Чёрно-белый человек (СИ) - Сергеев Ефим - Страница 5

Виктор встал, подошел к зеркалу в прихожей и стал с некоторым страхом внимательно разглядывать своё отражение.

— Это что же получается, я стал слугой дьявола? Или Коровьевым? А может — Бегемотом? Или, страшно подумать, — Азазелло? Раз исполняются только желания, высказанные по злобе? — с горечью спросил он себя зазеркального. — А если я вдруг кому-то пожелаю смерти? Тогда уж точно проще сразу застрелиться. За что это мне?!…  Э-э, погоди-ка! - спохватился Виктор, — Этот…  «демон» говорил о способности контролировать желания. И даже хвалил за это…  Значит есть надежда, что непростительных глупостей можно избежать!

Поразглядывав себя пару минут, он всё-таки решился позадавать своему отражению ещё вопросы. И поотвечать на них:

— А какой, собственно, результат получился? Люди наказаны? Да. За дело? Ну, будем считать, что — да. Адекватно?…  Не знаю. И никто не знает. И оценить не сможет. Получается, что я могу пожелать кому-то что-то плохое, но не должен желать ничего совсем-совсем плохого. Типа приструнить кого-нибудь слишком ретивого или слишком наглого…  Ну-у, пусть так. А вот зачем мне всё это? Совсем никакого желания примеривать на себя роль супергероя и суперзлодея одновременно у меня нет. И никогда не было…  И что теперь делать?

Не найдя ответа на последний вопрос, Виктор отошел от зеркала, вернулся в комнату и уставился в окно. Припозднившаяся на детской площадке малышня, с великим трудом загоняемая родителями домой, натолкнула на мысль позвонить матери и посоветоваться. Но он тут же отогнал её, живо представив, как после разговора мама немедленно примчится в Москву и будет загонять уже его. Только не домой, а к психотерапевтам. «Кстати! Психотерапевты!» — встрепенулся Виктор, — «Видимо, стоит поискать какие-нибудь видеокурсы на тему: «Как контролировать эмоции». На всякий случай. По любому — пригодится!»

Почувствовав, что от всех этих непростых вопросов, не имеющих ответа, и внутреннего раздрая слегка проголодался, он вернулся на кухню, разогрел в микроволновке купленную в расположенном в соседнем доме «Вкусвилле» индейку на гриле и принялся меланхолично жевать. Продолжать за едой бесплодные размышления не хотелось. Потянувшись за пультом от телевизора, лежащем на другом краю стола, Виктор случайно смахнул под стол вилку, да ещё и зафутболил её куда-то дернувшейся от неожиданности ногой. Чертыхнувшись, он попытался достать её, не вставая со стула. Помешал животик, уже начинающий свисать над ремнём. Никак не получалось согнуться настолько, чтобы протянуть руку далеко под стол. Пришлось вставать, становиться на карачки и уже в таком виде выуживать злополучный столовый прибор. И уже поднимаясь, сильно стукнулся затылком о столешницу.

— Зар-р-р-раза! — Виктор в сердцах бросил вилку в кухонную мойку и уставился на своё пузико, одновременно яростно растирая затылок. — Это всё из-за тебя! — прошипел он с ненавистью, — чтоб ты пропало!

От расстройства он выбросил недоеденное блюдо в мусорное ведро, выпил чаю с давно засохшим овсяным печеньем, которое он не особо любил, но зачем-то купил дней десять назад. Посмотрев после этого минут двадцать какой-то очередной детективный сериал, расстроился ещё больше. Уже от того, что на экране очередной злодей в очередной раз покалечил очередного положительного героя. Хорошо, хоть не до смерти. «Почти как я», — с грустью подумал Виктор, выключил телевизор и отправился спать, поставив будильник на семь, чтобы успеть к половине девятого на завтрашнюю съёмку. Долго не мог уснуть, ворочался, злился, что не выспится и от этого ворочался ещё больше.

ГЛАВА 3

Утром Руденко проснулся отлично выспавшимся. В комнате было темно, он любил наглухо закрывать плотные шторы, поэтому понять сколько времени, не посмотрев на часы, было невозможно. «Неужели будильник не прозвенел, и я проспал?» — с беспокойством подумал он и схватил телефон с прикроватной тумбочки. Зажегшийся экран показал 5:45. Виктор, не поверив своим глазам, вскочил с кровати и отдернул занавески. На улице было темно. Цифрам пришлось поверить.

