Алый Завет (СИ) - Злобин Михаил - Страница 37

С сомнением покосившись в сторону висящей на деревянном манекене кирасы, созданную руками лучших творцов Зината, Имисаль покачал головой в такт своим мыслям. Нет, эту красавицу, пожалуй, надевать сегодня не стоит. Амир не обозначил в своем послании военную направленность собрания, а потому, облачаясь в доспех, аристократ рисковал выглядеть глупо. Вырядившись как на побоище, он несомненно бы выделялся на фоне остальных гостей, причем не в лучшую сторону.

Закончив с выбором одежды, глава рода отправился во двор, где его ожидал роскошный тонконогий жеребец. Черный, как пески Уль-бади, и стремительный, как выпущенная стрела. Передвигаться на таком скакуне было в сто крат почетнее, нежели в самом богатом паланкине. Имисаль еще не настолько дряхлый, чтобы беречь от тряски свои косточки!

Улыбнувшись своим собственным размышлениям, аристократ в одно движение запрыгнул в седло, не касаясь даже луки или стремян. Все-таки Искра, развитая до стадии Грандмастера, позволяла ему вытворять и не такие фортели, многие из которых были недоступны не только простым смертным, но и большинству Владеющим.

Легкий удар пятками, и скакун стремглав срывается в бешенный галоп. Встречный ветер ударил главу дома упругой стеной, едва не сорвав с головы шелковый тюрбан, и Имисаль, смеясь в голос, придержал его рукой. Горячая южная кровь бурлила в жилах, требуя подвигов, однако иных развлечений для истинного воина, помимо яростной скачки, в чрезмерно мирном в последние годы султанате сыскать было трудно.

Породистый конь домчался до резиденции амира слишком быстро. И Эль Муджах даже испытал укол разочарования, когда ему пришлось спешиться у ворот белоснежного дворца амира. К сожалению, под резные своды этих колонн, верхом въезжать мог только один человек в государстве. Тот, кто восседал на бархатном троне.

Передав поводья вышколенному рабу, с глубоким поклоном подступившемуся к аристократу, Имисаль поправил свой наряд, и двинулся вглубь зеленого великолепия прекрасного сада. Давно исхоженный маршрут вывел Грандмастера к высоким воротам, охраняемых четверкой Аль’сура. И Золотые маски немедля распахнули перед прибывшим гостем массивные створки.

Уже перед самым трапезным залом, мужчина еще раз прошелся ладонями по одеянию, разглаживая едва заметные складки, а затем смело вошел в помещение, гордо задрав подбородок. Внутри царила атмосфера какого-то странного оживления. Сотни давно знакомых лиц повернулись в сторону Эль Муджаха, но он пока не обращал на них внимания. Глава рода поприветствует их чуть позже, а сейчас, первым делом, ему надлежало засвидетельствовать свое почтение амиру. Но стоило только взглянуть на половину, за которой восседал правитель, как Имисаль чуть не сбился с шага от удивления.

Что это за грязные бродяги расположились подле их государя?! На фоне остальных гостей, носящих яркие тюрбаны и шелковые расшитые дишдаши, эти проходимцы выглядели так же блекло и чужеродно, как облезлые воробьи среди гордых ястребов. Но почему-то сегодня именно они занимали лучшие места на этом странном празднике…

Глядя на то, как остальные высокородные сворачивают шеи, в попытках разглядеть незнакомцев, Грандмастер понял, что не одного его интересует этот вопрос. Поэтому Эль Муджах украдкой рассматривал этих людей, стараясь сделать так, чтобы его пристальное внимание не оскорбило правителя султаната. Судя по изношенным, изорванным и местами запачканным кровью одеждам, троицу привели на пир прямо из сечи. А их лица, опаленные жарким солнцем и обветренные сухим воздухом, выглядели так, словно они пожаловали во дворец откуда-то из глубины великой пустыни.

— Приветствую тебя, светлейший амир Фатир! — Имисаль склонился в глубоком почтительном поклоне, выставив вперед правую ногу. — Благодарю тебя за оказанную честь и приглашение на сей великолепный пир!

Эль Шех вскинул руку, и все гости немедленно притихли, прервав негромкие беседы. У Грандмастера сразу же сложилось какое-то неприятное ощущение, что он стал невольным участником театрального представления, в котором ему забыли выдать роль.

— Здравствуй, доблестный Эль Муджах, — благосклонно прикрыл глаза правитель. — Мы все с нетерпением ждали твоего появления.

