Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 15

Годовщина. Завтра. У меня тоже, ведь из памяти не стирается тот важный для нас с тройняшками день.

Внутри что-то взрывается, и я разлетаюсь на атомы, но сохраняю равнодушный вид. Терплю жидкий азот, что разливается по венам. Заполняет всю меня, и на смену лихорадке приходит полное обморожение чувств и эмоций.

Ведь ровно шесть лет назад мне провели ЭКО.

— С чего ты вообще взял, что все произошло в тот же день? — отмерев, сипло спрашиваю я. Мы стоим у столика, за которым устроились дети. Не хочу, чтобы они стали свидетелями непростого разговора, поэтому меню им даю. В то время как они отвлекаются на картинки блюд, я чуть оттесняю Адама к проходу. — Обычно материал обрабатывают и отправляют на криоконсервацию, — обозначаю порядок, но Туманов кривится.

— Я уточнял. На следующее утро, одумавшись, позвонил в лабораторию и приказал уничтожить все. Но они промолчали, а я не стал докапываться до сути, — шокирует своей беспечностью. — Чуть больше месяца назад, когда о диагнозе своем узнал, подослал кое-кого, чтобы осторожно спросила, — отводит взгляд, недоговаривая. Скрывает своего «шпиона».

— Что за диагноз и откуда вдруг взялось бесплодие? — во мне просыпается врач.

— Я не буду говорить с тобой об этом, чертовка, — впервые теряется Туманов. — Неважно, — отмахивается. — Факт в том, что у меня единственный шанс обзавестись ребенком. Я думал нанять суррогатку, если материал сохранился по сей день, но… — делает паузу, косится на чертят, которые втроем превратились в один большой локатор. — Не хотите в игровую зону, пока еду ждем? — предлагает, быстро сориентировавшись.

— А можно? — и в меня одновременно стреляют три пары глаз. Жалостливо так, с надеждой и азартом.

— Можно, — протяжно выдыхаю я, поддавшись их обаянию, но на Адама зыркаю недовольно. Распоряжаться вздумал моими детьми, как родными! Надо прекращать это. Нельзя, чтобы чертята привязывались к нему. Но они, кажется, уже начинают…

Василиса игриво подмигивает Адаму и раньше всех мчится в детский городок, оборудованный в дальнем углу кафе. Следом выплывает из-за стола Ксюша, кокетливо взмахивает ресничками, юбочку теребит и догоняет сестру. Макс уходит молча, но на полпути все-таки оборачивается и кивком благодарит… Туманова! А меня словно не существует для собственных детей!

— Ты им понравился, — бурчу тихо.

— Я всем нравлюсь, — самодовольно хмыкает Адам и отодвигает стул. — Присаживайся.

Жду, что Туманов устроится напротив, но он вдруг занимает место рядом со мной. Придвигается ближе и укладывает одну руку на стол, а вторую — на спинку моего стула. Заключает меня в плотное кольцо, чтобы я вырваться не смогла, пока не договорим.

— Итак, в клинике сообщили, что в криобанк в тот день ничего не поступало, — продолжает беседу, пока я задерживаю дыхание, чтобы не впустить в себя его аромат. Дурманящий и дорогой. Запах богатства, власти и… настоящего мужчины. — Никаких данных за конкретную дату нет. Значит, использовали сразу. Для какой-то счастливицы, — нагло ухмыляется, будто случайная мать его сына джек-пот выиграла.

— И ты хочешь сделать ее несчастной? — парирую я.

Вбираю носом воздух, тону в смеси цитруса, бергамота и миндаля. Закашливаюсь, пытаясь отогнать отключающий разум аромат. Но он успел окутать меня всю, впитаться в полупрозрачную ткань платья и проникнуть под кожу.

Отклоняюсь, увеличивая расстояние между нашими с Адамом лицами. И с вызовом в глаза ему смотрю.

Его жертва не я. Знаю это, потому что лично выбирала донора из криобазы. Мало того, что по характерным чертам и возрасту он на Туманова не похож (я внимательно описание изучила), так еще и «из старых запасов».

Нет, сноб и хам не имеет никакого отношения к моим детям. И слава богу.

— Ну, не факт, я же не обижу, — опять на деньги намекает, вынуждая меня глаза устало закатить. — Осталось выяснить, кто она.

— Почему ты так уверен, что твой драгоценный материал незамедлительно в дело пустили? — пытаюсь достучаться до его здравого смысла, если зачатки не утонули в море самолюбия. — Что если он просто не подошел по каким-то параметрам? Морфология, подвижность… — перечисляю сосредоточенно.

