Останься единственным - Черно Адалин - Страница 6

А Кирилл… что будет, когда о моей беременности узнает он. И не от меня – от папы. Представить невозможно его реакцию.

– О чем задумалась?

– Ни о чем, – отмахиваюсь и сажусь за стол. Накладываю себе огурцов под пристальным взглядом папы.

Правда, когда открываю упаковку клубничного йогурта и макаю туда огурец, папа смотрит уже с нескрываемым шоком во взгляде.

– Вкусно?

– Ошень…

Папа смеется и садится напротив, наблюдая за мной. Почему-то я не могу на него злиться за тот приказ, что он отдал своим людям. В чем-то я его понимаю. Я его дочка. Единственная и самая любимая, он всегда будет искать и наказывать виновных, всегда меня защитит и оградит от проблем. Ему нужно знать, кто отец ребенка. Он хочет, чтобы я была счастлива. И я хочу, но никак не могу найти в себе силы и рассказать Багрову о ребенке. Не представляю, как он отреагирует, ведь рассказывать нужно не только о беременности, но и о себе. Прикинуть сложно, какая из тайн его разозлит больше.

– Кирюш… – начинает папа. – Я прошу тебя не нервничать и не злиться, но я должен спросить.

Я как раз в йогурт огурец макнула, правда, теперь не могу поднести его ко рту. Не лезет. Тело сковывает, когда папа кладет на стол фотографию. На ней – Багров и я. Правда, лица Кирилла не видно. Широкие плечи в темно-коричневом джемпере занимают половину фотографии. Дальше изображена я. Буквально свечусь от счастья. Взгляд у меня горит, и улыбка такая искренняя. Можно было бы отвертеться, смотри я куда-то в сторону, но ведь нет, я на Багрова смотрю. С любовью и обожанием.

– Можешь не называть имени, дочка, – говорит папа. – Просто скажи, на сколько лет он старше?

– Папа…

– Кира, пожалуйста. Я знаю таких мужчин. Богатых, уверенных, взрослых. Он ведь не твой ровесник. Точно не твой. Часы на запястье за несколько миллионов, стиль одежды не молодежный, дорогая машина… Кира, сколько ему лет?

Глава 6

– Привет, – улыбается Софья, поднимаясь сразу, как я захожу в кабинет.

Шагает ко мне и останавливается, глядя снизу вверх с улыбкой.

– Я по делу, – добавляет. – Мне нужно, чтобы ты поехал со мной в больницу.

– А родители? – уточняю.

– Им знать необязательно.

Софья тяжелым грузом ответственности легла на мои плечи после того, как я позвонил Арсу с просьбой поднапрячь связи и узнать, через кого действует Арбатов. В обмен он попросил съездить за его сестрой и дал адрес. В доме, куда меня привел навигатор, оказался наркопритон. Софья не употребляла, что я потом проверил по анализам, но сам факт ее там нахождения, конечно, напряг. Теперь вот… она приходит ко мне всякий раз, когда ей требуется помощь.

– И что такого ужасного произойдет, если они узнают?

– Заставят избавиться от ребенка, – тихо говорит она.

– Ты беременна? – от шока у меня распахиваются глаза.

Впервые я увидел ее месяц назад. За это время она приходила ко мне всего несколько раз, но все эти разы она лишний раз демонстрировала, насколько еще ребенок. Ей едва исполнилось восемнадцать. Какой, к черту, ребенок?

– Только не говори никому, – просит. – Ни родителям, ни Арсу.

– Твой брат должен знать.

– Нет, прошу… я сама ему скажу, когда узнаем точно.

– То есть ты еще и не уверена?

– Не-а.

Я немного выдыхаю, но все же напоминаю себе, что бдительность терять рано.

– Ладно, поехали.

Я забираю Софью и забираюсь вместе с ней в салон автомобиля. Она диктует Диме адрес и молчаливо утыкается носом в боковое стекло. Обычно она трещит без умолку, а тут – молча едет.

– Отец ребенка, знаешь, кто? – спрашиваю.

– Конечно! – выпаливает с обидой. – Или ты думаешь, я направо и налево?

– Нет. Конечно, нет. Его почему не взяла?

– Я же сказала, что не уверена в беременности.

– И поэтому пришла ко мне, – хмыкаю.

– Ты надежный. И умеешь хранить секреты, – она мне подмигивает.

