Горчаков. Пенталогия (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 114

И только с Мишей у них все прошло, как по маслу. Бестолковый братец быстро поддался на разговоры о благе государства и достойном правительстве — и принялся за дело.

— Ты уже отлучил его от рода и Источника, — осторожно начал я.

— И ты считаешь это достаточным наказанием за то, что он натворил? — Дед криво ухмыльнулся. — Если хочешь править родом — придется научиться отличать милосердие от мягкотелости. И уж тем более — от самой обычной глупости.

Трудно поспорить… Но все же Миша не причастен к убийству Кости. Не знаю, что это значило для деда — может быть, вообще ничего.

Зато значило для меня.

— Я хочу, чтобы Миша уехал. Из Петербурга… из страны — как можно дальше, — твердо проговорил я. — Его не станут искать — никому не нужен Горчаков, лишенный наследства. Я назначу ему содержание, и он ни в чем не будет нуждаться.

— Ссылка? — Дед приподнял брови. — Возможно… и как долго?

— Пока он мне не понадобится, — ответил я. — Или навсегда. Я не стану его казнить. Мертвых не вернуть… а живые иногда еще могут исправить хоть что-то.

Дед не ответил. Только молча смотрел на меня. Я осторожно попытался «прощупать» его, но так и не смог. Но в его глазах не было ни злобы, ни разочарования — скорее что-то похожее на… любопытство?

Да, пожалуй, так.

— Ты слышал, что сказал твой брат. — Дед повернулся к Мише. — Ступай в свою комнату и собирай вещи. Даю тебе час.

Все время, пока мы разговаривали, Миша сидел неподвижно, и на его лице не отражалось никаких эмоций. Не появилось и теперь: он молча поднялся и направился к лестнице. Медленно, неуклюже, чуть подволакивая ноги и шаркая подошвами ботинок по паркету.

Приоритет еще работал.

— Это верное решение, — произнес дед, когда Мишины шаги стихли на лестнице. — Не безупречное, сомнительное… но верное.

— Нужно будет приглядывать за ним, — отозвался я. — Может быть, кто-нибудь из слуг или…

— Разумеется. — Дед махнул рукой. — Разумеется. Даже без силы Источника и привилегий рода он может быть опасен — но ты все равно сделал правильный выбор. Я больше никогда не назову Мишу внуком, и тебе он больше не брат — но он Горчаков. В его жилах течет наша кровь, и этого не изменить никому.

— Ты хочешь сохранить род… хоть так? — догадался я. — Если вдруг что-то слу…

— Нас и так уже слишком мало, Саша. — Дед опустил плечи, будто сжимаясь в кресле. — А скоро станет еще меньше. Надеюсь, я хотя бы успею защитить тебя до того, как…

— Хватит! — буркнул я. — Вот только таких разговоров мне сейчас не хватало.

— Верно… верно. — Дед выпрямился и попытался выдавить из себя что-то, похожее, на улыбку. — Сейчас есть вещи и поважнее. Ты уже думал, что мы будем делать дальше?

О да. План у меня уже имелся. Сырой, опасный до глупости, пока еще размытый и буквально состоящий из одной сплошной дырки — но имелся. Двух с половиной часов дороги до Елизаветино под злобное Мишино мычанье с заднего сиденья оказалось вполне достаточно, чтобы пораскинуть мозгами — и сообразить, что время действовать настало. Готов я или нет — лучшей возможности прижать врагов может уже не быть.

— Думал, — усмехнулся я. — Еще как думал.

* * *

Выдохнув, я взялся за ручку и открыл дверцу «Чайки». В любом другом случае я бы сел за руль сам, но сейчас ситуация непременно требовала…

Солидности? Нет, не совсем. Скорее достоверности, внушительности — и даже некоторого «бряцания оружием». Все-таки куда проще обманывать того, кто испугается искать правду.

— Сашка, держись. — Андрей Георгиевич потрепал меня по плечу. — Если что — мы рядом.

По дороге сюда он трижды предлагал мне повернуть назад, отменить операцию к чертовой матери и придумать что-нибудь менее опасное для теперь уже единственного наследника рода. Можно сказать, отговаривал от плана, который сам же пару часов назад назвал достаточно сумасшедшим и бесшабашным, чтобы сработать. Но теперь, когда точка невозврата уже была пройдена — просто приободрил.

