Чёрно-белый человек (СИ) - Сергеев Ефим - Страница 54

Владимир Андреевич, видя, что слова супруги явно смутили их новых знакомых, поспешил вмешаться:

— Я вспомнил одну историю, тоже на тему соединения несоединимого. — Он посмотрел на жену, — я хочу о Фабио рассказать.

— О! Точно! История как раз с этим отелем и связана.

— Когда мы здесь были первый раз…  Это было лет двадцать назад, мы тогда здесь ещё с детьми были, — начал Владимир Александрович…

Так вот…  когда мы пришли на свой первый ужин, нас усаживал за столик сам метрдотель — мужчина непонятного возраста, ему можно было дать и тридцать пять, и сорок пять, одетый в строгий костюм и умопомрачительную жилетку. Объяснив порядок ужина (можно было выбирать один из трех салатов, антипасту — тоже одну из трёх, рыбу или мясо в качестве основного блюда и десерт или мороженое), он показал на рояль, посетовав, что сегодня только четверг, а живая музыка у них только в пятницу и субботу. Потом он начал рассказывать о шеф-поваре, какой он классный и все такое. А в конце мы были просто добиты сообщением о том, что, если мы предпочитаем какую-то определенную рыбу, нам надо сказать об этом кому-нибудь из официантов и на следующий день шеф постарается именно такую рыбу купить на ближайшем рыбном рынке, куда он ездит каждое утро. Ну а представление всех официантов поименно прошло уже как само собой разумеющееся.

Английский Фабио (так в самом начале представился мэтр) был безукоризненным, как сказала супруга. Подвергать сомнению мнение преподавателя с многолетним стажем, естественно, никто не стал, о чем тут же и было во всеуслышание заявлено.

— Приходится соответствовать, — усмехнулся Фабио.

— Соответствовать чему? — удивились мы.

— У меня студенты…  из разных стран, — немного смутился наш мэтр.

— О! И где же Вы преподаете? — спросил я, подозревая, что сейчас начнётся рассказ о каких-нибудь крутых курсах кулинарии, которые нам обязательно нужно будет посетить.

— Я…  преподаватель философии и теологии в Ватикане…

Вы когда-нибудь видели наяву статуи людей с упавшими на пол челюстями?? Нет? Я тоже до того момента думал, что это метафора — и про остолбеневших людей, и про упавшие челюсти. Оказалось, нет — вот они мы — наяву.

Видимо, наше обалдение настолько выходило за обычные рамки, что в качестве доказательства причастности и к теологии, и к философии, нам тут же была подарена написанная им книга: Fabio Miele, «LA REALTA DELLA CHIESA Il risveglio la visibilita nel pensiero di Romano Guardini» («Реальность Церкви. Осознание явственности в мышлении Романо Гуардини»[35])…  С дарственной надписью — как положено! — И Владимир Андреевич, порывшись в телефоне, показал фотографию книги. — Перевод, понятное дело, — приблизительный, но мы уточнять не стали.

— Оказалось, что его братья занимаются ресторанным бизнесом, он им помогает, когда есть возможность, и вот сейчас, во время отпуска, постигает, так сказать, тонкости. Вот такое «хобби» у человека было, — со смехом закончил рассказчик.

— Мне кажется, — рассмеялась и Яна Александровна, — мы тогда выглядели точно так же, как вы сейчас. Даже дети прониклись, хотя им тогда было всего двенадцать и четырнадцать.

На следующую экскурсию, согласовав с Людмилой изменение программы, отправились в Гроттаферрату. После интригующих рекомендаций Яны Александровны захотелось побывать там немедленно.

— Тот настоятель, о котором говорили Володя с Яной, отошёл от дел, — старенький уже совсем стал, — рассказывала Люда по дороге, — но с новым я тоже познакомилась, так что разрешённый для нас маршрут остался тем же самым. И в библиотеку, конечно, тоже заглянем.

— А что же за экспонат такой, ради которого мы туда едем? — живо поинтересовался Виктор. — Какая-то особенная книга? Или что-то другое?

— Ты неправильно спрашиваешь, — подколола дядюшку племянница, — понятно, что в библиотеке что-то особенное будет именно с книгами. Правильный вопрос — в чём особенность?

