Безжалостные Существа (ЛП) - Джессинжер Джей Ти - Страница 67

Консьержка сморщивает рот в озабоченную О-образную форму.

— Мне так жаль это слышать.

— Это к лучшему. Оказывается, он уже был женат.

Она моргает.

— Dios mio.(исп. О, Боже)

— Верно? Козел. В любом случае я почти уверена, что он оставил мне сообщение здесь. Меня зовут Натали Петерсон. Не могли бы вы проверить?

— Конечно. — Она начинает печатать на клавиатуре.

— Когда он мог оставить сообщение?

— Это было чуть больше пяти лет назад. — Ее пальцы замирают. Женщина смотрит на меня. — Знаю. Это долгая история.

Я не могу сказать, было ли на ее лице любопытство или она собирается вызвать охрану. В любом случае она снова начинает печатать, затем качает головой.

— У меня нет ничего в системе для Натали Петерсон.

Вот черт.

— Есть ли какое-то место здесь, где вы могли бы хранить сообщения или что-то в этом роде? Почтовый ящик? Папка?

— Нет. Все сообщения поступают в компьютер. Это было нашим стандартом с тех пор, как мы открылись.

Я уронила голову на руки и застонала.

Весь этот путь проделан зря. Почему, черт возьми, я сначала не позвонила?

Что мне теперь делать?

Затем загорается лампочка. Я достаю свой мобильный телефон, игнорирую все пропущенные сообщения и уведомления голосовой почты от Кейджа и использую веб-браузер для поиска имени. Затем я нетерпеливо перегибаюсь через стойку ресепшена.

— Попробуйте имя Хелена Айала.

У консьержки очень красноречивые брови. Прямо сейчас они передают, что она начинает беспокоиться о своей личной безопасности из-за сумасшедшей дамы перед ее столом.

Я стараюсь, чтобы моя улыбка выглядела как можно более нормальной.

— Это была такая шутка между нами двумя.

На самом деле так звали жену короля наркоторговцев в фильме «Траффик», но я не собираюсь говорить ей об этом.

После минутного колебания консьержка снова начинает печатать. Затем выражение облегчения сменяет беспокойство на ее лице.

— Ага. Вот оно.

— Что там написано?

Я почти кричу: «Матерь божья!», но сдерживаюсь.

—  Что там написано?

Она поднимает плечо.

—  Это просто адрес.

Она быстро нацарапала его в маленьком блокноте, оторвала листок бумаги и протянула его мне.

— Это где-то поблизости?

— Это примерно в девяти часах езды. — Когда мои глаза вылезают из орбит, она поспешно добавляет: — Или один час в самолете.

Чувствуя каждую милю пути от Тахо до этого места в своих ноющих костях, я закрываю глаза и выдыхаю.

— Отлично. Спасибо. Думаю, я возвращаюсь в аэропорт.

— Еще вам предстоит поездка на пароме.

Когда я открываю глаза и смотрю на нее, женщина делает шаг назад.

Наверное, я смотрю на нее сумасшедшим взглядом.

— Это остров, сеньорита.

Я медленно повторяю:

— Остров.

— Хотите, я вызову вам такси?

Она уже берет трубку. Бедняжка не может дождаться, когда избавится от меня.

Я поднимаю с пола сумку, достаю из бумажника двадцатидолларовую купюру и протягиваю ей.

— Да, пожалуйста. И спасибо. Вы мне очень помогли.

Я проявляю к ней милосердие и жду такси на улице.

~

Как оказалось, консьержка либо была дезинформирована о пароме, либо просто издевалась надо мной в отместку за то, что я ее напугала, потому что есть прямой рейс из Панама-Сити до моего пункта назначения. К тому времени, когда я выхожу из самолета на маленький изумрудно-зеленый остров под названием Исла-Колон в Бокас-дель-Торо, уже поздно, и я буквально в бреду от усталости, голода и стресса.

У меня дрожат руки. Веко дергается. Спазмы в животе. Кроме того, у меня галлюцинации, потому что безголовый Виктор прячется за каждым уличным фонарем и пальмой, его перерезанная сонная артерия разбрызгивает кровь на прохожих.

