прикоснуться, забыть обо всем в её руках, её голосе, её запахе… Но было нельзя. Малфой не мог рисковать ею, он боялся, что Волдеморт учует даже тонкую ниточку их связи, не говоря уже о большем. Поэтому отказывал себе даже в малейшей слабости, закусывая до крови губы долгими, бессонными ночами и бессильно воя в подушку от тоски и одиночества. Только сейчас он понял, как глуп был еще месяц, два, три назад, когда роптал из-за того, что всю неделю мог лишь смотреть на Грейнджер издалека, и бесновался, что их выходные пролетали так быстро. Теперь он оценил, как много имел тогда – беззаботную жизнь в безопасности, среди обычных подростков, когда каждую минуту она была где-то рядом, но вернуться в прошлое было не в его силах, а будущее не сулило ничего хорошего. Та жизнь была потеряна навсегда, и сейчас, укрытая светлой дымкой забвения, которая всегда так умело скрывает все плохое, оставляя на виду лишь хорошее, казалась почти сном. В этой же, реальной жизни, Малфой учился ценить даже те крупицы радости, которых тогда бы и не заметил.

Лишь иногда, пользуясь краткими периодами отсутствия Темного Лорда, он выбирался на прогулки вокруг мэнора с метлой, улетал как можно дальше от поместья и звал её.

“Грейнджер“

“Малфой“

Их такой привычный обмен приветствиями стал для него глотком чистой воды. Чем-то таким, что еще связывало его с остальным миром, удерживало на поверхности, не давая целиком утонуть во тьме, в которой он купался дни и ночи напролёт. Напоминало о том, что где-то есть обычная, нормальная жизнь, в которой люди просто живут изо дня в день, собирают за столом друзей, а не соратников, планируют свадьбы, а не государственный переворот, и важным считается выбор цветовой гаммы текстиля на праздник, а не подготовка очередного побега из Азкабана.

Драко не рассказывал Гермионе всего. Просто не мог. А она не задавала вопросов, на которые ему так не хотелось отвечать. Навряд ли его гриффиндорка была столь наивной – вероятнее, не хотела ненароком причинить ему боль. И за эту бережность и заботу Драко был благодарен.

Они обсуждали какие-то отвлеченные вещи, Грейнджер жаловалась ему на подготовку к свадьбе в семействе рыжих, а он – на требовательность Беллатрикс в их постоянных поединках. Если напрячь воображение, можно было притвориться на эти пару часов, как будто они обычные молодые люди: она гостит у друзей, он усиленно занимается обучением в кругу семьи. О так называемой “семье” Драко думать не хотелось – потому что от неё едва ли осталось что-то большее, чем видимость. Люциус был постоянно чем-то занят, он частенько пропадал где-то за пределами поместья и оставалось лишь гадать, что требует его неотлучного внимания днями напролет. Нарцисса же… думать о матери было тяжело, и он старался делать это как можно реже. Мать отдалилась от него, застыв, словно ледяная принцесса, в своей непроницаемой маске равнодушия и холодной красоте. Та близость, что была между ними с его детских лет, казалось, безвозвратно ушла. Больше у миссис Малфой не находилось для Драко ни ободряющих улыбок, ни теплых слов, ни ласкового взгляда, а он чувствовал, что не вправе не то что просить – даже надеяться на это. Парень отчаянно скучал по маме, но женщина, с которой он каждый день делил стол, отныне ей не была – и в этом он находил только свою собственную вину. Может быть, умом Нарцисса и приняла его новое положение и обязанности, но сердце этого сделать не смогло – и она как будто выгнала оттуда своего сына, отдавая теперь ему дань должного уважения, но не материнской любви. Может быть, она просто устала любить их – властных, амбициозных, холодных Малфоев, которым дала так много, и получила в ответ так мало.

