Бастард Ивана Грозного (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 48

— Ты знаешь одно из моих имен, но не надейся, что я приду на твой зов.

— Нужна ты мне! — Хмыкнул волхв. — Так зачем ты здесь?

— Не твоё дело! Не мешай мне пить! Я слишком долго не пила всласть.

— Да ты, охренела, тварь, — возмутился Санька и попытался прекратить над собой насилие, остановив отсос силы.

— И не пытайся. Теперь ты мой, — прошипела гарпия.

Санька «вспомнил», что гарпиями их прозвали из-за того, что они похищали у людей силы.

— То слово, которым ты меня назвал имеет значение «восторг», и ты получишь его, когда я выпью тебя полностью.

— Ну, это вряд ли, — сказал Санька. — смотри не лопни.

Так как сила солнца, входя в него, в нём не задерживалась, Санька стал открывать «входящий клапан» всё больше и больше и сам мысленно прихватил тварь, прижав к себе.

— Ты что творишь? — Крикнула Гарпия. — Отпусти. Мне достаточно.

— Пей, моя хорошая, — зловещим голосом проговорил Санька. — Я напою тебя от всей души.

— Стой, стой! Остановись! — Взмолилась тварь. — Я растворюсь в этом свете. Я и так едва в нём живу. Отпусти меня!

Тварь плакала. Она вдруг превратилась в обычную девушку, сидящую на подобранных под себя коленях. Девушка гладила волчицу и это смотрелось так трогательно, что Санька на миг забыл, кто перед ним. Его душа дрогнула и тварь рванулась от него, снова превратившись в непонятное существо, то ли птицу, то ли крылатого змея.

Трансформация из прекрасной девы в чудовище отрезвила Саньку, и он машинально «схватил» существо. Звериный хватательный рефлекс он с самого рождения нарабатывал особенно тщательно. Гарпия не смогла вырваться, и стала постепенно таять, как лёд на солнце.

— И зачем тебе это?

— Что это? — переспросил Санька.

— Моя смерть?

— Ты вредная.

— Ты не понимаешь! Я нужная.

— Ага! Старика хотела прихватить и высасывать из него силы, что он намоливал.

— Ты не понимаешь. Со мной он бы стал бессмертным. Он и так живёт уже лет двести. И всё только моими силами. Я же тоже отдаю свои жизненные силы. Тем, кто мне нужен. А я бессмертна. Я ведь не умираю, а ухожу на тёмную сторону. И когда туда перейду полностью, я стану очень опасной. Все мои сёстры и братья живут в большей степени на той стороне. Я немного другая, потому обитала тут. Смотри, не сделай хуже себе. Ты же помнишь? «Не делай добра, не будет зла…»

— Не надо меня дурить и зубы заговаривать. Сладкоречивая, ты моя… Прямо сирена. Здесь просто никто не жил, вот ты деда и прикармливала. И волчице ты тоже умирать не давала, только чтобы она тебя кормила. Отпускай её.

— Умрёт она сразу…

— Не умрёт. Я сказал.

Волчица вздрогнула, открыла глаза и уставилась на Ракшая. Поза у парня была странной. Он стоял скрючившись, словно кого-то держал и руками, и ногами. Она зарычала.

— Не бойся, сказал Санька. Я с тобой.

Слова Ракшая желаемого действия на волчицу не произвели. Она, продолжая рычать, приподнялась и заковыляла прочь от избушки, однако через шесть шагов упала.

— Долго же ты из неё соки пила, — хмыкнув, сказал Санька. — Благодетельница.

— Если ты меня сейчас всю выпьешь, будешь жить вечно. Но прошу тебя, оставь мне хоть каплю моей силы и перестань наполнять светом. От вечности останется ещё очень много.

— Не нужна мне твоя чёрная вечность. И смерть мне твоя тоже не нужна. Но и отпускать тебя, чтобы ты кого-то продолжала мучить, тоже не хочу. Я не знаю, что мне с тобой делать.

Он перестал наполнять Гарпию светом, и та облегчённо вздохнула.

— Что ты можешь мне предложить? — Спросил Санька.

— Себя, — сказала Гарпия и снова преобразилась в человека. Симпатичного такого человека женской наружности. Очень симпатичного человека!

Сказать, что Александ Викторович удивился, — это не сказать ничего. Александр Викторович просто окуел. Он почувствовал такую волну её горячего желания, что всё его бесстрастие куда-то улетучилось. Сладострастие окутало его и наполнило тело.

— Ты, это… Того…

— Чего, «того», милый? Мы же когда-то были нимфами. Я буду самой лучшей женой на всём белом свете. Меня и изгнали из тёмного света, за мою любовь к царю Финею, которого я должна была погубить, но полюбила.