— Агата, — обрывает меня Туманов. — Нормально все у меня с подвижностью, — едва ли не рычит. Невольно я зацепила его мужское эго.

— Я о другом, Адам, — качаю головой. — Его могли действительно утилизировать, а ты гоняешься сейчас за призраками.

— Выбора нет, — мгновенно мрачнеет. — Я должен попробовать все варианты. — Пустота в глазах появляется, а огненно-карие всполохи стремительно гаснут. Словно по щелчку пальцев Адам меняется. Выглядит осунувшимся и глубоко несчастным. — Всего-то нужно достать имена тех, кто делал ЭКО в тот единственный день. Проверить их детей тестом ДНК. И…

— И отнять ребенка? — наношу очередной удар, пока Туманов раскрылся. И отправляю его в нокаут.

— Договориться, — произносит хрипло. — Не получится забрать сына, так хотя бы добиться встреч. Ну и… обеспечивать его. В противном случае мне даже наследство завещать некому будет. Мое положение безнадежно, — тяжелый тон пропитан горечью.

Вместо надменного сноба передо мной — обычный человек, надломленный и растерянный. Совсем как я восемь лет назад…

О нет, Агата, нельзя жалеть мужчин! Как они никогда не жалели тебя…

Но разбитое и истерзанное, но по-прежнему широкое сердце побеждает в смертельной схватке с горьким жизненным опытом. Рука сама тянется к столу и накрывает сжатый кулак Адама. И слова из моих уст льются непроизвольно:

— Из любого положения есть выход, Адам, поверь мне, — забывшись на секунду, говорю откровенно. Собственную рану невольно обнажаю. — Когда одна дверь закрывается, открывается другая, но главное не пропустить ее. Жизнь сама подкинет решение, — слегка улыбаюсь.

Внезапно вспыхнувший взгляд мечется на наши сцепленные руки на столе, возвращается к моему лицу, останавливается на губах, которые я нервно облизываю. Взволнованно закусываю нижнюю и замираю.

Туманов подается вперед, наклоняется. Оказывается так близко, что наше дыхание соединяется. Аккумулируется, уплотняется. Достаточно одной искры, чтобы произошел взрыв.

Адам задумчиво смотрит на мои губы, долго и пристально изучает. Но потом вдруг хмурит брови, челюсти стискивает, напряженно скрипнув зубами. И отводит взгляд. Словно сам себя не понимает.

Я — тем более…

— Мне клубничный, — тонкий писк прерывает наш с Адамом контакт. И очень вовремя.

Одергиваю руку, как от огня, откидываюсь на спинку стула и оборачиваюсь на Ксюшу, которая по-хозяйски следит за официанткой. Прищурившись, она наблюдает, как девушка стаканы с молочным коктейлем снимает с подноса.

— Они одинаковые, — по-взрослому спокойно поясняет Макс.

— Адам заказал специально так, чтобы мы не ссорились, — хихикает раскрасневшаяся Василиса. Наверняка больше всех в детской зоне баловалась. В нее точно при рождении вечный двигатель встроили.

Туманов молча поднимается, обходит стол и садится напротив. Видимо, чтобы быть как можно дальше от меня. Я же, наконец, получаю возможность дышать полной грудью, не рискуя быть одурманенной его ароматом и поверженной неправильной близостью. Мне категорически не нравится моя реакция на этого мужчину. Нечто подобное я чувствовала лишь однажды, но второй раз по тем же стеклам не пойду.

Вдох. И привычный панцирь. А все внимание — на детей.

— Мне с красной трубочкой, — продолжает Ксюша спор ради спора, однако остальные не откликаются на провокацию.

Схватив стакан буквально из-под носа у сестры, она шустро падает на диван рядом с Адамом. Васька занимает место с другой стороны. Таким образом близняшки быстро окружают мрачного, напряженного мужчину и отвлекают его своим щебетанием. Невольно любуюсь моими девочками, а потом перевожу взгляд на потеплевшего Туманова. Вижу, как уголки его губ дергаются и ползут вверх, и сама не могу сдержать улыбки.

Эти трое выглядят так гармонично вместе. В какой-то миг кажется, что они даже похожи. Особенно, когда одновременно устремляют на меня свои глаза. Малышки спрашивают что-то, но я не могу сосредоточиться на их словах. Пульсация крови и шум в ушах перекрывает все остальные звуки, а мысли превращаются в хаос.