Месть женщины - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 12

– Вы о чем-то задумались? – спросил Роберто, терпеливо ожидавший ее благосклонности.

– Просто думаю над вашими словами. Может, мне стоит сойти на первой остановке? Раз ничего необычного все равно не случится.

– Ради бога, сеньора! – всплеснул Роберто руками. – Только не делайте этого. Если хотите, я подожгу наше судно, и у вас будет великолепный материал для редакции.

– Спасибо, – снова улыбнулась она, – я думаю, нам не стоит проводить подобных экспериментов.

Суарес по-прежнему играл в карты. Хартли допил джин и, ни на кого не посмотрев, вышел из бара. Она глянула на Благидзе, чуть заметно кивнув ему. И лишь затем сказала своему молодому поклоннику:

– Кажется, уже поздно. У меня был очень трудный день. Вы позволите мне уйти в каюту?

– Я вас провожу, – решительно сказал Роберто.

Она поднялась первой. Он вскочил следом. Уже выходя, она обернулась. Рудольф смотрел прямо на нее. А Суарес по-прежнему был увлечен игрой в карты. Или он тоже смотрел на нее? Из-за бликов, игравших на стеклах очков, невозможно было точно определить направление его взгляда.

Роберто предупредительно шел рядом, открывал двери, являя собой образец галантности. Но у каюты, когда она, открыв дверь ключом, хотела войти первой, немного не рассчитал и, развернув к себе женщину, хотел ее поцеловать. Она легко уклонилась и поцеловала его в щеку.

– Спокойной ночи, Роберто, – мягко улыбнулась ему.

Он умел достойно проигрывать, обладая этим неоценимым мужским качеством. Роберто кивнул и также мягко, но грустно произнес:

– Спокойной ночи, сеньора. Надеюсь, завтра у вас будет более легкий день.

Она заперла каюту. Прошла к столику. Снова достала письмо и прочитала. Буквы ровные, но в некоторых местах почерк срывается. Очевидно, все-таки написано левой рукой. Ведь Флосман, по заверению Липки, владел одинаково хорошо обеими руками. Просто левой он, видимо, пользовался реже.

Завтра у нее единственный день, когда она может вычислить Флосмана. Он не просто приехал на теплоход. Он даже начал собственную игру. Липка был прав. У Флосмана в крови нечто авантюрное.

В дверь кто-то осторожно постучал. Она замерла. Подвинула к себе сумочку, достала «браунинг». Затем подошла к дверям.

– Кто там?

– Это я, – услышала знакомый голос Благидзе. Улыбнувшись, она убрала пистолет в сумочку и открыла дверь.

Благидзе быстро проскользнул внутрь и запер за собой дверь.

– Я знаю, кто из этих четверых Флосман, – победно сказал он.

Глава 8

Марина смотрела на взволнованного капитана. Кажется, он впервые позволил эмоциям несколько возобладать над собой. Она вернулась к столику.

– Ну и кто, по-вашему, Флосман?

– Рудольф Консальви, – счастливо выдохнул Благидзе, – я весь вечер наблюдал за ним. Во-первых, девушка – всего лишь прикрытие. Он прибыл на «Кастуэру» один и только здесь познакомился с ней. Его любезности и ужимки – всего лишь трюки для того, чтобы нас одурачить. Вы обратили внимание, как неискренне он смеялся, глядя на свою спутницу?

– Сядьте и успокойтесь, – показала на кресло Чернышева, – это ваше единственное доказательство?

– Нет, конечно. Но это очень симптоматично. Вы ведь тоже считали, что Флосман постарается придумать какой-нибудь трюк. Он хочет убедить нас, что прибыл на судно не один. Но это только первая причина. Я сидел за их столиком в баре и сумел с ними познакомиться. Он говорит по-испански с каким-то глухим акцентом, очень правильно, но с акцентом. И, наконец, Консальви не тот, за кого он себя выдает.

– С чего вы взяли?

– Девушка все время его расспрашивала, чем он занимается. Он уклончиво отвечал, что торгует кожей. А когда девушка пыталась уточнить, где находятся его склады, он быстро уходил от ответа. Два года назад я работал в Панаме и встречался с агентом, который был настоящим оптовым продавцом кожи. От него даже запах был другой. Я задал ему несколько вопросов. Он не знает даже азов этого дела. Он не торговец кожей, – победно закончил Благидзе.

