Туманная река 4 (СИ) - Порошин Владислав Викторович - Страница 18

— Хорошо стучит, — хохотнул Георгий Бурков, когда увидел в репетиционной комнате игру Саньки. — Надо бы по моей роли поговорить.

— Пойдём в буфет, кстати, где Света? — Я посмотрел по сторонам.

— В гримёрке, — Георгий поводил щепотью перед своими глазами. — Лицо рисует.

— Да, красота она требует хорошего освещения, времени и профессиональной косметики. Теперь будет на прогоне во всеоружии. Что по роли не ясно? — Спросил я актёра.

— А ты — точно автор? — Гера раскрыл последнюю страницу сценария, где были напечатаны мои имя и фамилия.

— Вопрос не существенный, — я повёл Буркова на первый этаж в «кабачок тёти Зины». — Так что там с ролью?

Мы пересекли фойе и, открыв высокую белую дверь, оказались в помещении, где всегда пахло какой-то выпечкой.

— Тётя Зина, здравствуйте, — я кивнул нашей объёмной в талии продавщице. — Когда уже установите в буфете кофемашину? Когда наконец-то посетители будут вдыхать аромат латте, капучино, ристретто и маккачино?

— Чего тебе, «язва сибирская»? — Пробурчала Зинаида Петровна.

— Два зелёных чая с лимоном и два больших чизбургера, кстати, познакомьтесь новый актёр нашего современного театра, — я указал на притихшего Буркова. — Возможно будущая звезда советского экрана.

— Лимона нет, — заворчала буфетчица. — Чая зелёного тоже не бывает. И этих твоих чиз… Их тоже нет. Вот тебе два стакана томатного сока и два коржика песочных. «Ирод окаянный»!

— А коржики точно из песка? — Я взял томатный сок.

— Сгинь «сатана», — тётя Зина обиженно отвернулась.

Мы с Георгием уселись за столик. Актёр раскрыл сценарий, где была сделана закладка, прокашлялся, залпом выпил стакан сока и начал:

— Роль, конечно, хорошая. Не Дон Кихот, но тоже ничего. Но я предлагаю сделать ещё лучше.

— Так? — Я откусил коржик из «песка».

— Значит, мой герой Миша сначала выпивает в бане с этим, с Женей. Так ведь? — Бурков смешно вздёрнул вверх одну бровь. — А потом в аэропорту он хитростью пробирается в самолёт и тоже летит в Ленинград.

— Зачем? — Опешил я.

— Ты слушай дальше, — актёр допил и мой стакан томатного сока. — В Ленинграде он привозит Лукашина по нужному адресу, кладёт его на тахту, а сам прячется на кухне. Ну, к этой Наде подруги же потом придут. Так ведь? Ну и мой Миша выскакивает, здоровается, говорит, что тоже из Москвы и с одной из подруг, которая посимпатичней, крутит Вась-Вась. А потом две свадьбы в один день! О сюжетец!

— Есть другая идея, — я улыбнулся. — Миша выпивает в бане с друзьями, потом засыпает, а просыпается уже в логове у фрицев, в Рейхстаге. Они ему: «Хенде хох, аусвайс, ферфлюхтен швайн!» А Миша им на чистом немецком языке с рязанским акцентом отвечает: «Я есть штандартенфюрер СС Штирлиц. Мне срочно говорить с Адольфом Гитлеровичем. Тет-а-тет, так сказать». Тут подходит сам Гитлер и спрашивает: «Варум?» А ты, то есть Миша выхватывает из рукава наградную вилку от самого Феликса Дзержинского и наносит два удара или восемь дырок прямо в сердце.

— А дальше? — Бурков заел мой сок моим же коржиком.

— Дальше, все как всегда, — я подмигнул актёру. — Медаль за спасение на водах посмертно, и почётное звание народный артист Марийской АССР.

— Подожди. Это же хреновина какая-то, получается, — искривился Георгий.

— Правда? — Картинно удивился я. — Ну так что ж ты мне всякую ерунду предлагаешь?

— Я же хотел как лучше! — Не отступал актёр.

— Чтобы было лучше, нужно лучше учить текст! — Вспылил я, ткнув пальцем в сценарий.

Глава 11

Перед репетицией я на пять минут забежал на прогон спектакля, удостовериться всё ли нормально. Я одни глазом выглянул из-за кулис. К моему удивлению главного режиссёра Семёна Болеславского не было на месте. Зато лихо руководил всем процессом Володя Высоцкий. Я как-то читал, что некоторые сцены из «Места встречи изменить нельзя» снял, как режиссёр, именно он. Что ж, пусть привыкает к нелёгкой режиссёрской доле.

