Триумф непослушания (СИ) - Хрущёв Виктор - Страница 125

— Первый джентльмен? — уточнила Саманта.

— Только не говорите этот термин при нём. Он терпеть его не может.

Окно комнаты выходило прямо на утренний залив. Лучи блестели на водах Атлантики и казалось, что волны отдают позолотой. А за горизонтом, вдали отсюда, продолжала идти война. Её голод требовал всё новых жертв, а аппетит был неутолим.

Саманта смотрела на солнце и думала об Алексее. Наблюдал ли он тоже сейчас за закатом? Остался ли в тылу или отправился на передовую? Всё ли с ним в порядке? Ей оставалось надеяться на лучшее. Связь между Старым и Новым светом только начинала налаживаться и о возможности послать обратно даже короткую весточку можно было только мечтать.

Предложение Виктории Саманте погостить несколько дней у неё стало для делегации полной неожиданностью. Но упустить такой шанс они не могли. Лоуренс на прощание дал краткое напутствие:

— Делай что угодно, но склони чашу весов в нашу пользу.

«Делать что угодно».

Играть в двойную игру Саманта не собиралась. Всё равно это было бесполезно перед таким опытным политиком как Виктория. Если уж правды от неё не скрыть, то пускай она узнает всё. А для этого требуется лишь одно — быть собой.

Душистый чай отдавал тёплым паром. Две миниатюрных чашки стояли на верандном столе и ждали когда их наполнят напитком.

— Боюсь, кроме чая я не могу вам ничего предложить, — сказала Виктория, наклоняя носик чайника на чашкой.

— Последний раз я его пила в Варшавском кафе, поэтому приму ваше угощение с удовольствием.

— Вам непривычно видеть окружающую безмятежность, верно?

— Нисколько. Ведь мы и сражаемся, чтобы вернуть безмятежность. Но мне больно, что многим безразлична наша война. Леди президент, я видела собственными глазами как рушатся дома, как разлагаются трупы ещё недавно живых людей и я хорошо запомнила животную жестокость, идущую от хартийцев. Можно сколько угодно вести светские беседы о сферах влияния и господстве, но если посадить всех интеллектуалов в окоп и заставить там сидеть двенадцать часов под непрекращающемся артогнём, много ли кто из них заикнётся о войне, как одном из инструментов политики?

— В кругах упомянутых вами интеллектуалов, да и в остальном обществе вы вызвали большой резонанс. Вокруг только и разговоров о хрупкой девушке, отправивших на тот свет свыше двух ста врагов.

— К чему вы клоните?

— Вы пробудили у простых атлантцев давно забытые чувства национальной гордости. И мы можем это использовать.

— Каким образом?

— Сенат связал меня по рукам и ногам во внешней политике договором о невмешательстве. Но с вашей помощью мы можем убедить парламент пересмотреть принятый закон.

— Тем самым мы окажем друг другу услугу.

— Верно. Я смогу помочь вашей стране, а вы поможете мне вывести Атлантику из изоляционизма. Ведь наше призвание совсем не в пассивном наблюдение, — Виктория сделала глоток, пристально глядя на Саманту. — Кто тот человек, о котором вы всё время думаете? — вскоре спросила она.

— Неужели так заметно? — засмущалась девушка, поправляя локон.

— У вас такой тоскливый взгляд. Нетрудно догадаться.

— Он… — Саманта взглянула в сторону солнца. — Он сейчас остался там и продолжает сражаться. Одиннадцать лет назад он спас мне жизнь и тогда я поняла, что лучше человека уже не встречу. Он всегда ставал на мою защиту, делал всё возможное, чтобы подбодрить меня, становился лучшим наставником, когда требовалось чему-то меня научить. И в какой-то момент мы поняли, что больше чем друзья. За одиннадцать лет наша любовь неоднократно проверялась на прочность. Сейчас война и на неё совершенно нет времени. Но даже так он не забывает о том, какова наша суть. Хоть мы и солдаты, но в душе остались теми же детьми, что и при первой встречи.

— И он смог вас отпустить сюда?

— Я видела как непросто далось ему это решение. Возможно, ему было ещё сложнее, чем мне.

