Горчаков. Пенталогия (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 6

– Прекратить!!!

Только что обожженную щеку снова шарахнуло – на этот раз холодом. Досталось и боку, и большей части спины. Меня сорвало с вяло трепыхавшегося Воронцова, швырнуло вперед и протащило метра три по каменному полу. Неожиданно скользкому… будто он вдруг покрылся тонким слоем льда.

– Князь… оба! – Ольга Михайловна потрясла рукой, стряхивая уже угасающие голубоватые искорки. – Немедленно прекратите это безобразие!

Строгая прическа ничуть не растрепалась – но глаза за стеклами очков метали молнии. Главврач превратилась в грозную воительницу, от которой во все стороны по полу и стенам расползался иней. Я без страха набросился на здоровенного Воронцова – но сейчас почти испугался.

Маг пятого класса – пусть даже маг-целитель – это вам не фокусы и пиротехника. Настоящая сила Одаренного. Размажет, и слово «мама» сказать не успеешь.

– Прошу меня… извинить. – Я кое-как отлип от норовившего схватить льдом рубашку пола. – У нас с его сиятельством… вышло недоразумение.

– В таком случае постарайтесь, чтобы в следующий раз ваши недоразумения происходили подальше от моей больницы! – Ольга Михайловна поправила лацканы халата. – Отправляйтесь к себе, князь – и настоятельно не советую вам появляться здесь.

Я так и не понял, к кому она обращалась… Ноги, цокающие каблуками к лестнице, наверняка выглядели более чем эффектно, но мое внимание было приковано к Воронцову. Он перекатился на бок, посмотрел волком на меня, потом на удаляющуюся княгиню… и, похоже, решил, что на сегодня разборок уже хватит. А невольные зрители шоу тут же принялись усердно делать вид, что ничего и вовсе не произошло – в гробовой тишине дружно пялились в потолок.

И только бедный дедок в ливрее до сих пор испуганно таращился на меня из-за своей конторки.

– Офигеть… – раздался голос со стороны входа.

Я обернулся и тут же встретился глазами с девчонкой примерно Таниных лет.

Занятная особа. Джинсы с кроссовками, блузка и короткая кожаная куртка, перетянутая наискосок ремешком фотоаппаратного футляра. Если бы не убранные под повязку темно-русые волосы, незнакомку вполне можно было бы принять за парня.

Невысокого, худощавого и очень-очень смазливого парня.

– Офигеть, – повторила она, наводя объектив прямо на меня. – Вот это было круто.

Щелчок затвор – и явно не первый. Судя по всему, на пленку попала вся наша с Воронцовым баталия… И я тут же представил себе первую полосу завтрашней светской хроники.

Блестяще, Горчаков. Десять побитых князей из десяти.

Видимо, Воронцов считал примерно так же. Поднялся, отряхнулся, поправил помятый пиджак и заковылял к выходу, стараясь не смотреть на людей. И только когда девчонка с фотоаппаратом чуть ли не в упор щелкнула его, обернулся расквашенной рожей и сквозь зубы произнес что–то резкое и шипящее.

Горе-репортерша ойкнула и выпустила внезапно вспыхнувшую алым пламенем камеру. Та тут же громыхнула об пол и брызнула во все стороны осколками объектива. А сама фотолюбительница встряхнула обожженными пальцами, пошатнулась и, не удержавшись, с размаху уселась на пол.

У меня вдруг возникло желание догнать Воронцова и всыпать ему еще раз – но сил хватило только кое-как встать на ноги и сделать пару шагов.

– Ну вот, – вздохнула девчонка. – Вторая камера за месяц. Не везет, так не везет.

– Прошу простить меня, сударыня. – Я протянул руку. – Моя семья возместит вам ущерб… за нашу с князем выходку.

– Да какая я сударыня… ваше сиятельство. – Девчонка улыбнулась, крепко обхватила мою ладонь и рывком поднялась с пола. – Вроде не благородных кровей. Где вы научились так драться?

– Самому интересно… – пробормотал я.

Уж точно не в лицее. И вряд ли дома – Миша предпочитал отрабатывать на мне приемы, а не делиться ими.

– Так… стойте ровно. – Девчонка вытащила откуда–то платок и осторожно промокнула мне над верхней губой. – Больно?

– Нет. – Я пожал плечами. – Ерунда.