— Товарищи актёры, — обратился Высоцкий ко всем задействованным в спектакле лицам. — Пока работаем вместе в труппе сухой закон. Леонидыч, это к тебе в первую очередь относится, — кивнул он Трещалову. — Алкоголь ещё никого до добра не доводил. Такие люди спивались не чета нам с вами — талантища.

— И пиво нельзя? — Удивился будущий Сидор Лютый.

— Только по понедельникам, когда у нас выходной, — махнул рукой Высоцкий. — А теперь давайте работать, вечером спектакль.

«Вот это фокус, — усмехнулся я, незаметно улизнув из актового зала. — Володя Высоцкий поборник здорового образа жизни! Что же я такое натворил? Интересно, проклянут меня потомки или спасибо скажут? Хотя если поэт напишет все свои лучшие песни, то какая разница».

В репетиционной, когда я туда пришёл, группа была в сборе. Толик выразительно посмотрел на часы. Наташа хмыкнула, сообразив, что я был сейчас в театре. Лиза мне мило улыбнулась. Ещё бы, этой ночью, когда я её подвёз до дома, уже целовались минут тридцать.

— Начнём с новой песни «Позвони мне, позвони», — скомандовал Маэстро, так как за аранжировки отвечал он.

Если я в твоей судьбе

Ничего уже не значу,

Я забуду о тебе,

Я смогу, я не заплачу!

Третий куплет решили сыграть на тон выше. Поэтому с ним возились больше всего. Лично мне всегда проигрыш из этой песни напоминал что-то из ABBA, только сыгранное чуть в более высоком темпе. Но сейчас в 60-м это не имело значения. Внезапно в дверь пару раз кто-то стукнул, и в комнату заглянула голова Тимура Олеговича.

— Закройте немедленно дверь! — Вспыхнул Толик. — Не видите, с той стороны большими буквами весит надпись: «Не входить, идёт репетиция!»

— Спокойно, Маэстро, — я поднял руку. — Это товарищ по поводу гастролей. Давайте сделаем перерыв.

— Перерыв 15 минут, — пробурчал Марков.

Я вышел в коридор и пожал руку Тимуру. Что не говори, а он сделал и для меня и для нашей группы меньше чем за месяц очень много.

— Какой горячий у вас вокалист, — ухмыльнулся он.

— Без пяти минут мировая знаменитость и любимец женщин. Сейчас возьму ключ от малого зала, там только через час занятия кружка детского народного танца. Пятнадцать минут на разговор хватит? — Улыбнулся я.

— Если по сокращённой программе, — пожал плечами всегда в строгом дорогом костюме Тимур Олегович.

В малом зале ДК днём солнце красиво светило в пять больших панорамных окон. Иногда, когда лучи красиво переливались в пыльном воздухе, создавалось ощущение, что мы находимся где-то в фантастическом небесном храме. Однако разговор у меня с представителем высших государственных чиновников был более чем земной.

— Сразу хочу сказать, — начал Тимур Олегович, — не всем в ЦК твои инициативы нравятся. Хорошо, что они приносят деньги. А так бы, сам понимаешь, прикрыли бы вас в два счёта. Однако вся партия пластинок в магазинах Риги и Таллина пошла на ура. До Вильнюса даже не успели довезти ни одной штучки. Книга эта, «Звездные войны» тоже разбирается из магазинов со скоростью горячих пирожков. Значит так, 21 октября, в пятницу вы должны записать новый диск. Гастрольный план такой.

Тимур протянул мне лист, где был напечатан график, когда и где мы должны быть. По нему выходило: 1, 2 и 3 ноября нас ждал в гости Вильнюс, 4, 5 и 6 числа — Рига, и в канун ноябрьских праздников, 7, 8 и 9 — Таллин.

— О-го! Девять дней подряд танцевальные вечера нам сделать будет ох как не просто, голоса могут сесть, — я с недоумением посмотрел на Тимура.

— Нужно чтобы в сорок третью годовщину Великой Октябрьской революции в Прибалтике тоже был праздник, — махнул рукой, как шашкой Тимур Олегович. — Не я это придумал. К тому же инструменты, что ты заказывал у меня там в машине. Гитары Gibson Les Paul и пианино Wurlitzer EP-110.

От такой новости я чуть не подпрыгнул метра на три, но взял себя в руки, в конце концов, нужно тоже знать себе цену, не на помойке нас нашли.

— Цени! — Тимур поднял указательный палец вверх.