Мио, мой Мио ! - Линдгрен Астрид - Страница 19

Обернувшись, я хотел было взять его за руку. Но Юм-Юм исчез. Да, он исчез. Не успел я опомниться, как его поглотила стена. Я остался на лестнице совсем один, и мне было теперь в тысячу раз хуже, чем в тот момент, когда мы потеряли друг друга в горе Кователя Мечей, в тысячу раз хуже, чем когда-либо в жизни.

Я был в отчаянии. Кричать я боялся. Дрожащими руками ощупывал я стену, поглотившую Юм-Юма, плакал и шептал:

- Юм-Юм, где ты? Юм-Юм, вернись! Но стена оставалась холодной и неподвижной. В ней не было ни единой щелочки. По-прежнему стояла мертвая тишина. Юм-Юм не отзывался на мой шепот, напрасны были слезы.

Наверное, я был самым одиноким в мире, когда снова начал взбираться вверх по лестнице. Наверное, поэтому и шаги мои были так тяжелы.

Я едва переставлял ноги, а ступеньки казались такими высокими, и было их так много!

Так много... Но одна из них была последней. Я-то не знал, что она последняя. Я не знал, что лестница кончилась, - этого ведь никогда не знаешь, когда поднимаешься в темноте.

Я шагнул, но ступеньки под ногами не оказалось, и я оступился. Я кричал, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Мне это удалось. Я зацепился за самую верхнюю, самую последнюю ступеньку. Я мотался из стороны в сторону, искал, куда бы встать. Но встать было некуда. Я барахтался над бездонной пропастью. "Сейчас сорвусь вниз, - думал я, - и тогда все пропало... О, помогите же хоть кто-нибудь, помогите!" Кто-то поднимался по лестнице. Неужто Юм-Юм?

- Юм-Юм, милый Юм-Юм, помоги мне! - прошептал я.

Я не видел его во мраке. Но услышал шепот:

- Возьми меня за руку, я помогу тебе! Возьми меня за руку, я помогу тебе!

И я взял его за руку.

Но то была не рука человека. То был железный коготь.

Меча грознее я не видывал в моем замке

Когда-нибудь, наверно, я забуду об этом. Когда-нибудь, наверно, я перестану вспоминать рыцаря Като. Я забуду его страшное лицо, его страшные глаза и его страшный железный коготь. Я мечтаю о том дне, когда перестану думать о нем. Тогда я забуду и его страшные покои.

Воздух в них был насыщен злобой. В этих самых покоях рыцарь Като просиживал дни и ночи, обдумывая свои козни. Дни и ночи напролет просиживал он там, обдумывая свои козни, и воздух в его покоях был так насыщен злобой, что нечем было дышать. Зло потоками изливалось оттуда, убивая вокруг все прекрасное и живое; оно уничтожало и зеленые листья, и цветы, и шелковистые травы; мутной завесой застилало оно солнце, и в этой стране никогда не бывало настоящего дня, а только ночь или сумерки. И ничего удивительного, что окно в замке над водами Мертвого Озера светилось точно злое око. То злоба рыцаря Като просачивалась наружу, когда, сидя в покоях, обдумывал он свои мерзкие козни.

Рыцарь Като схватил меня в тот самый миг, когда я крепко, обеими руками вцепился в ступеньку, чтобы не сорваться в пропасть. И я не мог обнажить меч. А потом черные стражники набросились на меня и повели в покои рыцаря Като. Там уже был Юм-Юм. Бледный и печальный, он прошептал мне: - О Мио! Теперь все пропало!

Вошел рыцарь Като, и мы содрогнулись от его ужасного вида. Он молча смотрел на нас своими страшными змеиными глазами. Он исходил злобой, его злоба обдавала нас холодом, она обжигала наши лица и руки жгучим огнем, как дым, выедала глаза, проникала в легкие, не давая дышать. Я чувствовал, как волны его злобы окатывают меня. Я так устал, что не в силах был поднять меч, сколько бы ни старался. Стражники протянули меч рыцарю Като; он взглянул на него и вздрогнул:

- Меча грознее я не видывал в моем замке!

Он подошел к окну и долго стоял там, взвешивая меч в руке.

- Что сделать с этим мечом? - спросил рыцарь Като. - Добрых и невинных такой меч не берет. Что с ним сделать?

Он взглянул на меня своими страшными змеиными глазами и понял, как жажду я заполучить свой меч назад.

- Я утоплю этот меч в Мертвом Озере! - сказал рыцарь Като. - Я утоплю его в самом глубоком омуте Мертвого Озера. Потому что меча грознее еще не бывало в моем замке.

Он поднял меч и швырнул его в окно. Я увидел, как меч сверкнул в воздухе, и отчаяние охватило меня. Много-много тысяч лет Кователь Мечей выковывал меч, рассекающий камень. Много-много тысяч лет все ждали и надеялись, что я одержу победу над рыцарем Като. А теперь он утопил мой меч в Мертвом Озере. Никогда больше я не увижу его, всему конец.

Рыцарь Като подошел и встал перед нами так близко, что его злоба чуть не задушила меня.

- Как мне расправиться с моими врагами? - спросил сам себя рыцарь Като. - Как расправиться с моими врагами, которые пришли издалека погубить меня? Об этом стоит подумать! Я мог бы обратить их в птиц и заставить много-много тысяч лет с криком носиться над Мертвым Озером...

Он говорил, а взгляд его страшных змеиных глаз обжигал нас.

- Да, я мог бы обратить их в птиц, - продолжал он, - либо вырвать сердца из их груди и вложить туда сердца из камня. Я мог бы сделать их своими маленькими слугами, если бы вложил им сердца из камня.

"О, преврати меня лучше в птицу!" - хотел крикнуть я. Мне казалось, что ничего на свете не может быть хуже каменного сердца.

Но я не крикнул. Я понимал, что, если попрошу обратить меня в птицу, рыцарь Като сразу же вложит мне в грудь каменное сердце.

Рыцарь Като сверлил нас своими страшными змеиными глазами.

- А может, посадить их в башню, чтоб они умерли с голоду? - спросил он. - У меня много птиц, у меня много слуг! Посажу-ка я своих врагов в Голодную Башню, пусть подохнут с голоду.

Он прохаживался взад и вперед, погруженный в свои думы, и каждая новая мысль его все больше и больше насыщала воздух злобой.

- В моем замке умирают от голода за одну ночь, - сказал он. - Ночь в моем замке так долга, а голод так силен, что умирают за одну ночь...

Остановившись перед нами, он положил свой страшный железный коготь на мое плечо.

- Я знаю тебя, принц Мио! - сказал он. - Стоило мне увидеть твою белую лошадь, я понял: явился ты. Я поджидал тебя. Ты, верно, думал, что настала ночь битвы?

Он склонился надо мной и прошипел в самое ухо: - Ты думал, что настала ночь битвы, но ты ошибся, принц Мио. Это ночь голода. Кончится ночь, и в башне замка я найду лишь маленькие белые косточки. Больше ничего не останется от принца Мио и его оруженосца.