А что он, в сущности, еще мог сделать?

Меня страховали — и страховали так крепко, насколько это вообще возможно. Краем глаза я зацепил в зеркале фары машин вдалеке. Три или четыре «Волги» с матерыми боевиками, вооруженными до зубов. И это даже не треть от общего числа людей, которых собрал дед за какие-то несколько часов. Еще полтора десятка сейчас заходят с обратной стороны, через цеха. Видеть я никого не мог — зато чувствовал Одаренных. Самого деда, уже знакомых мне родственников… и еще кого-то. Могучих, старых, третьего магического класса… нет, похоже, один даже второго.

Этого я зацепил с трудом, кое-как нащупав с нескольких сотен метров метки на плетениях. Слабенькие Одаренные таких мастодонтов точно не почуют — а сильных там, куда я пойду, попросту нет. Неплохая служба безопасности, оружие, глушилки магии… почти наверняка — но ничего по-настоящему серьезного. Времени на полноценную разведку у Андрея Георгиевича не было, но кое-что его ребята разнюхали буквально за час или два.

Я почти физически ощущая плетения, которыми меня обвешали, как новогоднюю елку. Совсем простенькие — и те, от которых становилось чуточку не по себе. Могучие, слегка пульсирующие дедовой мощью заклятья до второго класса включительно. Магическая защита — не банальная Кольчуга или Латы, а что-то куда более прочное и одновременно изящное — ложилась на плечи грузом. Чуть стесняла движения, поддавливала. Она наверняка вызовет подозрения. И не только у Одаренных, но даже у обычного человека, если он окажется достаточно наблюдательным. Даже походка чуть изменилась — на мгновение показалось, что асфальт чуть проминается под моими ногами. Вода в лужах у тротуара подернулась рябью: жидкость всегда реагирует на избыток магической энергии первой.

Слишком заметно, но дед был неумолим. Я или шел в логово врага упакованным в магические доспехи — или не шел вообще. Тащить на себе плетение такого класса, пожалуй, даже более подозрительно, чем появиться с дюжиной вооруженных до зубов охранников — но зато теперь я выдержу даже попадание из полковой пушки в упор… теоретически.

Впрочем, какая уже разница?

Подхватив с заднего сиденья чемодан, я направился к воротам. Уже знакомым — только на этот раз я без труда разглядел намалеванную на них эмблему фабрики Штерна. Потомки немецких торговцев не стремились причислить себя к знати, хоть кто-то из их прародителей и не поленился купить титул барона — зато рисунок на выкрашенном в серый металле вполне тянул на фамильный герб: раскинувший крылья геральдический орел, за которым крест-накрест расположились две винтовки, нес в когтистых лапах шестеренку. В благородных цветах все это, пожалуй, смотрелось бы аляповато и безвкусно, но Штерны выбрали однотонную гамму, сделав и орла, и его окружение красновато-желтыми, будто отлитыми из латуни.

Смотрелось внушительно — и полностью соответствовало содержанию: когда-то здесь был самый обычный механический завод, но уже не первое десятилетие фабрика Штерна выпускала оружие, каждый год получая не один заказ от императорской армии.

Неудивительно, что и охрана здесь на высшем уровне. Всегда — но к моему приезду, похоже, готовились по-особенному. Вряд ли у входа на фабрику всегда дежурили по трое крепких парней в форме — темной, с золочеными пуговицами. Строгой, похожей на юнкерскую, но все-таки не настолько тесной, чтобы под ней нельзя было спрятать оружие.

Почетный караул. Или что-то посерьезнее.

— Ваше сиятельство… — Старший из охранников коснулся козырька фуражки и склонил голову. — Доброго дня.

— Доброго, милостивые судари, — отозвался я. — Вам же уже сообщили о моем прибытии?

— Да, разумеется. Иван Карлович… ждет вас.

Отвечая, охранник смотрел куда-то мне за спину. И заметно напрягся, как и остальные двое, и я уже догадывался — почему.

Андрей Георгиевич тоже вышел на тротуар и теперь стоял, привалившись спиной к «Чайке». С папиросой в зубах, задумчиво поглядывая единственным глазом то ли на дымящие трубы завода, то ли вообще на небо — но от самой его огромной фигуры в кожаной осенней куртке буквально веяло недоброй и опасной силой.