«Удивительное дело! — подумал он, прислушиваясь к своим ощущениям. — Проспал меньше шести часов, а кажется, что все шестьсот минут подушку давил. И что я буду делать лишний час? На работу сегодня приезжать раньше смысла никакого…  Поваляться в кровати? Не, неохота. Почитать? Тоже не хочу…»

Вдруг ему в голову пришла мысль, в другое время показавшаяся бы крамольной: «А не пойти ли мне на пробежечку? И зарядочку сделать, а то уже не помню, кода последний раз руками-ногами махал, не говоря уж о приседаниях и отжиманиях. А что? Погода хорошая.» Вернувшись через час домой, скинул старый спортивный костюм (нового не было — за ненадобностью), стянул мокрую насквозь майку и полез под душ. Стоя под прохладными струями с радостью отметил, что усталость чувствуется, но это совершенно не напрягает. Скорее наоборот, бодрит.

На следующий день Виктор уже сам поставил будильник на без пятнадцати шесть и проснулся именно от его трезвона. Сегодня спать хотелось. Он подумал было переставить «подъёмный механизм» на час попозже, но тут же укорил сам себя: «Не, надо! Надо вставать, а то моё вчерашнее геройство совсем уж глупо будет выглядеть.» Полностью повторив вчерашнюю программу и вернувшись даже на пару минут раньше, решил вдруг проверить, а есть ли у него на завтра чистая майка. Оказалось — есть, но только одна. «Придется ещё купить, запускать стиральную машину только из-за пары маек и двух пар носков мне точно будет лень. Да и спортивный костюм еще один купить тоже надо.»

Пять дней погода его баловала, а на шестой утром шел дождь. Не то, чтобы сильный, но за час промокнуть можно было бы насквозь.

— Не, сегодня не пойду на улицу, — сказал Виктор своему отражению в зеркале ванной, — дома позанимаюсь.

Умывшись, выглянул в окно. Дождь вроде бы немного стих.

— Или пойти что ли? — засомневался он. — Да что там сомневаться, тебе же эти пробежки понравились с самого первого дня. Значит — пропускать не сто́ит, чтобы не лишать себя удовольствия. И потом, что значит: сто́ит — не сто́ит? Да ты просто должен пойти, и всё тут!»

После такого внутреннего диалога Руденко решительно натянул новенький спортивный костюм, выкопал из шкафа древнюю ветровку, которую не носил уже лет сто, но почему-то не выбросил, напялил бейсболку и отправился за очередной порцией бодрости.

А ещё через две недели, одеваясь перед выходом из дома на работу вдруг заметил, что затянул ремень на одну дырочку дальше чем обычно. Порадовавшись зримому результату утренних тренировок, Виктор подхватил свой всегдашний рюкзачок, взялся за ручку двери и вдруг замер. Он вспомнил. Вспомнил вечер семнадцатого марта, когда пожелал своему животу исчезнуть. Просто за последние три недели ни с ним, ни вокруг него больше ничего мистического не происходило, поэтому события тех дней и душевные терзания не то чтобы стали стираться из памяти, а как-то притупились, что ли. Теперь же спор, не спор, диалог со своим альтер эго вспыхнул с новой силой:

— Ну что да фигня такая! Как пожелаешь какую-нибудь ерунду, если не гадость вообще, да ещё и со зла, так исполнение — пожалуйста, — немедленно. А как что-нибудь полезное, так вкалывать до седьмого пота приходится.

— А ты как хотел!? Без труда даже рыбку из пруда не вытащишь, а уж удовольствие тем более не получишь. Тебе же понравилось заниматься по утрам?

— Ну…  да.

— «Чего ж тебе ещё надо, собака?» — процитировал «двойник» знаменитую фразу из легендарного фильма Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию».

Этот фильм обожали родители Виктора и они вместе с сестрой неоднократно в детстве пересматривали его вместе с ними, чтобы получить удовольствие не столько от фильма, сколько от вида хохочущих предков.

— Да как «чего»? Я же и про брюхо своё тоже от злости пожелал! Что же мне теперь, учиться, КАК и, самое главное, на ЧТО злиться, причём злиться правильно, чтобы результат положительный получать, а не абы какой!?