Связь без брака (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 10

К сожалению, этим делом не ограничилось. Маленькие дети, при виде и запахе поноса, стали тут же выблёвывать свои завтраки на стол, а следом за ними, видя такое, последовали и те, у кого был слабый желудок, но хорошее воображение, так что вскоре большинство столов была заблёваны тоже.

Я почему-то в этот момент почувствовал себя словно сидящий демон на картине Михаила Врубеля, который с олимпийским спокойствием созерцает на творящийся вокруг хаос. Занятия в школе были сорваны. Нас всех оставили по комнатам, приводить одежду и себя в порядок, а в столовую не приехали ни скорая, ни милиция. Директор никуда не доложил о произошедшем, но устроил расследование. Искали того, кто был рядом с кухней утром, но понятное дело не нашли. Старшаки пару дней не появлялись в интернате, поскольку их положили в больницу с пищевым отравлением, и они вернулись только к выходным, и били всех, кто при виде них начинал улыбаться. Порядок и авторитет они этим восстановили быстро, но всё равно, шепотки за их спинами никуда не делись.

Редька кстати в интернат так и не вернулся, как, впрочем, и тот, кто его насиловал, как я слышал их раскидали по другим интернатам, чтобы они больше не пересеклись. Узнав об этом, у меня внутри всё просто запело от радости, поскольку по рассказам Ивана, Редька вскрыл себе вены в его истории, вскоре после открытия «комнаты отдыха» в интернате. Теперь же получалось, что я что-то хоть и на самую капельку, таки смог изменить и это меня впервые за долгое время по-настоящему радовало. Вернувшись из школы, я отправился на стадион, где привычно раздевшись, и размявшись, пробежал пару кругов для разогрева. Барьеров у меня понятное дело не было, так что я обычно бегал, словно перепрыгивая их, как если бы они стояли передо мной.

Приняв низкий старт, я отсчитал от трёх до одного и побежал. Внезапно, я почувствовал, что всё не так, как обычно, ноги больше не начинали запинаться, когда я пытался ускориться сильнее, а скорость прохождения дистанции увеличилась, только что не вдвое. Финишировав и отдышавшись, я удивлённо стал себя рассматривать. Вроде бы ничего не изменилось визуально, но вот ноги словно вытянулись на пять сантиметров, а тело стало более жилистым.

— «Не помню, чтобы вчера я был таким, — я стал судорожно вспоминать, какими были ноги вчера, — может мне показалось?».

Вернувшись обратно, я снова низко пригнулся и стартовал, снова ощущая в ногах силу, которой вчера ещё точно не было. Пробежав ещё три раза, я ошеломлённо приступил к отжиманиям и бёрпи, всё ещё не совсем понимая, что сегодня такого случилось с моими ногами, которые стали нести меня значительно быстрее вперёд, чем это было вчера.

«Чертовщина какая-то, — отбросил я вскоре эти мысли и погрузился в занятия, сожалея, что в школе нет даже завалявшейся гири для упражнений на укрепление тела. На физре мы либо играли в футбол причём неважно летом или зимой, а девочки в пионербол без сетки, просто перекидывая мяч друг другу».

Глава 6

— Добряшов, к директору, — в комнату ворвался Зёма, и выкрикнув сообщение, снова стремительно умчался в коридор.

Под удивлёнными взглядами соседей, я оделся, привёл себя в порядок, почистил ботинки, и только после этого отправился на первый этаж.

— Добрый день Андрей Григорьевич, вызывали? — постучавшись и получив разрешение, я вошёл внутрь, замерев по стойке смирно.

— Да Добряшов, завтра школьные старты нашего посёлка по лёгкой атлетике, о которых мы с тобой договаривались, — сразу сообщил мне он, — ты готов?

— Да Андрей Григорьевич.

— Отлично, тогда тебя заберёт после завтрака Николай Алексеевич, он будет тебя сопровождать от нашей школы, вы там будете почти весь день.

— Хорошо, что-то ещё Андрей Григорьевич?

— Помни о нашем уговоре, только первое место даст тебе освобождение.

Я лишь кивнул, не став отвечать вслух, на что он махнул рукой, отпуская меня.

Вернувшись в комнату, я задумался, в чём побегу завтра. Кроме школьной формы и башмаков у меня ничего не было, не бежать же там, как и здесь в майке, трусах и босиком?

«Ладно, завтра решу по ходу пьесы, — решил я».

— Немой, чего директор вызывал? — осведомился Пузо.

