Пекарь-некромант 2 (СИ) - Федин Андрей - Страница 9

Вздохнул, попятился на дорогу, не спуская глаз с вершины ограды: примеривался. Я давно уяснил, что использовать магию, не имея на руке кольца соответствующей гильдии – небезопасное занятие. Обитель жрецов Чистой силы находилось не так далеко от Персиля. И мне не очень-то хотелось устраивать разборки с этими магоненавистниками. Особенно после рассказов профессора Рогова о его казни. Я никогда не любил жару. И поэтому считал очистительный костёр не самым привлекательным развлечением.

- Ладно. Двадцать семь процентов – немногим больше четверти. Не такая уж большая вероятность получить травму. Я бы даже сказал: маленькая. Если уж не повезёт, то посижу немного под забором – опыт таких развлечений у меня уже есть. Переживу. Но это только полдела, мэтр. Нужно ещё усмирить этих шумных мохнатых людоедов. Я не хотел бы стать их обедом.

Псы словно почувствовали, что я заговорил о них – притихли, прислушиваясь.

- Но только не нужно их убивать, - сказал я. – Внуши им что-нибудь. Ну, не знаю… что они меня любят, к примеру. Не в том смысле… любят. А считают меня своим лучшим другом. Или хозяином. Сам ведь говорил, что звери – не люди, что они лучше поддаются этой твоей ментальной магии. Если их просто усыпить, то со стороны это будет выглядеть подозрительно. А я и без того собираюсь проделать здесь много подозрительного. Сделаешь?

«Для рационального использования заклинаний школы ментальной магии, - сказал профессор Рогов, - между магом и объектом воздействия следует установить визуальный контакт. Лишь в этом случае можно гарантировать правильную работу плетений».

- Понял. Значит мне туда.

Я посмотрел на вершину ограды.

- Оттуда я смогу разглядеть не только собачек. Но и свою пекарню. Возможно даже загляну за облака или в окно княжеской спальни. Надеюсь, они на заборе не понатыкали ничего острого? Отсюда не видно. Не хотел бы поранить руки. Мне сегодня ещё в пекарне работать: я же теперь кулинар-стахановец. Ладно, мэтр. Уговорил. Попробую прыгнуть. Но только штурмовать забор я буду не здесь. Сделаю это рядом с вон тем деревцем.

Кивнул в сторону возвышавшейся над изгородью древесной кроны.

- Чтобы если всё же надорву пупок, мои потуги не заметили жильцы дома. Не хотел бы выяснять отношения с Мамашей Норой, сидя под забором. Было бы невесело. И позорно. Вряд ли в таком положении и состоянии смог бы убедительно объяснить Белецкой всю её неправоту. Так что… да, за деревом. Там и солнце не так в глаза светит. Сколько понадобится времени, чтобы твои «усиления» подействовали, мэтр?»

Я зашагал по дороге к выглядывавшему из-за забора дереву. Невидимая с дороги свора псов перемещалась по двору в том же направлении. Псы продолжали проверять ограду на прочность; шипели, прижимая носы к щелям между досками; и без умолку крыли меня своими собачьими ругательствами. Я хоть и делал вид, что не замечал шумных зверюшек, но честно себе признавался: они меня нервировали – прежде всего своим количеством, энергичностью и размерами.

«Мышечные «усилители» - это отдельный вид плетений, относящихся сразу к нескольким магическим школам. В этих конструкциях намешана и ментальная магия, и целительская, и даже отчасти задействована стихийная. А уж сферы их применения так и вовсе крайне обширны. Подобные конструкции используют… использовали даже в некромантии: на «условно живую» материю они действуют ничуть не хуже, чем на живые объекты…»

- Не тупи, мэтр, - сказал я. – Избавь меня от своих лекций. Сколько придётся ждать?

«С вероятностью с семьдесят три процента…»

- Сколько?!

Я остановился.

Взглядом наметил точку на заборе – рядом с покрытыми листвой ветвями, что помахивали мне, словно звали к себе.

«…На ваш организм «усилители» окажут пиковое воздействие через двадцать семь секунд, - ответил профессор Рогов. – Но вы должны понимать, юноша, что это весьма приблизительное время. Большую точность расчётов можно было бы получить после серии опытов. Ведь мы пока не знаем, как именно ваше тело, юноша, отреагирует на «усилители» подобного рода…»

- Но до вершины забора я допрыгну?

