Мент. Инспектор угрозыска (СИ) - Дашко Дмитрий - Страница 11

— Но адресок-то её у тебя записан? — предположил я.

— Зачем записывать — я его наизусть знаю, — снова продемонстрировал свои профессиональные качества Кириченко, а у меня возникло острое желание походатайствовать перед Трепаловым, чтобы мужика перевели в наш отдел.

Конечно, на месте Фёдорова я бы хрен отпустил такого ценного кадра. Рабочие лошадки нужны везде и всегда.

— Тогда чего сидим, кого ждём? — встал я, намекая, что пришла пора активно действовать.

Кириченко засмеялся.

— Пойдёмте, товарищ Быстров. За полчаса дотопаем. Правда, сомневаюсь, что найдём у неё курточку. Вещи у неё обычно не залёживались. Наверняка её уже перекупщику скинула.

Гражданку Матвеевскую мы нашли в маленькой, прокуренной комнатке в коммуналке на десять семей.

Она лежала на металлической кровати, рядом стояла табуретка со следами недавнего пиршества: наполовину пустой бутылкой самогона, кругом колбасы и буханкой хлеба.

— Так я и думал: куртку толкнула, на вырученные деньги купила выпивку и закуску, и тут же нажралась, — произнёс Кириченко.

Наше появление осталось для пьяной гражданки незамеченным. Чтобы её разбудить, пришлось взять Матвеевскую за плечи и хорошенько потрясти. Наконец, её глаза открылись. Она посмотрела на нас и хихикнула.

— Мальчики…

— Куртка где? — сразу перешёл к делу Кириченко.

— Куртка… Какая куртка?

— Которую ты у девочки возле школы выманила.

— Ах эта! — к моему удивлению Ольга даже не стала упираться. Не то хмель развязал ей язык. Не то особой вины за собой она не видела. — Так я продала её.

— Кому?

— Быку толкнула. Только этот гад скупой оказался. Дал половину того, что я просила.

Матвеевская икнула и снова закрыла глаза.

— Не спи! — Кириченко снова стал трясти её за плечи.

— Ну чего тебе, начальник?! — заплетающимся языком произнесла женщина. — Хочешь, чтобы дала тебе? Так денежку плати… Я забесплатно с мужиками не сплю.

— Тьфу ты! — сплюнул тот. — Сдалась ты мне, лахудра!

Он перевёл взгляд на меня.

— Ладно, товарищ Быстров: всё, что надо, от этой прошмандовки я узнал. Бык — торгаш рыночный, где он обитает, мне тоже известно. Правда, раньше на скупке краденным он мне не попадался, но, видать, и на старуху бывает проруха. Только сначала вызову наших — пусть Матвеевскую забирают. Засиделась дамочка на свободе…

Был глубокий вечер, когда мы снова оказались на улице. Фонари ещё не горели, их заменяли полоски света из окон.

Неподалёку находился нэпманский ресторан. Оттуда громко звучала музыка, раздавался женский смех.

— Пир во время чумы! — скривился Кириченко.

— Думаешь?

— Уверен! Я ведь на фронте кровь проливал не ради того, чтобы вернулись прежние хозяйчики и снова жировали!

Тема НЭПа всё ещё оставалось болезненной для многих, я предусмотрительно не стал развивать её дальше.

Кириченко подвёл меня к одинокому деревянному дому, окружённому невысоким деревянным заборчиком.

Я опасливо покосился.

— Надеюсь, собачки нет?

— Собаку кормить нужно, а Бык — жадный, скорее повесится.

Он приподнялся на носках, зацепил с той стороны щеколду и, открыв калитку, шагнул внутрь. Я хотел последовать за ним, но Кириченко меня остановил.

— Лучше тут постойте, товарищ Быстров. Бык меня знает, а вас нет — может заупрямиться и в дом не впустить. Бегай тогда за ордером…

Я понимающе кивнул.

Кириченко поднялся по ступенькам крыльца и заколотил по двери.

— Гражданин Быков, откройте! Это милиция!

Тишину разрезал оглушительный выстрел. От двери полетели щепки, а Кириченко, схватившись за грудь, покачнулся и упал.

Глава 8

Времени на раздумья не оставалось. Будь со мной рота ОМОНа или хотя бы пара-тройка ребят, можно было бы обложить хату по всем правилам милицейской науки, а так… Кириченко дай бог если ранен, сколько народа сидит в доме — неизвестно, но бросать всё и с воплем нестись по улице за подмогой, тоже не вариант.