Поэтому в их разговорах с Гермионой юноша предпочитал больше слушать, чем рассказывать, находя неожиданную отраду в этом своеобразном подглядывании за жизнью презираемого им раньше рыжего семейства. Его забавляло все: и то, как ловко брала в оборот домочадцев миссис Уизли, не давая никому спуска и не упуская из виду никаких мелочей, и изобретательность близнецов, с которой они умудрялись отлынивать от любой работы и бдительного ока матери, и неуместная утонченность красавицы Флер, которую он отлично помнил еще с Турнира Трех волшебников и теперь, как ни старался, не мог представить в роли одной из Уизли. Гермиона удивлялась его искреннему интересу, но чувствовала, что это приносит облегчение и такую нужную им обоим легкость – и поэтому нарочно запоминала смешные и забавные мелочи, которые потом можно было пересказать Драко.

В этих разговорах Малфой оживал, и какое-то время чувствовал себя почти нормальным.

Ровно до того момента, как наступало время возвращаться в мэнор.

И тогда все его щиты и стены становились на место, на лицо ложилась привычная маска равнодушия, а глаза сковывало арктическим льдом.

Так проходили его дни.

Один за другим.

Комментарий к Глава 92. Господа :)

Мы пересекли отметку в 500 подписок, за что я чрезвычайно благодарна :) бонусная глава по этому поводу будет, но, вероятнее всего, в субботу. Еще раз большое спасибо!

====== Глава 93. ======

Гермиона чувствовала себя предательницей.

Обманщицей и воровкой.

Но поступить иначе не могла.

Драко теперь редко с ней разговаривал. Опасался делать это рядом с Волдемортом, а часто покидать мэнор не мог. Но она чувствовала, что даже эти короткие, украденные минуты приносят ему облегчение, поэтому всегда с готовностью откликалась на его зов – и только жалела, что возможность поговорить им двоим выпадала все реже и реже. Ей не хватало его – пылкого и нежного любовника, без которого ночи были одинокими и холодными; умного и критичного, язвительного собеседника, которому единственному она могла доверить больше, чем остальным; да и просто любимого и любящего человека рядом. Это был первый роман в жизни Гермионы, не считая ухаживаний Виктора, и он оказался поспешным и скоропалительным – благодаря висевшей над их головами дамокловым мечом помолвке. Теперь, когда жизнь так быстро развела их по разные стороны, девушка как никогда раньше поняла, как мало было им отпущено – свиданий, встреч, разговоров, да и времени вообще. Они не успели толком узнать друг друга, по-настоящему, близко – все эти незначительные, но такие важные мелочи вроде любимых книг или дорогих сердцу воспоминаний из детства прошли мимо, потому что всегда находились вещи поважнее и занятия поинтереснее. Теперь же не было ничего – и Гермиона жадно наверстывала упущенное, с упоением слушая рассказы Драко о первой метле, расспрашивая о том, чему его учили до Хогвартса и вовсю потешаясь над его непреодолимой тягой к сладкому, настолько сильной, что Нарцисса первые два года обучения еженедельно посылала сыну большой пакет пирожных, конфет и печенья, потому что бедный мальчик, видите ли, страдал.

Малфой очевидно не хотел ничего рассказывать о делах Пожирателей смерти, Темном Лорде и о том, как проходили его дни, и это молчание говорило Гермионе гораздо больше, чем любые слова. Зато он с готовностью отвечал на её вопросы о своей жизни до этого всего, и много спрашивал сам. Как ни странно, он был готов слушать даже о Уизли – и, выкладывая ему все до мельчайшей подробности, она не могла не думать о том, не совершили ли они ошибку, не обратившись за помощью к Ордену. Да, зимой Драко и слышать об этом не желал из страха за родителей, но сейчас Гермиона нет-нет да задумывалась: а что, если они недооценили изворотливость Люциуса?.. Возможно, он смог бы как-нибудь выкрутиться, и все могло сложиться иначе. И Драко был бы здесь, сносил бы шутки и подколы рыжего семейства, брезгливо морщил нос и ссорился с Роном, но – был бы рядом. Без Волдеморта и Пожирателей смерти под боком, без своей сумасшедшей тетушки, без пыток и убийств. Впрочем, толку от этих размышлений задним числом было немного, так что и думать об этом было нечего.