Она села напротив него.

– У вас все?

– Разве этого мало?

– Конечно, мало. То, что он прибыл на теплоход один, я тоже сумела установить достаточно точно. Можно просто проверить, где находится его каюта, и спросить, сколько человек там живет. Мне сообщил о его прибытии молодой человек, с которым я танцевала. Что касается неискреннего смеха сеньора Консальви и его взглядов, то это типичное заблуждение мужчин. Вы просто не видите себя со стороны, когда пытаетесь приударить за понравившейся вам мордашкой. Клятвенные заверения в любви, пылкие речи, эффектные жесты. А в глазах только похоть и желание быстрее получить в постель очередную самочку. Не возражайте, – улыбнулась она, видя, как дернулся Благидзе. – Я не имела в виду всех мужчин. Говорю только об определенной категории.

Теперь о его ужимках. Вполне возможно, что все его ухищрения предназначены не нам, а этой девице, которая, кажется, сама не против поразвлечься. Что касается запаха. Это, конечно, специфическая категория и не обязательно, чтобы от любого торговца кожей пахло как от пастуха. Но я готова вам поверить. Проводить многие часы рядом с запасами этого специфического материала достаточно нелегко и вполне можно впитать в себя особый запах выделанной кожи. Здесь я готова с вами согласиться. Но на этом основании вы делаете вывод, что он придумывает любую возможность, чтобы обмануть нас. А если все дело гораздо проще. Это типичный мужской комплекс. Ему просто хочется казаться важнее, чем он есть на самом деле. В душе каждый обольститель немного Дон-Жуан и немного барон Мюнхгаузен. Ему хочется произвести впечатление. Я убеждена, что он служит в какой-нибудь конторе и имеет некоторое отношение к продаже кожи. Вполне возможно, что он совсем не тот человек, за которого себя выдает. Но это он делает, чтобы охмурить девицу, а не для того, чтобы обмануть нас. Вам не кажется, что такой вывод более логичен?

– Не знаю, – смущенно ответил Благидзе, – но он явно врет. И это не обязательно из-за его дамы.

– Да. Не обязательно. Но нормальный мужчина давно бы разглядел, что представляет из себя его спутница. Он, видимо, провинциал и не замечает столь очевидного. А Флосман, исколесивший полмира, не был провинциалом. И наконец, самое важное. Он ведь все время сидел в баре. Правильно?

– Да. Он сразу прошел туда после ужина и никуда не выходил. Я прошел в бар, когда он сидел там со своей партнершей.

– Тогда чем вы объясните вот это? – Чернышева передала записку Благидзе. Тот, развернув лист, с изумлением прочел текст. Поднял голову.

– Это писал Флосман? – то ли спросил, то ли сказал он.

– Левой рукой, – подтвердила Марина, – я обнаружила это у себя в каюте. А ведь сеньор Консальви, судя по вашим словам, никуда ни разу не выходил. Правильно?

– Да, – растерянно подтвердил Благидзе, – возможно, что с ним я ошибался. Не знаю.

– Может, выходила его спутница?

– Тоже нет. Они не отлучались ни на минуту.

– А остальные?

– Остальных не было в баре. Хартли пришел, когда вы там уже были и танцевали с этим парнем. Хотя сейчас я вспоминаю, что и Суарес отлучался. Он выходил, кажется, за деньгами. Я слышал, как он громко сказал, что сейчас принесет деньги.

– Значит, это мог быть и он, – задумчиво сказала Марина.

– Мог. Но его я подозревал бы в последнюю очередь. У него явно плохое зрение, и он часто подносил карты слишком близко к очкам. Скорее это мог быть Кратулович, который так и не появился в баре.

– Все это пока только догадки, – нахмурилась Чернышева, – а нам нужно точно знать, кто из этих четверых Флосман. Теперь мы уже знаем точно, что он на корабле. И у нас в распоряжении всего две ночи и один день. Меня несколько настораживает это послание. Он решил продемонстрировать мне свое превосходство. Хочет показать, что не боится нас, и заочно оказать сильное психологическое давление. Поэтому нужно как-то лишить его самообладания, заставить ошибиться и выдать себя. Он слишком уверен в своем превосходстве, иначе не стал бы отправлять подобную записку.