Я ловлю такси и называю водителю адрес, который дала мне консьержка в отеле, надеясь, что меня не отправят в очередную погоню за дикими гусями.

Если по этому адресу, куда я направляюсь, меня ждут банк и депозитная ячейка, я говорю, что к черту весь этот нелепый беспорядок, и лечу прямо в Андорру, чтобы забрать свои десять миллионов долларов.

Я отправлюсь жить в Антарктиду, где единственными жителями являются одинокие самцы-пингвины.

Закрываю глаза и откидываю голову на спинку сиденья, гадая, что, черт возьми, я скажу, когда увижу Дэвида.

Что может быть уместным в данных обстоятельствах?

Привет! Давно не виделись, придурок! Бросал женщин в последнее время?

Или… Рада тебя видеть, урод! Спасибо за адские последние пять лет!

Или… Умри, подонок!

Или, возможно, я должна быть проще и просто сказать: «Сюрприз!»

Не могу дождаться, когда увижу его лицо.

А еще мне не терпится поджечь его и потушить молотком.

Я не знаю, какие эмоции я испытываю больше всего, но все они собраны в ужасный узел в моем животе и извиваются вокруг, будто в моем животе поселилась целая корзина ядовитых змей.

Хуже всего то, что мысли о Кейдже продолжают властно выходить на передний план моего сознания, настаивая на том, чтобы остаться, даже когда я задвигаю их назад.

Я всегда думала, что любовь и ненависть – две совершенно разные вещи, но сейчас они неразделимы.

Я знаю, что только шок и адреналин удерживают меня от того, чтобы не развалиться на куски.

Чтобы мое сердце не разбилось окончательно.

Удерживая меня от того, чтобы выцарапать себе глаза от боли.

Я бы создала группу поддержки для женщин, которые влюбились и были преданы убийцей, которого послали, чтобы он убил их, но единственным членом этой группы стала бы я.

Помогите. Я схожу с ума.

Такси останавливается. Должно быть, я заснула, но теперь я полностью проснулась, глядя в окно на массивные железные ворота, окруженные двумя высокими каменными колоннами, увенчанными резными львами.

За воротами, по извилистой гравийной дороге, стоит дом, примостившийся на вершине холма с видом на кристально-голубое Карибское море.

Нет. Дом – не то слово.

Это дворец.

Сияя белым в лучах заходящего солнца, поместье раскинулось на нескольких акрах ухоженной земли. Многоярусные каменные фонтаны купаются в бассейнах. Алая бугенвиллея каскадом ниспадает на мраморные балюстрады. Мимо бредет павлин, царственно расправляя свое оперение.

И посреди всего этого, у главного входа в главное здание, две огромные двери из темного дуба широко распахнуты.

В пространстве между ними стоит мужчина.

Когда я выхожу из такси, он выходит из дверного проема и начинает спускаться по длинной гравийной дорожке.

Он высокий, худощавый и сильно загорелый. Его темные волосы бронзовеют на кончиках от солнца. Одетый в незастегнутую белую рубашку, закатанную до локтей, шорты цвета хаки и шлепанцы, он подходит ближе.

Когда мужчина это делает, он смотрит на меня острыми карими глазами, которые я узнала бы где угодно на земле.

И из всех вещей, которые я думала, что могу сделать или сказать в этот момент, из всех проклятий, которые я хотела выкрикнуть, и оскорблений, которые я хотела бросить, единственное, что я на самом деле делаю, это опускаюсь на колени и хватаю ртом воздух.

Когда мои колени касаются гравия, Дэвид бросается ко мне бегом. 

40

Кейдж

Я  стою посреди обломков разрушенной гостиной Натали и думаю.

Она не отвечает на звонки.

Ее сумочка, как и машина исчезли.

Собака тоже исчезла.

Моя первая мысль, что Натали отправилась к Слоан, но Нат знала бы, что я пойду туда. Она отправилась бы куда-нибудь еще, если бы хотела избежать встречи со мной.

Я сомневаюсь, что Натали побежит к своим родителям, но это вполне вероятно. Я уверен, что у нее тоже есть друзья по работе, или, может быть, она просто отправилась бы в отель, чтобы пересидеть там какое-то время.

Есть только один способ узнать.