Автоквирография - Лорен Кристина - Страница 8

– Какого хр… Спасибо! – Я вытираю пот со лба.

– Не за что.

Сердце замирает. Я почти забыл, что Себастьян здесь. Запыхавшийся, он шумно выдыхает, а у меня по позвоночнику течет горячая волна.

Вокруг слишком шумно – не поговорить, а мне не повернуться и не взглянуть на него: мы слишком, до интимного близко. Поэтому я стою смирно и чувствую, как едет крыша.

Себастьян стиснул мне жилет, я спиной прижался к его груди. Прошло меньше десяти секунд – столько нужно для перезарядки фазера, – но, клянусь, я чувствую каждое тик-так. В ушах шум собственного дыхания. Громкой музыке вопреки, я чувствую свой пульс. Горячее дыхание Себастьяна я тоже чувствую. Так и подмывает потянуться к нему, в темноте коснуться его щеки и на ощупь понять, краснеет ли он.

Остаться бы в этом закутке навсегда, но вот мой фазер перезаряжается. Себастьян не мешкает – еще крепче стискивает мой жилет, выталкивает меня из закутка и кричит, чтобы я следовал за ним к базе Красных. Из-за угла выбегает Эрик, мы пересекаем арену и огибаем перегородку.

– Огонь! Огонь! – кричит Себастьян, и мы дружно палим из фазеров. Хватает нескольких выстрелов – вражеская база мигает красным, под потолком звучит механический голос: «База Красных уничтожена. Игра окончена».

Глава четвертая

За все время учебы в средней школе я впервые ориентируюсь в уроках без расписания, прилепленного в шкафчике наклейками с динозаврами. На прошлой неделе семинары Фуджиты были в понедельник, среду и пятницу. На этой неделе они во вторник и в четверг. Так и будет чередоваться до конца года.

Я представляю себе три варианта развития событий.

Первый: я полюблю нечетные недели за три шанса увидеть Себастьяна.

Второй: я возненавижу нечетные недели, потому что шансов увидеть Себастьяна три, а он придет только на одно занятие.

Третий: я возненавижу нечетные недели, потому что шансов увидеть Себастьяна три, он придет на все три занятия, но не станет обращать на меня внимания.

При раскладе номер три я бешусь из-за того, что не могу избавиться от чувств к оголтелому фанатику СПД, топлю свою злость в жареной картошке с сырным соусом, толстею, плохо учусь, теряю шансы поступить в желанные мне колледжи за пределами Юты.

– О чем думаешь? – Осень подходит сзади и подбородком упирается мне в плечо.

– Ни о чем. – Я захлопываю шкафчик и застегиваю рюкзак. В реале я не думаю, что справедливо называть Себастьяна оголтелым фанатиком СПД. Не знаю почему, но мне кажется, он куда глубже.

Осень раздраженно ворчит и направляется на семинар по коридору, в котором девятиклассники катают друг друга на закорках. Обогнув их, я нагоняю Осень. Опыт наших отношений подсказывает: сейчас нужно ответить вопросом на вопрос.

– А ты о чем думаешь?

По крайней мере ее развернутый ответ не даст мне свихнуться окончательно.

Осень берет меня под руку.

– Я думаю о том, как поживает твой сюжет.

Ах да, мой сюжет… Черновая заготовка, где конь не валялся.

– Все в порядке.

Раз… Два… Три…

– Хочешь, посмотрю его до семинара?

– Спасибо, Осси, но все правда в порядке, – улыбаюсь я.

Она застывает прямо на пороге класса.

– Так ты его подготовил?

– Что подготовил?

Судя по раздувающимся ноздрям, Осень мечтает убить меня насмерть.

– Сюжет.

Перед мысленным взором встает текстовый файл с двумя сиротливыми фразами, которые я не решился бы показать никому на свете: «Юный квир-полуеврей переезжает в рассадник мормонов. Он спит и видит, как бы унести оттуда ноги».

– Нет, не подготовил.

– Не думаешь, что пора?

В ответ я вскидываю брови.

