Утро под Катовице-2 (СИ) - Ермаков Николай Александрович - Страница 28

С заходом солнца немцы выставили дополнительные караулы и по команде офицера легли спать. Я ещё четыре часа сидел на дереве, наблюдая за вражескими солдатами, многие из которых заснули далеко не сразу — одни жрали втихаря отобранную у селян колбасу и самогонку, другие осваивали отхожее место, третьи кучковались и вели задушевные разговоры. Только в пол второго ночи, после второй смены караулов, я спустился с елки и, пройдя метров двадцать, поднял с земли приглянувшуюся мне снайперскую винтовку, лежавшую подле рослого унтера, позволившего себе выпить перед сном полную кружку самогона. Также я у него позаимствовал ранец и ремень с подсумками, после чего аккуратно, чтобы ничем не звякнуть, удалился из ставшего неуютным лесочка, обойдя вражеские посты. Потом, отойдя подальше, наконец обулся и направился на запад, углубляясь в немецкие тылы. На рассвете я остановился большом лесном массиве, где, наконец, смог почистить свои пистолеты, затем провел ревизию немецкого ранца, с удовольствием обнаружив там круг полукопченой колбасы и полбуханки начинающего черстветь хлеба, кроме этого меня порадовали две банки консервов и галеты из солдатского продуктового НЗ, триста двадцать советских рублей, четыре лимонки, две пачки советских винтовочных патронов калибра 7,62 мм, одна из которых с бронебойно-зажигательными, безопасная бритва — не «Жиллетт», но тоже ничего, и другой солдатский скарб.

Позавтракав, я не стал ложиться спать, хоть и очень хотелось, а пошел дальше, стараясь покинуть прифронтовую зону. Однако к десяти часам утра осознал, что больше идти уже не могу, нашел густые заросли и завалился спать. Проснувшись вечером и хорошо перекусив, я понял, что чувствую себя вполне бодрым и полностью готовым к новым свершениям. К текущему моменту удалась, наверное, самая сложная часть моего плана, которой я вполне обоснованно считал нелегальное перемещение по советской территории и переход линии фронта. Дальше, разумеется, тоже лёгкой жизнь не предвидится, но я хотя бы не буду «чужим среди своих». Нет, конечно, я обречен быть таковым на протяжении всей моей жизни ЗДЕСЬ, но последние несколько дней, я, что называется, был «чужим среди своих» в квадрате или даже в кубе — очень неприятное чувство, надеюсь вы меня понимаете.

Итак, теперь мне надо выяснить судьбу девятнадцатой дивизии, а дальше действовать исходя из полученной информации. Так, под невеселые размышления о сложившейся ситуации, дальнейших планах и всеобъемлющей парадоксальности бытия, я организовал бездымный костерок, вскипятил в котелке воду, в которую бросил для вкуса собранные тут же брусничные листья, затем подогрел нанизанные на веточку куски колбасы с ломтиками хлеба. Поужинав таким образом, я посмотрел на часы — пол седьмого вечера. Здесь, в белорусских лесах вдали от линии фронта уже не было никакой необходимости передвигаться исключительно ночью, поэтому я собрал свои манатки, переложив нужные мне вещи из немецкого рюкзака в свой сидор, переоделся в свои фронтовые лохмотья, обратно перешив петлицы и перекинув ордена, затем я достал из планшетки испорченные после купания в реке бумаги и бросил их в догорающий костер. Личные документы я предусмотрительно хранил в целлофановом пакете, поэтому они не пострадали, а вот всё, что было в планшетке, пришло в негодность.