— Ну почему с книгами? Может, там какие-то особые потайные шкафы или ещё что в таком роде, — возразил Руденко.

— Нет-нет, — Людмила прервала спор, — Маша права. Но, конечно, заранее я вам ничего не скажу. Терпение. Нам ехать осталось минут десять…

Приехав в аббатство, Люда нашла настоятеля, взяла, на правах старой знакомой, ключи от внутреннего дворика, где вся компания устроилась в тенёчке, слушая как всегда интересный рассказ. Потом отдали должное интерьерам базилики Святой Марии и отправились, наконец, в библиотеку. Войдя в просторный, но отнюдь не гигантский, зал, разбрелись в разные стороны. Людмила осталась стоять у двери, поглядывая в коридор, словно ожидая кого-то.

Наталья больше обращала внимание на архитектурные решения интерьера, сравнивая с недавно увиденным. Их фирма всего пару недель назад закончила проектирование нового здания областной библиотеки в одном из российских городов-миллионников, и она тогда вволю насмотрелась в интернете фотографии и старинных, и современных библиотек в разных странах мира. Налюбовавшись на детали декора, она посмотрела по сторонам и увидела, что Маша замерла у одной из полок. Девушка осторожно протягивала к чему-то руку, но затем испуганно отдёргивала, не решаясь прикоснуться. Наташа оглянулась на Людмилу, и, увидев, как та покивала головой, подтверждая — да, именно там и находится тот самый особенный экспонат. Быстро подошла к мужу, который внимательно разглядывал книги в другом конце зала, и потащила его к племяннице. Когда стала видна та часть полки с книгами, которую Маша закрывала от них спиной, Виктору сначала показалось, что из одной книги выползает змея. Или, наоборот, заползает в неё. Но, подойдя на пару шагов ближе, он наконец понял, что это такое. Из книги торчал здоровенный осколок снаряда или бомбы. Рядом стояла табличка.

— В 10 часов утра 1-го июня 1944-го года в библиотеку упала американская бомба. Её осколки застряли в книге, — перевела тихонько подошедшая Людмила.

Маша, ещё раз посмотрев на чуть обугленные, рваные края пробоины, оставленные осколком в книге, подняла на Виктора взгляд и чуть слышно спросила:

— Ты понимаешь, что это значит?.. Помнишь?…  «Рукописи не горят!»…

Сзади вдруг раздался мужской голос, говоривший по-английски с сильным акцентом:

— И не только это!

Рядом с Людмилой стоял священник. Видимо — сам настоятель. Поворачиваясь, и Наталья, и Виктор с Машей успели заметить, как Люда, наклонясь к уху святого отца, поясняет Машины слова, а тот согласно кивает в ответ. Затем она действительно представила всем отца Доме́нико как настоятеля.

— Я очень рад видеть вас здесь. Синьора Людмила предупредила меня о вашем визите. И вот что я хотел бы сказать, — святой отец помолчал несколько секунд. — Вы же наверняка помните: «В начале было слово», — священник перекрестился, обвёл рукой полки и стеллажи. — И мы верим, что слово может останавливать зло, — он показал на «раненую», но не «убитую» книгу. Мир наполнен символами и знаками. Надо только научиться их видеть и правильно понимать, — он снова сделал паузу и загадочно улыбнулся, — даже то, что это аббатство основано на руинах виллы знаменитого римского оратора Цицерона, — тоже можно считать символом. И знаком свыше.

«Как интересно!» — подумал в этот момент Виктор, — «и Яна Александровна тоже о знаках так…  горячо говорила. Неспроста так всё один к одному складывается, ох, неспроста».

— А вы, — продолжил тем временем святой отец, — если я правильно понял, уже научились и видеть, и понимать. Может быть и неосознанно, но научились…  Я видел все ваши работы. Правда, должен честно признаться, сначала мне показали фильм про Пизанскую башню, и только потом я посмотрел всё остальное. — Отец Доме́нико замолчал и внимательно посмотрел каждому в глаза. — И должен сказать: вы, вне всякого сомнения, делаете богоугодное дело. Даже если и не задумывались о таких вещах. И даже если вам кажется, будто своими фильмами вы вносите смуту в чьи-то умы, это…  всего лишь испытание…