— Похоже он вас действительно сильно любит. И я понимаю ваши чувства. Восемь лет назад потоп застал меня на одной из высоток Манхеттена. Я оказалась в ловушке, ждать помощи было неоткуда. Но как оказалось Мартин организовал спасательную операцию и лодки весь день вызволяли отрезанных от суши. Когда он мне подал руку и сказал ничего не бояться, я поняла, что это он.

Ручка чашки треснула и отвалилась. Послышался звон разбитой посуды. Собирая осколки, Виктория не заметила как её собеседница куда-то пропала. Саманта сидела под столом, обхватив руками колени и дрожала. Её глаза выражали подлинный ужас.

— Что с вами? — с беспокойством спросила Виктория.

— Авиация… — прошептала она.

— Не понимаю.

— Авиация бомбила нас… Чуть ли не каждый день… — из глаз потекли слёзы. — Чтобы выжить, мы реагировали на каждый резкий шорох…

— О Боги, — Виктория села рядом с ней и стала нежно гладить по голове. — Что же они с вами сделали?

***

На стальном покрытии осталось множество царапин, выемок и вмятин. Каждая рассказывала о какой-то истории, но самая громкая из них, конечно, оставалась за пулевым отверстием. Тогда была сохранена жизнь. Самая дорогая для неё жизнь.

Саманта смотрела на футляр и её взгляд периодически соскальзывал на могильную плиту. Как и в прошлый раз здесь было тихо. Это место позволяло собраться с мыслями и идти дальше. Только раньше шум океана был неуловимым для этих мест, теперь же вода дошла почти в плотную до пристанища мёртвых. Там, где раньше были плотные ряды зданий, открывался вид на Статую свободы, каким-то чудом устоявшей перед природной стихией. Удивительно, ведь внутри она пустая. Как и многое в этом мире.

Виктория смогла сделать для Саманты самую малость, особенно учитывая что ей предстояло. Президент оставит Саманту на несколько часов здесь в тишине и покое. То, чего после всего пережитого она действительно заслужила.

***

— Что за игру ты ведёшь, Виктория? — скептически глядел на неё сквозь сигарный дым парень во фраке.

— Хочу повидаться со своими старыми друзьями, Эдгард. А тут как раз нашёлся повод. Вы же все прям слюной истекаете, так желаете познакомиться с прибывшей из Европы малюткой.

— Но почему именно здесь?

— В этом особняке мы подписывали акт провозглашения Атлантики. Как по мне символично.

— Плевал я на символизм. Этот особняк теперь моя частная собственность и я не позволю проводить здесь встречу.

— С каких пор этот особняк твоя собственность? — поинтересовалась Виктория.

— С таких, когда я стал управлять крупнейшими военными предприятиями в стране.

— И сбывал ты продукцию исключительно на внутренний рынок?

— О чём ты? — Эдгард стал подозревать неладное.

— Ты нашёл лазейку в договоре о невмешательстве и стал продавать оружие Пиратскому союзу. Если хочешь, я пришлю копию договора, где стоит твоя подпись.

Эдгард побледнел.

— Особняк в нашем распоряжении? — ласково улыбнулась Виктория.

— Да… Конечно.

— А твои ручные республиканцы?

— Проголосуют за любой закон.

— Хороший мальчик. Заканчивай приготовления, гостьи скоро прибудут.

Промышленник нежно поцеловал ладонь Виктории и скрылся внутри широкого здания.

— Он так испугался, — прокомментировала Саманта, подходя к Виктории. — Что вы ему сказали?

— Потянула за нужную струну. Но увидите — это только начало.

Саманте было непривычно после долгих месяцев сменить солдатскую форму на красное платье, а тесные берцы на высокий каблук. Красный цвет в свете вечерних фонарей выделялся пламенной яркостью, особенно на фоне чёрного платья Виктории. Платье подчёркивало преимущества фигуры, ассоциировалось со смелостью, страстью и непоколебимостью. Что же касается брошки, заплетённой в уложенные волосы, то лично для Саманты она символизировала верность.

Встав напротив журчащего фонтана, они принялись встречать гостей.

— Ох, — воскликнула Виктория, наблюдая за подъежающим к воротам автомобилю, — это Остин. Он всегда приезжает один из первых. Надеюсь ему потом не захочется первым покинуть нашу вечеринку.