Надо было действовать. Глупо, опрометчиво, но действовать.

И в первую очередь позаботиться о товарище. Не зря ещё Суворов говорил: сам погибай, а товарища выручай, пусть я Кириченко видел впервые в жизни.

Я врезался телом в калитку. Не выдержав напора она сорвалась с петель и упала, а вместе с ней упал и я, но сделал это нарочно: если стрелок снова откроет огонь, надо оказаться в зоне недосягаемости. Перекатившись, оказался возле Кириченко, рывком дёрнул на себя и посмотрел на его лицо.

Глаза были широко открыты, в теле ещё теплилась жизнь.

— Только не умирай, братишка! — прошептал я ему.

Он открыл рот, силясь что-то сказать, но я помотал головой.

— Не надо, не говори, всё будет в порядке. А пока извини — мне это понадобится, — Я достал из кобуры его револьвер, увеличивая свою огневую мощь.

Я не большой любитель палить по-македонски, но если надо, могу попробовать.

Он понимающе кивнул.

Надо мной с треском разлетелось окно, высунулось короткое дуло обреза.

Это была серьёзная ошибка со стороны стрелка. Я изловчился и отправил в разбитый оконный проём сразу две пули. Как минимум одна достигла цели: криков не последовало, но пока ещё невидимый бандит выронил обрез.

Успех требовалось развивать, я вскочил на ноги и открыл ураганный огонь сразу из обоих револьверов, заранее гася любую попытку сопротивления, потом, не дожидаясь щелчка пустых барабанов, запрыгнул в проём.

Хватило взгляда, чтобы установить: кроме двух трупов в комнате больше никого нет. Но в доме могут оставаться и другие преступники.

Времени на перезарядку не оставалось, поэтому я позаимствовал браунинг у второго, пристреленного мной типа. Сразу бросилась в глаза его смуглокожесть и характерный для некоторых южных республик длинный и острый нос.

Выходит, пришлось иметь дело отнюдь не с братьями славянами. Причём ребята попались борзые, сразу стали палить, как только услышали слово «милиция». Что бы тут ни происходило, при любом раскладе это было нечто серьёзное. Обычно криминальная братия лишний раз на рожон не лезет.

Комната, в которой я оказался, была частью веранды, в сам дом я ещё не попал.

Только сунулся к дверям, как в них появилось несколько дырок: бандиты палили на слух и довольно неплохо.

— Эй, легавый! — с издёвкой заорал кто-то. — Ты как — живой?

Меня подмывало ответить, причём нецензурно, но я промолчал. Даже дыхание затаил.

Что если типы в доме решат, что подстрелили меня и сунутся, чтобы проверить?

До меня донёсся чей-то приглушённый разговор: значит, в доме засели ещё минимум двое, причём один говорил явно с наездом, а второй вроде как оправдывался.

Скрипнула половица, я подобрался.

Дверь осторожно приоткрылась. Буквально на пару сантиметров, не больше.

Я по-прежнему не проявлял себя, ожидая, когда бандиты осмелеют.

Стоило лишь в проёме показаться лицу, я сразу нажал на спусковой крючок. Отдача у браунинга была ого-го, он едва не вырвался у меня из руки, однако дело сделал как надо.

Не дожидаясь, пока бандит упадёт, я кинулся к дверям, подхватив тело подстреленного, чтобы использовать его как живой щит. И стоит отметить, что вовремя — почти сразу затрещал шпалер другого противника. Он садил в своего товарища без всякого смущения.

А вот мне хотя бы один из этой шайки был нужен живым: хотя бы для того, чтобы во всём разобраться.

Дождавшись последнего выстрела, я толкнул теперь уже труп в стрелка, а сам изловчился и ушёл немного в сторону.

Наконец-то мне удалось его увидеть: типичный, как говорили в моё время «генацвале». Надо сказать, что несмотря на все тёрки между нашими странами, у меня было несколько знакомых ребят — грузин, все — отличные парни, душа компании. Однако везде есть свои отбросы.

Этот входил в их число: высокий, гибкий, с пронзительным взглядом и щеточкой щеголеватых усиков над верхней губой. Тонкий, но при этом сильный и переполненный звериной энергией.