«В этом нет никаких сомнений. Если учитывать вашу физическую молодость и предрасположенность…»

- Действуй, профессор.

Я почувствовал в животе холодок.

- Двадцать семь, двадцать шесть, двадцать пять…

Воровато огляделся. Улица всё такая же безлюдная. Ни прохожих, ни детишек. Не увидел даже котов, хотя в моём Лисьем переулке те в это время любили устраивать бои баз правил. Голуби – и те не спешили спускаться с крыш, словно способных на подобный поступок смельчаков среди них давно не осталось.

- Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать…

Мне показалось, что мышцы ног разогрелись, точно после интенсивной разминки. Запоздало подумал о том, что не мешало бы для ползанья по заборам сменить одежду. Ведь я принарядился для выхода в свет, а не для того, чтобы тереться животом о доски.

- Пять, четыре, три…

Я рванул к ограде – разбег получился совсем коротким. Из вида не выпускал то место на вершине ограды, в которое надеялся вцепиться руками. В том, что достану до него, не сомневался: привык, что профессор Рогов не ошибался. Мэтр сказал, что допрыгну – значит, точно допрыгну.

Толчок…

Заветная цель (точка на верхушке забора) промелькнула мимо моего лица слишком быстро. Я не успел коснуться её руками – чиркнул по ней носками сапог. В глаза ударил яркий свет – то меня ослепило застывшее на безоблачном небе солнце.

И тут же по лицу хлестнули ветви дерева. Касание ногами забора изменило траекторию моего полёта. Теперь я летел не вверх, а по направлению к дому. Но там на моём пути стало дерево – чиркнуло по моим щекам крупными листьями. А потом ударило в грудь ветвями.

От шелеста листьев и хруста веток у меня зашумело в голове. Я почти ослеп от яркого солнечного света. Потому встречу с толстой веткой не заметил – почувствовал. Удар выбил из моей груди весь воздух – я вынужденно выдохнул. Понял, что завис: мой полёт прекратился.

Я оказался тяжелее воздуха: почти сразу же продолжил движение. Но уже в обратном направлении – вниз. А моё сердце и съеденный накануне завтрак устремились вверх.

Солнечный свет замигал перед глазами. От треска и шелеста заложило уши. Я судорожно сжал челюсти, удерживая внутри себя мятный чай и остатки медового батона.

Замахал руками. Взлететь не получилось. Но я сумел ухватиться за ветку. Та застонала. Сердце вновь подпрыгнуло – ударилось о кадык и лишь после этого неторопливо вернулось на своё привычное место.

Я не сразу сообразил, что мой полёт временно прекратился. Именно временно, потому что обратно до земли я не добрался. А жалобы ветки, прервавшей мой вояж, намекнули: долго удерживать меня она не сможет.

Выплюнул обрывок листа (неужто в полёте пытался хвататься за дерево зубами?). Прижал к груди подбородок – взглянул вниз. Не знаю, какое расстояние я пролетел в кроне дерева, но верхушка забора по-прежнему находилась ниже подошв моих сапог. Со своего места я мог хорошо рассмотреть её. И те острые шипы, что её украшали.

- Охренеть, - простонал я.

Прикинул, на какую высоту мне удалось взлететь – присвистнул.

- Да я теперь человек-кузнечик!

Попытался вспомнить, проводят ли в этом мире спортивные соревнования – те же олимпиады, к примеру.

- Всех бы там уделал – к гадалке не ходи.

Заметил внизу, в просветах между ветвей, чёрные пятна. Собаки. А стая-то небольшая – всего из трёх особей. Зато каких огромных! Я пригляделся.

«Это точно не лошади?»

«Клифские волкодавы, - сказал профессор Рыков. – Очень популярная в моё время порода собак. Средний вес… в привычных для вас единицах измерения – около ста двадцати килограмм. Кобели обычно около одного метра двадцати сантиметров в холке. Суки – на десяток сантиметров пониже. Использовались как в качестве охранников, так и в качестве домашних любимцев: столичная знать считала особым шиком, если такая здоровенная зверюга прогуливалась по их дому; соревновались, у кого в доме живёт больше таких зверей».