— Завтра на соревнования по бегу иду, — спокойно ответил я, чтобы не давать почву для ненужных слухов.

— О, кайф, — удивился он, — своруй там что пожрать нам.

— Если будет время, — не стал я спорить.

Он обрадовался, как будто я сказал твёрдое «да» и отстал от меня.

Новость о том, что я завтра иду в посёлок, пусть и в сопровождении физрука, словно молния пролетела по интернату и ко мне успел заглянуть даже Губа, напомнив, что я должен принести пятьдесят копеек, которые ему должен ещё с лета.

***

После завтрака, отчаянно зевая, меня забрал с собой физрук и бурча под нос, что ему больше нечем заняться, как весь день таскаться со мной не пойми где, повёл меня за ворота и мы пешком направились в центр посёлка к общеобразовательной школе № 1.

— Николай Алексеевич, — обратился я к нему, — а вам не обязательно быть со мной весь день. Вы можете довести меня до места и уйти по своим делам, оставив мне рубль на обед, я никуда не денусь с соревнований, поскольку у нас уговор с директором.

Физрук, изумлённо на меня посмотрел, словно поразился тому, что я могу вообще говорить. Он открыл рот, закрыл его и почесал большой ладонью всклокоченные волосы.

— Слушай, а ты дело говоришь. Точно никуда не убежишь?

— Если я выиграю первое место в беге на шестьдесят метров, мне обежали дать больше времени на тренировки, — объяснил я ему подробно, — это в моих интересах быть там.

— Толково придумал, — мужчина обрадовался и достав из кармана смятые рубли, от щедрот дал мне целых два рубля, — во, помни мою доброту!

— Спасибо Николай Алексеевич, — я положил деньги в карман и поблагодарил его.

Физрук повеселел мгновенно и даже стал насвистывать себе под нос уже что-то бодрое, я же осматривался по сторонам. Я впервые после того летнего побега от местных мальчишек выбрался в другое место. Мало что изменилось за эти пару месяцев, если только выглядело для меня лично словно параллельная реальность.

Люди спокойно шли на работу, детей вели в садики, школьники торопились на занятия, и всё это без матов, окриков и тумаков. Я правда отвык от такого, поэтому будничная картина жизни посёлка вызывала у меня оторопь.

Вскоре мы пришли на стадион, где уже начали собираться спортсмены со своими педагогами, но трибуны были почти полностью пустыми.

— Погоди здесь, — физрук оставил меня на одной из лавочек трибун, — сейчас узнаю, где регистрируются и что нужно для этого.

Вернулся он уже буквально через десять минут, довольно вручив мне номер с цифрой «101».

— Держи, где-то через час начнутся старты. Я записал тебя на шестьдесят метров.

— Спасибо Николай Алексеевич.

— Ну всё, вернусь за тобой вечером, никуда не уходи.

— Конечно, — согласился я.

Он повернулся и зашагал на выход, оставляя меня одного. Одиноко сидящий подросток вскоре привлёк к себе внимание взрослых, ко мне подходили, спрашивали почему я один и не нужно ли помочь, но я благодарил, показывал номер и говорил, что мой тренер просто отлучился на время, а так я спортсмен. Мои спокойные объяснения всех устраивали и больше ко мне не приставали.

— Мальчик, почему ты один? Давай дружить! — раздался рядом громкий голос и когда я повернулся, то лицезрел перед собой девочку примерно моего возраста, одетую в тёмно-коричневое школьное платье и чёрный фартук, с обязательно повязанным на шее алым галстуком.

— Пошла отсюда, — бросил я и отвернулся.

— Ты ведёшь себя, не как пионер! — тут же возмутилась она, — ты не должен мне грубить! Я девочка!

В памяти тут же всплыла передо мной та девочка, которая повесилась после группового изнасилования в школе-интернате, и я сплюнув ответил.

— Я из интерната, пошла нах. й отсюда.

Она, расширив глаза, из которых мгновенно брызнули слёзы, бросилась куда-то в сторону соседних трибун. Ну и конечно же, по закону подлости там тут же нашлись защитники обиженных и оскорблённых, через пять минут явившиеся ко мне мстить. Я не стал вступать в долгую полемику с ними, а встав с места, сразу же стал бить. Левой, правой, шаг в сторону, уклон, снова двойка, и два шага назад, снова двойка и вот три подростка валяются на земле, утирая разбитые носы, а их товарищи в испуге от меня отступили.