Перед самым закатом я вышел к реке шириной метров тридцать и принялся сооружать плотик из тростника и хвороста. Когда окончательно стемнело, разделся и переправился на другой берег, по пути утопив свою «чистую» форму, в которую для надежности завернул камни. Теперь от неё может быть только вред. На другом берегу я вновь оделся, экипировался и двинулся дальше, в течении часа достигнув крупного шоссе, которое, судя по всему, шло от Могилева на юго-запад, скорее всего к Бобруйску, а мне как раз в том направлении и надо, чтобы узнать судьбу своей части. Хотя и здесь можно захватить хорошо осведомленного языка. Интенсивность движения на этой дороге была относительно небольшая, возможно, из-за наступления темноты, причем транспорт двигался в основном колоннами и в сопровождении бронемашин различных типов, том числе и трофейных (бывших советских) БА-10. На обочине шоссе виднелись разбитые полуторки и ЗИСы, к которым я и направился, намереваясь разжиться инструментом и расходными материалами. Надежды мои оправдались в полной мере — здесь я смог найти кое-какие инструменты, с помощью которых из трубок и стальных обломков изготовил штыри для повреждения автомобильных шин — я вновь собирался применить способ захвата машин, опробованный мной ещё в Польше. Таким образом, я смогу добыть продукты и транспортное средство. Никаких инноваций — проколоть колесо и убить всех, хотя нет, хорошо бы взять языка, чтобы разузнать обстановку. Остаётся только дождаться подходящей для нападения небольшой колонны. Пока я готовил приспособу, по дороге прошли четыре машины без броневика, которые я разочарованно проводил глазами — мог бы получиться неплохой вариант. Потом я два часа сидел около дороги, молча ругая трусливых немцев, опасающихся ездить по захваченной территории без бронированного сопровождения. И кто это так их напугал?

Но вот, в половине второго ночи, наконец мелькнул лучик надежды — я услышал на ставшей пустынной к этому времени дороге шум моторов небольшой колонны — две или три машины и, решив рискнуть, разместил штыри на дороге. Вскоре появились ожидаемые мной автомобили, точнее одна машина «Опель-Блиц» с тентованным кузовом в сопровождении легкого броневика «три двойки». Грузовик ожидаемо пропорол переднее колесо и остановился, после чего из кабины выскочил офицер с водителем, а из кузова четыре солдата, заняв круговую оборону. Броневик остановился и развернул башню к лесу. Несмотря на наличие этой машины, я всё же решил рискнуть и забрался на дерево — боковая броня у Sd.Kfz. 222 имеет толщину всего восемь миллиметров и с близкого расстояния её можно пробить из винтовки, но стрелять нужно по нормали к наклонной броне, то есть находясь выше цели. Пока я забирался на дерево и менял патроны на бронебойно зажигательные, офицер, поняв, что прямо сейчас на них никто нападать не собирается, приказал менять колесо, отрядив в помощь водителю одного из солдат охраны. Но все остальные фрицы продолжали лежать на земле, готовые к бою. Рационально подождав, пока немцы сделают основную часть работы по замене пробитого колеса, я выдохнул, прицелился открыл огонь по броневику, выпустив одну за другой шесть пуль. Потом перенес огонь на офицера — жаль, но в этой ситуации языка взять не получится. Далее, прикрываясь стволом, я спустился с дерева — солдаты быстро смогли выявить моё местоположение и теперь поливали сосну огнем из своих автоматов. При этом меня глубоко порадовал тот факт, что броневик молчал. Сменив позицию и перезарядив магазин, я, наконец, смог добить упорно сопротивлявшихся фрицев и посмотрел на Sd.Kfz. 222, разглядев при этом легкий дымок, струящийся из смотровых щелей, а на противоположной стороне дороги от меня резво удалялся человек в танковом комбинезоне, видимо это был единственный выживший член экипажа, его я подстрелил уже практически на самой опушке. Ну и нашумел же я тут! Надо скорее сматываться. Закинув винтовку за спину, я взял в руки пистолеты и, сохраняя бдительность, подбежал к машине, где произвел контроль. Тем временем из подбитого броневика уже появились оранжевые языки пламени. Значит живых там нет, теперь точно. Аккуратно заглянув в кузов захваченной машины, я довольно неожиданно для себя увидел зрелище, которое меня несколько разочаровало. Я-то ведь предполагал раздобыть пропитание, а вместо этого получил нахлебников-дармоедов — в кузове сидело пять человек в гражданской одежде, их руки были связаны за спиной и примотаны к стойкам кузова, босые ноги также были стянуты веревками, а на головах надеты мешки. Непростые, наверное, ребятки, крепко их укутали. Но сейчас не до них, надо скорей убираться отсюда. Я забросил в кузов вражеские трупы и оружие, закрутил на замененном колесе два болта и, сев за руль, набрал максимальную скорость в юго-западном направлении. Проехав по пустынной дороге около десяти километров, я заприметил удобный съезд, которым и не преминул воспользоваться, чтобы покинуть трассу, потом остановил машину, затер следы и отправился дальше по едва заметной колее.