Дайте шанс! Том 3 (СИ) - Сагайдачный Вадим - Страница 26

— «Дай мне Голос! Дай мне эту Силу!»

Не дожидаясь, пока Голос заставит меня рухнуть, князь Верховский решительно направляется ко мне.

— «Лед!»

Чтобы лед не охватил его всего, выставляю руку. Тем как бы помогаю себе сконцентрироваться на ногах князя.

Мне нужна голова Верховского. Чтобы она смогла хоть немного соображать. А еще рот. Он должен будет просить пощады. Остальное можно смело покрывать льдом.

Князь не сразу замечает вокруг себя еле заметное свечение. И этим он теряет первые самые важные пару секунд. Дальше появляющийся лед начинает стремительно обволакивать ему ноги. Верховский в изумлении таращится на него, словно не веря глазам. Примерно такая же реакция происходит у зрителей.

На меня больше ничего не давит. Не знаю, это из-за шока князь забыл о своем Голосе или Тьма успела одарить меня способностью, и потому я получил иммунитет. Голова наконец-таки избавилась от мучений. Я снова могу нормально соображать. А посему не останавливаюсь на достигнутом. Заставляю свой лед от ног ползти выше. Он толстым слоем взбирается по телу, до самой шеи. Руки застывают, выставленными на меня.

От происходящего у зрителей началась истерика. Высшие орут со всех сторон. Но я не обращаю ни на кого внимания. Пока не обращаю. Подхожу и с силой бью князя ногой в грудь, чем заставляю незавершенную ледяную скульптуру с живой головой свалиться на спину.

Сколько же безумного страха в глазах Верховского. Он не готов умирать.

Князь БОИТСЯ!

Наверное, думал о долгой благополучной жизни в сытости, богатстве и разврате, а тут на тебе, несчастье приключилось. Еще миг и все может закончиться.

Ставлю ногу на грудь Верховского, заношу меч и с силой бью по брусчатке рядом с его головой. Мелкие осколки разлетаются. Часть попадает на лицо. Князь так сильно зажмурился, что вряд ли их замечает.

— Следующий удар будет в лицо! — ору на него и тем заставляю открыть его большие лупоглазые глаза. — Я порублю его так, что тебя будут хоронить в закрытом гробу! Никто из родных не посмотрит на тебя! Потому что у матери с отцом скорее разорвется сердце, прежде чем они на тебя взглянут! Но мне это нах*й не надо! Признаешь поражение, произнесешь слова извинений — оставлю тебя живым!

— Признаю! Прошу извинений! — тут же с надеждой кричит он в ответ.

Между тем начавшаяся у Высших истерия достигла апогея. При виде, как еще немного и пострадает второй, они уже плевать хотели на всякие условности и правила. Они готовы были на меня напасть.

— Чего вы стоите?! Бейте эту шваль! Бейте! — раздался чей-то призыв.

Похоже, все только и ждали отмашки. С разных сторон на меня двинула толпа.

— «Ветер!» — выпрямляясь и готовясь к атаке с несколькими противниками, мысленно даю команду способности к материализации.

Серебряное свечение в виде зарождения и следом появляется ветер. Он подул от меня сразу во все стороны и стал быстро набирать силу. Толпа в дюжину Высших лишь только ступила в дульный круг и остановилась. В моей голове снова раздался Голос. Теперь он был множественным и совсем утратившим былую силу. Мне теперь как будто несколько человек в повышенном тоне приказывало стать на колени.

Ветер лишь остановил Высших. Или пока остановил. Этого было недостаточно. Требовалось большее.

— «Вихрь!»

Ветер начал усиливаться, стал собираться в столб.

— «Еще один!.. Еще!.. Еще!»

Вокруг меня появилось четыре торнадо и принялись кружиться по часовой стрелке. Лишь появился первый и Высшие поспешили покинуть дуэльный круг. Если бы не магия, не дававшая ничему выплеснуться наружу, зрители разбежались бы от меня сломя голову. Теперь же все в молчании смотрели на происходящее.

Ох и прав же был Кирилл. Прав на все 100 %. Кроме Голоса у Высших ничего нет. Без него они пустышки!

Сначала убрал Ветер, после убрал с Верховского Лед. Схватив его за грудки, рывком поднял на ноги.

А он уже обрадовался. Думал, на этом мы закончили.

— Повтори для всех, что ты только что мне сказал.

— Зачем? Я же все сказал!