Сегодня лишь четвертый по счету семинар, этот класс считают литературным святилищем, но мы уже привыкли хулиганить до прихода Фуджиты. Это расслабляет и успокаивает. Дейв-Футболист, не расстающийся с мячом, подкидывает его, поочередно меняя ноги. Дейв-Буррито считает, сколько раз тот подобьет, не уронив мяч на пол. Джули и Маккенна громко обсуждают предстоящий выпускной, Ашер притворяется, что не слушает их. МакАшер, как их называли шипперы, – бывшая парочка, но Ашер бесцеремонно бросил девушку, дав нам богатую пищу для сплетен. Осень донимает меня просьбами показать сюжетные наброски, буквально терзает (помните голодную собаку с костью?), но я отвлекаю ее игрой в камень-ножницы-бумагу, потому что в душе мы оба десятилетки.

Класс накрывает тишина. Я поднимаю голову, ожидая увидеть Фуджиту, но заходит Себастьян с папкой в руках. От одного взгляда на него кажется, что граммофонная игла вспарывает мне мозг и скрипит, как по папиной виниловой пластинке на сорок пять оборотов в минуту. Фигура, которую я показываю кистью, напоминает птичью лапу.

Осень стукает меня по руке.

– Камень бьет твое неизвестно что.

– Привет, ребята! – говорит Себастьян и, смеясь, кладет папку на стол.

Единственный человек, не обращающий на него внимания, это Осень, которая готова играть дальше. Но я мысленно вернулся на арену для лазертага и прижимаюсь к Себастьяну. Он обводит нас спокойным, отрешенным взглядом.

– Когда я захожу в класс, разговоры прекращать не обязательно.

Маккенна и Джули пытаются продолжить свою болтовню, но получается не очень: легкий эпатаж не идет, когда вокруг тишина, а в присутствии Себастьяна – тем более. Его присутствие… весьма ощутимо. Да, дело в красоте, но еще у него очень светлая аура, будто он впрямь очень светлый, хороший человек. Это чувствуется с другого конца класса. Себастьян улыбчивый, моя мама похвалила бы его осанку, и я поставлю все свои сбережения на то, что он ни разу, даже мысленно, не употребил мое любимое слово на букву «х».

В голову приходит жуткая мысль, и я поворачиваюсь к Осени.

– Думаешь, он носит храмовое белье?

Если Осень удивлена моим интересом к тому, носит ли Себастьян храмовое белье – скромный комплект из белой фуфайки и шорт до колен, – которое не снимают боговерные взрослые мормоны, то виду не подает.

– Такое белье носят только те, кто получил таинство обличения.

– Что-что сделал?

Нашей маме следовало ответственнее отнестись к религиозному воспитанию детей!

– Прошел первое таинство в храме, – вздохом отвечает Осень.

– Так Себастьян еще не прошел таинство? – уточняю я, надеясь, что вопрос звучит непринужденно. Я, типа, просто разговор поддерживаю.

– Вряд ли, хотя откуда мне знать? – Осси наклоняется, собираясь достать что-то из рюкзака.

Я киваю, хотя нужную информацию не получил. Маму не спросишь: она поинтересуется, зачем мне это.

Осси выпрямляет спину. В руке у нее свежеподточенный карандаш.

– Он пройдет таинство перед свадьбой или перед отправкой на миссию.

Я стучу карандашом по губе и оглядываю класс, словно ее слушаю только вполуха.

– А-а, ясно.

– Вряд ли он женат, – уже с бо́льшим интересом продолжает Осень, кивая на Себастьяна.

Себастьян стоит у учительского стола и что-то читает, а я на миг немею от того, что он может быть женат. Ему же девятнадцать!

– Кольцо он не носит, – не унимается Осень. – И разве он не отложил миссию ради промотура своей книги?

– Отложил?

Осень смотрит на Себастьяна, потом на меня, на Себастьяна – на меня.

– Не понимаю, к чему ты ведешь.

– К тому, что он здесь, – поясняет Осень. – Служить на миссии – это два года, – уезжают после средней школы, то есть сейчас ему самое время.

– Значит, белье он не носит?

– Боже, Таннер! Тебя так волнует его белье?! Давай лучше сюжет твоего романа обсудим, черт подери!

Бывают же такие моменты… Ну, когда девушка в школьном буфете вскрикивает «У меня месячные» или парень вопит: «Я думал, что просто пернул, а сам в штаны наложил!» – и воцаряется тишина? Вот, сейчас как раз такой. Где-то между «Значит, белье он не носит?» и «Боже, Таннер!» в класс вошел Фуджита, и все, кроме нас с Осенью, замолчали.

Фуджита смотрит на нас, качает головой и усмехается.