Отражение не меня. Искра - Суржевская Марина - Страница 2

Лиария отошла и застыла на самом краю площадки, чуть покачиваясь от порывов ветра. Он подавил в себе безотчетное желание приблизиться к ней, чтобы удержать. Или чтобы помочь упасть?

Шариссар спешно укрепил внутри себя заслон, тревожно прислушиваясь к своим чувствам и пытаясь понять, не услышала ли Лиария отголосок его мысли? Даже не мысли – мимолетного желания, неясного и тайного? Но королева стояла спокойно, и даже волосы ее не шевелились, укрывая тонкую спину белым плащом. Лиарии надоело играть с ветром и она его прогнала.

– Ты уже выбрал, кто перейдет границу? – она не спрашивала – утверждала, зная склонность паладина готовить все варианты и предложения заранее.

– Я предложил бы свою кандидатуру, – безэмоционально сказал Шариссар.

– Нет! – Лиария сверкнула синевой глаз. – Ты нужен мне в Оххароне.

– Тогда второй страж чертогов, Нортон Четырехпалый, Ваше Величество. – Паладин никак не отреагировал на отказ королевы. Впрочем, он в нем не сомневался.

– Хорошо, – она обернулась через плечо. Ветер приподнял подол красного платья, завертел кровавой пеной вокруг точеных ног. Королева чуть улыбнулась. – Почему он?

– Нортон один из немногих, кто способен продержаться без нити Оххарона достаточно долго, чтобы найти Отражение. И обезвредить.

– Нортон сильный маг, – Лиария развернулась, застыв на краю бездны. – Один из сильнейших. Хорошо. Пусть так. Готовьте стража к переходу, я оборву его нить на рассвете.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

– Поклонись Сердцу Оххарона, Шариссар. Ты ослаблен, а мне нужен сильный паладин.

Он вскинул голову, всматриваясь в совершенное лицо королевы. Насмешка не ускользнула от его взгляда – страж заметил ее отголосок в синих глазах. Лиария не терпела своеволия. А нежелание Шариссара растворяться во власти Оххарона, разве не проявление вольнодумства?

Она качнулась, белые волосы взлетели и поплыли в багровом свете, источаемом Сердцем. А потом упала вниз, сорвавшись в пропасть, красное платье пролилось на землю кровью, а сама королева растворилась во мраке.

Шариссар вздохнул чуть свободнее. Аудиенция закончилась, а прощаниями королева себя никогда не утруждала. Без присутствия Лиарии стало чуть легче, хотя разве можно сказать, что ее здесь нет? А оспорить прямой приказ повелительницы он не мог.

Паладин шагнул к углублению, над которым пылало Сердце. Кровь десятка жертв наполняла каменную чашу, живая сила убитых заставляла его биться. Неторопливо разделся, сложил одежду на бортике, сжал в руке кинжал. И ступил в темную, почти черную кровь, лег на спину, не отрывая глаз от пульсирующего Сердца Оххарона. Разрезал себе запястье и опустил руку, позволяя своей крови смешиваться с багряной жидкостью вокруг него. Тьма закружила голову так сильно, что он чуть не закричал, дыхание вырывалось из горла тяжело, драло глотку, разрезало битым стеклом. Тело выгибалось, и сладкий вкус чужой крови наполнял нутро. Первое погружение самое болезненное, потом стало легче, как только Оххарон узнал и принял его кровь. Тело стража расслабилось, воздух вернулся, а потом накатило наслаждение. Сильное, почти невыносимое, болезненное наслаждение, от которого он все-таки закричал.

– Ты молчишь, когда тебе больно, но не можешь удержать крик удовольствия, да, Шариссар?

Тонкие руки обвили его шею. Лиария выплыла из черной крови и прижалась к паладину. Страж не отвечал, лишь тяжело дышал, ощущая ее тонкое тело.

– Порой мне кажется, что ты забываешь, кому служишь, Шариссар! – в голосе Лиарии скользнул гнев.

– Вам стоит лишь приказать, Ваше Величество, – выдохнул он.

– Приказать… Лишь приказать… – в ее голосе злости стало больше, и Сердце Оххарона запульсировало быстрее. Кровь в чаше вскипела, забурлила, вскрылась пузырями. Лиария провела ладонью по его телу, лаская и дразня. Паладин молчал и не двигался, хотя его тело дрожало от желания. Лиария вновь провела языком по его губам. – Что ж… Тогда я приказываю тебе, мой паладин. Приказываю полюбить меня…

– Мое сердце принадлежит Оххарону, Ваше Величество, – он откинул голову на бортик, безучастно глядя в синие глаза королевы. И она по опыту знала, что не сможет добиться от него большего, даже если разрезать стража на куски.

