Наследник, которому по... (СИ) - Курзанцев Александр Олегович "Горный мастер" - Страница 5

– Заработать хотел. – Тот посмотрел на меня, а затем сбивчиво принялся говорить, – ты не подумай, у меня и мысли не было обманывать аристократов, особенно твоего отца, я придумал всю историю, чтобы открыть школу боевых искусств. Просто бизнес, ничего такого. Вообще я по образованию учитель физкультуры, а всякие там стойки и крики в кино подсмотрел. С работой труба вот и решил, – он развел руками. – Всякие грамоты и дипломы подделал, друг помог, шарит в этом, и искал зал в аренду, для занятий, а кто-то, видать, твоему доложил и он меня сюда. Отказывать аристократу сам понимаешь, а признаться страшно, ещё шарахнет магией в гневе. Вот я тут и оказался.

– Забавно, – хмыкнул я, для удобства поворачиваясь на бок и подпирая рукой голову, – а мне признаться, значит, не страшно?

– Ты другой, – доверительно сообщил мне поддельный мастер. – Я сразу понял, что тебе это боевое искусство нафиг не нужно. Слушай, – встрепенулся он, – а может заключим взаимовыгодное сотрудничество?

– Это какое?

– Я же вижу, что с тебя отец просто так не слезет, а мне край деньги нужны, давай я буду рассказывать, что усиленно тебя тренирую, успехи там расписывать всякие буду, а ты сможешь не напрягаться, и заниматься своими делами. А? – он с надеждой посмотрел мне в глаза.

– А ты хитрец, – рассмеялся я, – и мне помочь и себя не забыть. Ладно, принимается предложение. Кстати, зовут-то тебя по настоящему как?

– Степан, – с новым вздохом ответил японский бурят и я вновь хохотнул:

– Придумал же имечко – Сирахерама.

Глава 3

Я стоял у окна в коридоре и, задумчиво глядя на простиравшийся за окном хвойный лес, ложкой по чуть чуть зачерпывал пломбир из стеклянной вазочки, растягивая удовольствие.

Большая перемена ещё не закончилась, мимо постоянно кто-то проносился, стояли шум и гам, но я умел отстраняться от всего постороннего, всецело погрузившись в угрюмую красоту природы там, за стеклом.

Вывело меня из этого состояния лёгкое покашливание за спиной и раздавшийся следом звонкий мальчишеский голос, – Сударь, позвольте попросить вас чуть-чуть пододвинуться.

Обернувшись, я увидел школьника лет пятнадцати, застывшего с доброжелательной улыбкой за моей спиной, на воротнике которого тоже блестел значок аристократа. Пожал плечами, собственно, а почему бы и нет, парень был вежлив, а мне было не принципиально.

– Конечно, сударь, никаких проблем.

Я сместился на шаг в сторону, развернувшись и опёршись задницей о край подоконника, а третьеклассник, кивнул, – Благодарю, – затем шустро распахнул две крайние оконные створки и крикнул в класс, дверь которого была напротив, – Выносите!

Тут же в дверях показалось четверо крепких подростков, державшие за ноги и руки пятого, отчаянно брыкавшегося и пытавшегося высвободится.

– Давай, давай, тащи, – подбадривал их аристократ возле окна и я решил поинтересоваться, что они хотят предпринять.

– Сударь, – произнёс я, зачерпывая новую ложечку мороженого, – не будете ли вы столь любезны просветить относительно ваших планов с этим субъектом? – я ткнул ложечкой в сторону отчаянно дрыгавшегося пацана.

– Конечно, сударь, – вновь улыбнулся тот, – этот субъект, как вы изволили выразиться, нанёс грубое оскорбление мне и моим глубокоуважаемым товарищам, чем вызвал благородный гнев и неодолимое желание его покарать. Благородным собранием было решено вышвырнуть наглеца из нашего общества, чем мы и планируем немедленно заняться.

Я посмотрел из окна вниз, на зеленевшую далеко внизу травку, вздохнул и как бы невзначай заметил, – Третий этаж…

– О да, – кивнул третьекласник, – у него будет время подумать о своём поведении, пока будет лететь.