Не, ну не сука, а?

Удар по ногам заставляет его упасть на колени. А чтобы быстрее соображал, схватил за гриву сзади и с силой потянул.

— Иначе я тебе разобью еб*льник!

— Аых… А-а-а…

— Ну же! Громко! Четко! Чтобы все услышали!

— Признаю свое поражение! — наконец выдавливает из себя Верховский. Правда, выдавливает громко и четко.

— Дальше! — приходится снова дернуть его за волосы.

— А-ай! — кривится он и продолжает: — Прошу… Прощения.

Сократил все-таки, падаль.

Сачкует.

— Ну и последнее, — усмехнулся я только что родившейся идее, — это для таких хитрожопых как ты. Крикни громко и четко какое ты ничтожество. И на этом закончим. Обещаю.

— Я ничтожество! — поспешил выкрикнуть князь, пока я не потребовал большего.

Отпускаю гриву князя.

— Свободен!

Делаю шаг от него. Пока Верховский поднимается с колен и покидает дуэльный круг, я пробегаю взглядом по толпе и останавливаюсь на радостных лицах первокурсниках. Они единственные, кто рад моей победе.

— Господа, я готов выступить за них во всех дуэлях или выслушать от вас извинения, — показываю на первокурсников. — Если кто-то еще хочет бросить мне вызов — пожалуйста.

— Это против установленных правил! — вмешивается проректор. — Выступить за кого-то можно в случае…

— Плевать мне на правила. Плевать, потому что вы сами на них плюете. Дуэль — это поединок равных. А вы устроили бойню. Ни у кого из них нет ни единого шанса, — снова указываю на первокурсников. — И вы выступаете соучастником этой бойни. Прикрываетесь частью и прочим. Нет тут чести. Хотите по правилам проводить дуэли? Хорошо. Назовите тех, с кем ребятам нужно драться. Я готов лично оскорбить и вызывать на дуэль каждого из них, а потом поставить их тут на колени и заставить просить пощады.

Труновский решительно направился ко мне.

— Вагаев, вы уже превысили все мыслимые границы дозволенного, — подойдя, начал он тихим голосом, — не усугубляйте, подумайте о своем будущем. Сейчас все видят, что вы сильнее. В лицо вам никто ничего не скажет. Но что будет за университетскими стенами? Там не будет правил.

— Вы устроили нам бойню и хотели, чтобы мы так просто молча принимали смерть? А вы не подумали, что человек может быть таким образом доведен до такого состояния, что ему будет на все плевать!

— А вы не подумали о близких? О том, что помимо вас могут пострадать они?

— Вы мне угрожаете?

— Бросьте говорить ерунду. Я пытаюсь спасти вас и вашу семью.

— Вот поэтому я не прикончил Верховского. Если хотите помочь, так помогите закончить эту вакханалию. Больше ни одной дуэли.

— Хорошо. Но вы пожалуйста не вмешивайтесь. Ни единого слова.

Проректор разворачивается к толпе Высших.

— Господа, я предлагаю закончить со взаимными претензиями. Пусть не примириться, не жать руки, это будет слишком, предлагаю просто снять всем претензии и на этом покончить с конфликтами. У кого-нибудь будут возражения?

Возражения не последовали.

— Ну вот и отлично. Господа, прошу расходиться.

Я уже думал уходить, но проректор останавливает.

— Господин Вагаев, вам лучше задержаться. Предлагаю вместе проследовать к ректору.

Ну вот и первые цветочки появились.

Неужели разговор зайдет об отчислении?

— Хорошо. Пойдемте, — пожимаю плечами.

Лишь когда все разошлись мы направились к главному корпусу. Со всех окон во двор продолжали смотреть студенты. Теперь лица были другими, радостными. Всем пришлось по душе, что, наконец, кто-то приструнил Высших.

Вот только чем для меня обернется это победа?

Дело даже не в том, что я переборщил. Если вдуматься, у меня было всего два варианта. С проигрышем понятно, там все печально, а вот с победой… Победу над собой вряд ли стерпит кто-то из Высших. Поняв, что в честном поединке он не может взять реванш, проигравший будет стремиться отомстить нечестно.

Как бы то ни было, худшего я не допустил. Ушлепок остался жив. Оставался повод для надежды. И плевать, что скорее всего меня отчислят из университета, потому Труновский сейчас ведет меня к ректору. В таком гадюшнике даже находиться противно.