– Ты сожалеешь? – прошептала она.

– Я ни о чем не сожалею, Ваше Величество, – равнодушно ответил страж. Его раны затянулись полностью, оставив несколько новых шрамов. Королева откинула белые волосы, глядя на стража, и снова ушла с головой в темную кровь.

Глава 1

– Элея, ты снова напутала! Ну куда это годится? – Кори сердито ткнула пальцем в переплетение ниточек на полотне. – Кто это купит? Да никто! За сто лье видно брак! Элея, ты меня слушаешь?

– Простите, я задумалась, – очнулась я.

Женщина сердито засопела.

– Мне надоела твоя невнимательность, Элея! И я не могу платить тебе за то, что ты портишь полотно! И вычту из твоей платы ущерб. Молись, чтобы заказчик оплатил твою работу!

– Да, госпожа Кори, – хозяйка швейной мастерской отошла, а я огорченно рассмотрела узелки на ткани и вздохнула. Неумеха, вот кто я. Ни на что негодная, безрукая неумеха! Закусила губу, чтобы удержать слезы, но тут же сердито тряхнула головой. Вот еще! Не буду я плакать из-за такой ерунды! Не дождетесь! Но если Кори не заплатит, мне не на что будет купить еду и оплатить комнатушку на чердаке.

Подышала, заставляя себя успокоиться и вновь приняться за работу. Пальцы не слушались, дрожали, и я подула на них, согревая. В закутке, где сидела, было холодно – тепло камина сюда почти не доходило, а от окна ощутимо дуло. Руки мерзли и теряли чувствительность, нитки путались в непослушных пальцах, вызывая злость. Я стиснула зубы, вновь запрещая себе плакать, и сосредоточилась на вышивании. Повезло, что вообще получила этот заказ, и надо постараться его не испортить.

Ринка посмотрела сочувственно с другого конца комнаты, но промолчала. Остальные швеи даже не повернулись в мою сторону, демонстрируя свое отношение к полукровке. Я еще ниже склонилась над пяльцами. Предательская слеза все-таки скатилась на ткань, и я сердито смахнула с лица влагу.

Эх, если бы можно было с помощью Света исполнить мое желание! Всего одно! Мне не нужны груды золота или волшебные превращения, я бы просто изменила цвет глаз. Только и всего. Вернее, всего одного глаза! И почему мне так не повезло родиться с глазами разного цвета? Правый зеленый, а левый… Если бы можно было избавиться от этой предательской синевы, из-за которой все отворачиваются и смотрят косо!

Тория даже советовала мне ходить в черной повязке, закрывающей синий глаз, но я снимала ее из чувства противоречия. Хотя Тория называла это просто вредностью. И я не могла объяснить женщине, воспитавшей меня, что мне претит подобное. Я ни в чем не виновата, я родилась такой и не собираюсь прятаться под уродливой повязкой!

Как всегда при воспоминании о Тории накатила грусть. Она была простой женщиной, сельской учительницей, но меня любила, как дочь. И я была благодарна ей. Жаль, что боги отмерили Тории слишком короткую жизнь. Она сгорела за несколько дней от пришедшего в деревню болотного мора. В свои неполные четырнадцать я ухаживала за ней, вопреки запретам местной целительницы, но увы… не смогла отобрать у смерти. Перед кончиной Тория все твердила о том, что мне нужно бежать от магов, спасаться самой и спасать сестру. Но ничего толком так и не рассказала – не успела, впав в беспамятство.

Меня мор обошел стороной. Но, к сожалению, по приказу деревенского старосты домик Тории сожгли вместе со всем имуществом. Так делали всегда: болотный мор слишком опасен, а дерево и ткань способны надолго сохранять заразу. Наверное, я всегда буду помнить тот день. Пылающие костры, в которых сгорали дома заболевших. Огонь был магическим, его разводил вызванный из города маг, и он не перекидывался на другие строения. У пламени был неприятный зеленоватый оттенок, призрачный и потусторонний. Дома горели, а я стояла на окраине деревеньки, у частокола из потемневших заостренных бревен, и прижимала к себе годовалую Незабудку.