– И всё-таки, – произнёс я вновь, – всецело поддерживая ваше желание справедливо наказать наглеца за дерзость, не могу не заметить, что при массе в шестьдесят килограмм, сброшенное с высоты семи метров тело, долетев до земли, будет иметь скорость около двенадцати метров в секунду и при соударении выделит не менее четырех килоджоулей кинетической энергии. А это, уважаемый сударь, весьма вероятно труп, особенно если в грунт он воткнётся головой. А вам-ли не знать, как крайне негативно администрация школы относится к жмурам.

– Экая досада, – задумался парень, жестом руки останавливая готовых уже начать раскачивать тело подельников. Испытующе взглянув на меня, спросил, – И что вы посоветуете?

– Выкидывайте с первого, – произнёс я, со вздохом выскребая последние сладкие потёки мороженого, – там пол килоджоуля, и вам приятно и ему не смертельно.

– Благодарю, сударь, – третьекласник расплылся в довольной улыбке, махнул своим, – Тащите его на первый.

Проводив их взглядом, я подумал, – «Физика рулит», после чего, оставив вазочку на подоконнике, пошел на очередной урок.

В классе ожидаемо наткнулся на сиявшего новым фингалом Иванова, что-то угрюмо втиравшего ещё двум нашим одноклассникам. Звонок уже прозвенел, но учитель задерживался, и наш герой-простолюдин проводил очередную агитационную беседу. Полюбовавшись на сочный бланш, хмыкнул, и обошел по дуге, проходя к своему месту.

– Чего лыбишься!? – немедленно взвился тот, – это всё твои дружки аристократики, наслали своих цепных псов, сами-то боятся ручки запачкать.

– Конечно боятся, – ответил я, – не прогуливал бы биологию, то знал бы, что даже в обычной пыли содержиться до ста пятидесяти видов пылевых клещей, стрептококки, стафилококки, которые являются возбудителями таких болезней как пневмония, бронхит, менингит, фарингит, абсцесс и даже сепсис.

– Тьфу, – сплюнул опять на пол Иванов, собираясь ещё что-то сказать, но холодный, нет, даже ледяной голос за спиной, нарочито медленно произнёс, – Такаюки Иванов, соблаговолите объяснить, почему вы плюёте в классе?

Встав вместе с остальными, я с вниманием посмотрел на одетого в строгий чёрный костюм нашего двухметрового учителя пения – Василия Прокопьевича Смородянко, сжимавшего в руках шестиструнную гитару. На мой взгляд, ему больше была под его шкафообразную стать двуручная секира, смотрелась бы куда органичней, но и с гитарой он тоже производил впечатление.

Молниеносный взмах и корпус гитары разлетается об голову пытавшегося что-то вякнуть в своё оправдание Иванова. Вспыхнув гневом, Василий Прокопьевич откинул в сторону гриф с остатками висящей на струнах деки в угол, посмотрел поджав губы на класс, произнёс, – Позволить себе плевать на пол на уроке музыки может только самый отъявленный негодяй этой музыки недостойный.

С легким презрением толкнув ногой потерявшего сознание парня, он кликнул двух парней с ближайших парт, сказал, – До конца занятия, с урока я его удаляю. – Затем чуть смягчился, добавил, – в лазарет уносите, только быстро, – нашел меня взглядом, – Рассказов, проследи. Ну а мы, – повернулся он к остальным, – тогда сегодня поиграем на баяне.

Понятливо кивнув, я возглавил процессию по вынесению тела в коридор, а затем на первый этаж в лазарет, где властвовала бессменная школьная медсестра Элеонора Павловна, требовавшая, чтобы все ученики звали её Элен.

Зачем меня припрягли? Ну всё просто, чтобы два горе носильщика не огребли по дороге, не донесут ведь, заодно и сами где-нибудь прилягут. Вот поэтому я и шёл впереди них, заведя руки за спину, гордо выпятив грудь и насвистывая весёлый мотивчик. Получалась вполне стандартная картина, аристократ ведёт своих подручных несущих неугодное тело.

На встречу нам попалась ещё одна точно такая же компания и мы с незнакомым аристо постарше обменялись понимающими взглядами. Правда его клиент пытался шуметь и активно вырывался, в то время как мои несли бесчувственное тело спокойно, что не укрылось от взгляда благородного малдара и он, скривившись, буркнул своим, – Я же говорил, вырубать надо было.

В остальном в коридорах было почти спокойно, дошли мы без происшествий и, остановившись метров за десять до медпункта, я облокотился о стену и кивком головы показал на дверь парням, – Заносите.