Я не собирался строить из себя героя. Просто не почувствовал боли – но теперь она понемногу начинала о себе напоминать. Воронцов тоже постарался и расквасил мне нос. После разборок и драки прикосновения моей новой знакомой казались почти приятными – но хорошее всегда заканчивается куда быстрее, чем плохое. Девчонка убрала платок, отступила на шаг, склонила голову набок, оценивая свою работу – и, похоже, осталась довольна.

– Идите и умойтесь. Или Бельская вас с потрохами съест!

Я так толком и не понял, что нужно делать с ее протянутой рукой, так что от манерного поцелуя отказался – и все же позволил себе удержать девичьи пальцы чуть дольше, чем того требовали приличия.

И все равно прощание вышло каким–то скомканным. Только когда попавшая под раздачу фотолюбительница скрылась за дверью, я сообразил, что не узнал ни адреса, по которому следует отправить компенсацию за разбитую камеру… ни даже имени.

Такие вот дела. Оставалось только развернуться и топать обратно в палату. И надеяться, что Ольга Михайловна не поджидает где-нибудь на лестнице с целью добраться до моих потрохов.

Повезло – я снова никого не встретил. «Дворянское» крыло больницы будто вымерло, и даже снаружи, наконец, наступила ночь и темнота, в которой сквозь деревья просвечивали огни Литейного. Могучая бричка Воронцова исчезла: его сиятельство поспешил домой зализывать полученные в бою раны.

И только черная «Волга» никуда не делась – все так же стояла под окнами. Прямо напротив входа.

Глава 5

– Знаешь, почему мы носим эти знаки на одежде?

– Черные черепа? Они… они страшные.

– Может быть. Это особый знак. Его использовали…

– Давно? Еще до войны?

Я открыл глаза. И тут же заслонился рукой от солнца – лучи пробивались между шторами и лупили прямо в лицо, разгоняя остатки сна… Очень странного сна.

– Вставайте, князь, вас ждут великие дела.

Костя заерзал на стуле, потянулся и откинул со лба волосы. Длинные и чуть вьющиеся. Темные – но не черные, как у отца и нас с Мишей, а отдающие рыжинкой. Дед все время ворчал, что старший брат испортил всю Горчаковскую породу: уродился рослым, но худосочным – да еще и с голубыми глазами.

Как у мамы.

– Давно тут сидишь? – спросил я.

– Минут десять. – Костя пожал плечами. – Не хотел будить.

– А как же дела? Тебя в Зимнем не ждут?

– Да ну их… – Костя махнул рукой. – Денек обойдутся и без меня. Может же наследник княжеского рода, в конце концов, лично забрать из больницы родного брата?

– Забрать? – удивился я. – Прям уже вот так?

– Прямо так. Княгиня Бельская убеждена, что ты здоров… даже слишком. – Костя подхватил со стула брюки и бросил на кровать. – Так что надевай штаны – и айда выписываться.

Здоров и даже слишком. Похоже, мои вчерашние подвиги уже известны брату. А может и не только ему.

– Уже рассказали? – мрачно вздохнул я, засовывая ноги в штанины. – Деду?..

– И деду тоже. – Костя поморщился, будто вспоминая что–то особенно неприятное. – Так что пощады не жди.

– Да и ладно! – Я сердито рванул рубашку, натягивая рукав. – Пусть хоть что делает – извиняться не буду. Буду я еще слушать, как этот козел меня и всю семью опускает.

– Опускает? – зажмурившись, повторил Костя. – Слово–то какое… Так это ты, выходит, за дело?..

– Ага. – Я поправил ворот. – За себя – ну, и за деда тоже. А ты бы как сделал?

– Я бы… – Костя почесал подбородок и вдруг хитро улыбнулся. – Что, прямо вот так? Воронцову – по морде, кулаками кровь пустил?

Я не стал отвечать. Но брат ничуть не рассердился – скорее наоборот. В его глазах вдруг мелькнула хулиганская искорка. Та самая, которую я почти не видел со смерти родителей. Тогда он превратился из просто Кости в Константина Петровича, князя, члена Государственного совета, фактического главу рода – вместо удалившегося на покой деда… Превратился так быстро, что сам не успел заметить.

– Ладно, пойдем, герой. – Костя хлопнул меня по плечу и шагнул к двери. – Покажемся княгине – и домой.