— Что-то терзают меня смутные сомнения, — нахмурившись произнёс Санька сакраментальную фразу. — Я тебе не верю.

— Почему? — Обиделась девушка и обида на её лице была такой искренней, что Санькино сердце обмерло.

— «Ещё одна страсть», — подумал он. — «Вот так-то, бесстрастный ты наш».

Санька глубоко вздохнул и медленно выдохнул, прочитав мысленно молитву из восьми слов. Потом снова вздохнул и снова медленно выдохнул. И так пока не успокоился.

— Мне очень хорошо, когда ты так делаешь. Твой старец постоянно молился, и я привыкла к этому. Я готова служить тебе, если ты не прогонишь меня. Ты мне нравишься. Ты такой же зверь, как и я. Ты лучше старика. Ты сильный. Ты сильнее меня, а ведь я почти богиня, мы потомки Титанов. У тебя, как и у меня, почти нет человеческих чувств.

— Какая из тебя жена? — Удивился Александр Викторович. — Ты ведь и не женщина даже!

— Ты снова не прав, милый, — прошептала Гарпия томно. — Мы изначально были людьми, так как рождались от земных женщин. Это много потом, когда мы встали на сторону богов в войне с титанами, боги дали нам особые свойства. Так что, я женщина и даже могу родить тебе детей.

Санька почесал голый затылок. Девица была хороша, и, чего там таить, «либидо» у Саньки, хоть и подавлялось, но подбиралось к горлу. Его пёрло, как на дрожжах. То ли на медвежьем молоке, то ли на гормональном перекосе, то ли кто-то так решил свыше. И тело сильно опережало его возраст. За ещё один год Санька превратился в парня лет пятнадцати.

— Всё хорошо, но ведь ты выглядишь значительно старше меня! — Хохотнул Ракшай. — Ты по здешним понятиям уже старуха.

Девица окуталась туманом и когда туман рассеялся, на лицо осталась прежней, но сильно помолодела.

— О, как! — Удивился Санька. — А лицо изменить можешь?

— Чем тебе моё лицо не нравится?! — Возмутилась Гарпия, но тут же сникла. — Лицо поменять не могу. Что, не нравится?

— Да так себе… Сойдёт.

— Сойдёт?! — Обрадовалась она. — Сойду?!

Гарпия запрыгала и захлопала в ладоши.

— Стой-стой, — замахал руками Санька. — Я ещё ничего не решил.

— Решил-решил! Я знаю!

Гарпия подбежала и кинулась на шею Саньки.

— О, блин! — Удивился он. — Так, я же тебя держал!

— Да?! — Удивилась Гарпия, заглядывая ему в глаза. — Ну, извини. Ты сам позвал.

Глаза у девушки были глубокие, как зелёные горные озёра.

— Ты меня в Аид не унесёшь? — Спросил Александр Викторович, понимая, что ему абсолютно всё равно, куда его унесёт гарпия.

— Я сама там не была пару тысяч лет, — прошептала она с закрытыми глазами.

Её губы обожгли Саньку горячим дыханием.

Обрядили всё по чину. Ракшай сначала родителям сказал, что хочет жениться, потом царю и Сильвестру, что возвращались из Коломны со смотра войск.

— Женись! Кто тебе не даёт? — Сказал государь, озабоченный больше тем, что строительство крепости на Свияге прервётся из-за ледостава, и уже отстроенное может быть разрушено и сожжено татарами.

Пока реки не встали Санька на своём кораблике скатался по Оке до волги, и по Волге в Нижний Новгород и привёз оттуда себе невесту, дочь зажиточных купцов, оставшуюся сиротой. Так объяснил всем, кому надо, Александр. А таких было: раз, два и обчёлся.

Оженились, обвенчались скромно, но столы Мокши накрыли на полдеревни. Так принято было. Гуртом работали, гуртом горевали, гуртом радовались. Всяк принёс свой припас, благо, что осень заканчивалась, кладовые были полнёхоньки.

К тому времени Иван Васильевич своей волей заставил церковников снять запрет на приготовление снеди из стерляди и ей подобных рыб. Потому столы ломились.

Сам Санька знал тысячу рецептов из рыбы, а уж его Агрипина, и подавно. Та развила такую кипучую деятельность, что кипело, варилось и жарилось вроде, как всё само, хотя жаровен и котлов стояло на берегу Москва-реки под бывшими торговыми навесами штук сорок. Санька в те дела не вникал, а только обеспечил инструментом, чугунными сковородами, которых наделали на продажу изрядно, и шампурами для мясных и осетровых шашлыков, я которых сгодился пережжённый берёзовый уголь.