В тот вечер, когда я нашел ее в наркопритоне, Арсу ничего о нем не сказал. Дождался результатов анализов и провел с Софьей профилактическую беседу, хотя стоило рассказать, конечно. С детьми я не умею обращаться от слова совсем. А уж с подростками – тем более. Софье, конечно, восемнадцать, но ведет она себя глупо. Может, из-за того, что избалована, может, потому что родители за ней почти не смотрят, откупаясь деньгами, может, потому что нет близких людей, с которыми можно поделиться. Не зря же она у меня многое спрашивает. Видимо, больше не у кого.

– Если ты окажешься беременной – при мне позвонишь брату и все расскажешь.

– Конечно, – резво соглашается.

– Я не шучу, Софья. Сообщишь сразу же, или я расскажу ему про притон.

– Ладно, – бурчит недовольно.

Явно изначально планировала схитрить. С нее станется сбежать.

– Идти с тобой или ты сама?

– Сама, конечно! Еще не хватало, чтобы подумали, что ты папочка.

– И правда.

– Жди меня в машине, я после приема приду.

– Давай.

Софья выбегает из автомобиля и, перейдя дорогу, скрывается за дверью клиники.

– Кирилл Викторович, я могу отойти? В аптеку на несколько минут, – спрашивает Дима, глядя на меня через зеркало заднего вида.

– Можешь, конечно.

Оставшись один, достаю планшет и открываю таблицу с отчетами, которые получил сегодня утром. Из-за совещания и теперь вот Софьи не было возможности их посмотреть. Бегло прохожусь взглядом по цифрам. Сосредоточиться не получается, и я отключаю экран. Поворачиваю голову в сторону клиники и глазам своим поверить не могу. Там стоит Кира. Пытается запихнуть какую-то книжечку в зеленый рюкзак, а затем, психанув, застегивает рюкзак и перебрасывает его через плечо. Книжечку к себе прижимает. Я машинально осматриваю ее всю. С головы до ног ее сканирую, чувствуя, как внутри какой-то пожар поднимается от одного только взгляда. Мать его, только этого хватает.

Не соображая, что собираюсь делать, открываю дверцу и выхожу на улицу. Она меня не видит. Стоит по другую сторону улицы и что-то печатает в телефоне с улыбкой. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что машин нет – иду к ней. Шагаю через дорогу и останавливаюсь у бордюра. Пока только смотрю, не решаясь подойти ближе.

Мои часы, купленные не так давно по совету кардиолога, начинают вибрировать. Я поднимаю руку, мажу взглядом по экрану – предупреждение об учащенном пульсе. Рядом с ней было всегда только так. Всегда.

Ослабляю ремешок часов, а затем и вовсе снимаю их с руки и отправляю в карман. В конце концов, это просто рекомендация. От того, что у меня сердцебиение ускорилось, я не умру.

Как раз, когда поднимаю голову, сталкиваюсь взглядом с Кирой. Не знаю, сколько она так стоит уже, но смотрит. Неотрывно. И несколько шагов назад делает, хотя я не напираю, на бордюре стою и ее взглядом пожираю. Не могу глаза отвести в сторону.

Я, пока на нее смотрю, все на хрен забываю. И то, какое она белье за мой счет купила, и как отказалась идти со мной на прием, и триста тысяч тоже. Нет, я помню, конечно, оно мимолетом в голове пролетает, напоминает о себе все разом, но я от этого отмахиваюсь. Смахиваю в сторону, как по сенсорному планшету. Перед глазами – только она. Губы ее, глазища огромные, удивленно смотрящие на меня. Все до мельчайшей подробности рассматриваю.

За секунду все меняется. Из клиники выбегает Софья и несется прямо ко мне. У нее в руках какая-то маленькая черно-белая хрень, которой она в меня тычет. Улыбается и показывает, даже говорит что-то. Я на секунду отвлекаюсь. Всего на одну, мать его, секунду, а потом, когда поворачиваю голову, Киры на прежнем месте больше нет. Осматриваюсь. Замечаю ее в толпе слева. Говорю себе не унижаться и не идти. Понятно ведь все. Возвращаю слайды с доказательствами ее меркантильности в память, сосредотачиваюсь на них, а все равно иду за ней. Шаг за шагом. Настигаю.

Не сразу понимаю, что схватил ее за руку и развернул к себе.

Она явно не ожидала, глаза на меня таращит так, что у меня холодеет все внутри. Такой ненавистью меня обливает. Непонятно только, в чем причина. Откуда это у нее? Минуту назад она так не смотрела.