— Неужели? — Тут же насторожился аристократ. — Чем я заслужил такое высокое внимание?

— Не понимаешь? Может тогда тебе стоит внимательнее присмотреться к моим гостям? — Амир указал ладонью на троих оборванцев подле себя. — Возможно, ты сумеешь узнать среди них кого-нибудь?

Глава рода, следуя совету государя, вперился заинтересованным взглядом в проходимцев, уже без тени стеснения. Если уж сам амир позволил ему это, то больше не было смысла скрываться.

Так-так… кто тут у нас… Какой-то сопливый мальчишка-чужеземец, едва ли старше сына Фатира. Слишком бледнокожий для уроженца степей, но достаточно смазливый, чтобы ему отвели теплое местечко под крылышком какого-нибудь визиря. Нет, этот юнец совершенно точно незнаком Имисалю. Равно как и огромный смурной верзила с кривым шрамом через половину морды. Уж такого страхолюдину он бы точно запомнил. А вот третий — южанин, смотрящий на Эль Муджаха как пустынный лев на отбившегося от каравана хромого верблюда, определенно бередил какие-то давно позабытые страницы памяти. Чем-то этот незнакомец походил на покойного брата Имисаля, бывшего больше десятка лет назад главой их рода. Вот только…

Догадка, пронзившая разум аристократа, была подобна буре, разразившейся под безоблачным небом. Исш’антала! Это просто невозможно! Неужели сброшенный с доски наследник посмел вернуться в Зинат спустя столько времени?!

— Приветствую тебя, дядя Имисаль, — не сказал, а больше прорычал племянник. — Не скажу, что рад тебя видеть, но ты ведь и сам понимаешь, что я прибыл сюда не для того, чтобы болтать.

— Кавим… не думал, что тебе хватит наглости явиться в этот благословенный город, после того, какой ужас и бесчестие ты сотворил здесь!

Аристократ постарался взять себя в руки и заставить свой голос звучать твердо. Что бы там не замышлял его беглый родственник, его задумка обречена на провал. Доказать он сейчас ничего не сможет, ведь никаких свидетелей давно уже нет в живых. Какие бы обвинения он не выдвинул, его доводы не смогут перевесить слова самого Имисаля. Да и вообще, сам молодой Эль Муджах давно уже числится в преступном списке, как детоубийца и клятвопреступник, кто станет его слушать? Иблис и его проклятые слуги, эти умозаключения звучали вполне логично и весомо, но почему же тогда амир усадил беглого мясника на такое почетное место?!

Кавим, заслышав неприкрытый намек о своем былом «подвиге», тут же сжал кулаки и заиграл желваками. Грандмастер, завидев исказившую лицо родственника гримасу, удовлетворенно хмыкнул про себя. Ничего не изменилось. Все такой же вспыльчивый и заносчивый. Он не должен доставить ему никаких проблем.

— Ты чертов лжец и интриган! — Выплюнул беглый Эль Муджах, явно подавляя желание вскочить на ноги. — Ты обманул и подставил меня, а затем захватил власть в моем доме!

— Кто же из нас двоих сейчас пятнает свои уста ложью? — Невозмутимо дернул бровью Имисаль. Он поставил себе задачу вывести из себя недалекого племянника. Пусть все увидят его великую глупость. — А ты, сиятельный Фатир-амир, почему допускаешь подобное безобразие на своем пиру?

— Я вырву твой язык и скормлю его стервятникам! — Выкрикнул Кавим и тут же вскочил с мягкого ковра, хватаясь за сабли.

Хех! Это было слишком легко… Сейчас глава Эль Муджах завершит то, что начал давным-давно. Сегодня звезды сложились весьма удачно. Ведь никто не посмеет упрекнуть Имисаля за то, что он прирезал безумца, который первым посягнул на его жизнь, да еще и в присутствии правителя!

Глава 17

С того самого момента, как рослый пожилой мужчина в неприлично дорогом одеянии появился на пороге зала, я не спускал с него глаз. Напряжение, сковавшее Кавима, дало мне понять, что это и есть тот самый дядя Имисаль, который и обрек южанина на стезю изгнанника. Внимательно следя за мимикой и поведением аристократа, я все больше склонялся к тому, что мои выводы на счет событий тех далеких лет оказались верными. А когда глава Эль Муджах принялся открыто провоцировать своего родственника, то в его виновности у меня и вовсе отпали всякие сомнения.