Цена его ревности. Книга 2 (СИ) - Мур Лана - Страница 91

Наконец, раздался так ожидаемый Санджеем телефонный звонок.

— Господин Рой, я пришел по тому адресу, который вы мне назвали, но никто не открывает дверь, — раздался в трубке голос врача, когда молодой человек ответил на вызов. Санджей посмотрел на оживленно беседующих женщин, на Айрин, которая со спокойной уверенностью защищала Вику, и отошел подальше, чтобы никто не услышал его разговора.

— Вы спрашивали консьержа? Девушка нехорошо себя чувствовала, может, она спит.

— Разумеется, спрашивал, господин Рой. Консьерж сказал, что в той квартире никого нет. С самого утра, — добавил он.

— Понятно, — сказал Санджей. — Спасибо, что пришли. Видимо, ей стало лучше, и она пошла подышать воздухом.

Он завершил разговор и задумался — очень не нравились тайны, которые громоздились вокруг отсутствия Вики, да и Ракеш предупредил, что опоздает.

— Раз мы пришли к соглашению, — произнес Радж, с сожалением отпуская руку Вики. — Иди в свою каюту, тебе надо приготовиться к ритуалам.

— Как к ритуалам? — ее глаза испуганно распахнулись. — Разве мы не возвращаемся обратно, чтобы присутствовать на помолвке? Я уже дала слово, и ты знаешь, я его сдержу. После помолвки проводи столько ритуалов, сколько захочешь, но сейчас мне надо к сестре. Разверни яхту!

— Я не привык быть кредитором, — мягко мурлыкал Ракеш. — Кто же забирает ставку, не выложив карты на стол? Тебе ли этого не знать? И помни, хоть карты и были символичными, но карточный долг — долг чести. Все материалы останутся при мне, пока ты будешь моей женой. Примерной женой, — многозначительно добавил он. — Я не намерен становиться посмешищем для всего города или блюсти твою нравственность. Ты спрашивала, что будет, если я сам захочу развода? Его не будет, пока твоя порядочность, как жены, остается безупречной. Я женюсь не для того, чтобы разводиться.

— Дади говорила, что самый главный ритуал — семь кругов. Мы можем пройти только их и вернуться в город. Все равно брак будет считаться заключенным.

— Нет, так дело не пойдет, — возразил Ракеш. — Я женюсь первый раз, и поскольку пока не намерен жениться снова, у нас пройдут все ритуалы. И все будет как положено. А чем больше ты упрямишься и тянешь время, тем дольше мы не вернемся в город, а это не пойдет на пользу твоей сестре. Так ты пойдешь переодеваться?

Вика бросила на него беспомощный взгляд, в глубине которого светилась решимость и несломленная воля.

— Ты пожалеешь, — тихо повторила она. — Пожалеешь о каждом своем слове, которое сегодня сказал. Пожалеешь, что женился. И когда это произойдет, ты будешь молить о прощении, но не факт, что будет кому тебя простить. Пропусти, — сверкнув глазами, Вика оторвалась наконец от поручня и, обойдя Раджа, пошла к каюте.

— Очень сомневаюсь, — вслед ей ответил Ракеш. — Но только я знаю, как бы я этого хотел, — совсем тихо добавил он и пошел к себе, чтобы отдать последние распоряжения и надеть свадебный шервани.

Распахнув дверь в каюту, Вика на мгновение замерла — за то короткое время, что прошло с тех пор, как покинула ее, комната изменилась — в изножье кровати стояло огромное, во весь рост, зеркало, на кровати лежал комплект из длинной юбки и короткого топа травянисто-зеленого цвета с серо-серебристой вышивкой, а также, воздушным облаком лежал такого же цвета шарф; на тумбочке около кровати громоздились бархатные коробки, по видимому, с украшениями и косметический чемоданчик; рядом же с кроватью стояли несколько женщин. Глядя на Вику, они заговорщицки улыбались.

— Дорогая, проходи смелее, — незнакомки обратились к застывшей в дверях Вике. А она попеременно обводила взглядом все и всех, что и кто находились в каюте. — Как все это романтично. Вы сбежали от родных, чтобы тайно пожениться? Но все равно, все очень красиво обставили. Не переживай, мы здесь, чтобы помочь тебе выглядеть так, как и полагается счастливой невесте, — женщины уже тянули обомлевшую Вику внутрь, а кто-то даже принялся расстегивать пуговицы ее платья, но Вика, почувствовав прикосновение чужих рук, резко отстранилась.

— Не надо! — заявила она, выставляя вперед обе ладони. — Не трогайте меня, я в состоянии одеться сама, — женщины недоуменно переглянулись, но не стали настаивать, а протянули Вике ленге чоли. Она подхватила наряд и скрылась в ванной, решив, что раз уж переодевание неизбежно, то хотя бы оградит себя от очередного унижения, которому решил ее подвергнуть Радж, вынуждая предстать неодетой перед чужими людьми и напоминая о прежней работе.

В ванной Вика с трудом, но завязала на спине блузку-чоли, которая села на нее как влитая. Кисточки завязок затанцевали вдоль позвоночника, а от середины расшитой пайетками полочки протянулись к спине два ряда спадающих каскадом цепочек. Надела длинную юбку из тонкой расшитой ткани, на широком, плотно охватившем бедра поясе. Юбка, туго обтянула живот и ягодицы, обрисовывая малейший изгиб и облегая бедра. Она расширялась от колена и спадала к полу мягкими, с роскошной вышивкой складками.

Когда Вика вышла, женщины, перебивая друг друга, запричитали, как ей идет наряд. Ей даже показалось, что они сейчас захлопают крыльями, как курицы-наседки над своим цыпленком. Не понимая, почему новобрачная, которая выходит замуж за любимого человека и даже сбежала ради этого от родных, столь безучастна, помощницы развернули Вику лицом к зеркалу, чтобы могла оценить насколько ей идет наряд. Но невеста скользнула по отражению равнодушным взглядом — какая разница, насколько роскошна тюремная одежда, она не сделает ее свободной.

— Не переживай, — успокаивали женщины Вику, как куклу, усаживая на кровать. — Не такое уж сейчас это и преступление — сбежать, чтобы выйти замуж. Поругают, конечно, немного, но потом все равно простят, а уж когда подаришь малыша, тебя все полюбят. Как можно не любить такую красивую девушку? Ну-ка, посмотри, — они повернули лицо Вики к зеркалу — пока болтали, дамы уже успели уложить густые локоны в тяжелый жгут, а на затылке, наискосок, из ее же волос сделали три розочки.

— Да-да, — безучастно согласилась Вика, не слыша что они говорят, только, чтобы от нее отстали, но женщины, продолжая щебетать, принялись за ее лицо. Чуть-чуть затемнили брови, сделав их разлет ярче и выразительней; подчеркнули, слегка удлинив, разрез глаз, а их цвет оттенили и придали ему глубину серыми, как промозглые северные туманы, тенями. Покрыли длинные загнутые ресницы густым слоем туши, придали бледным щекам легкий румянец, а на нежные губы нанесли персиковую помаду и покрыли их прозрачным блеском, придав дополнительный объем и соблазн.

— О! Богиня! — воскликнули женщины, когда закончили последние штрихи. — Ты самая красивая невеста, которую мы когда-либо видели! А ну, улыбнись! Ты же замуж выходишь, а не на костер идешь!

— Это как посмотреть, — пробормотала Вика и растянула губы в вымученной улыбке.

— Еще секундочку, и с тобой никто не сравнится, — женщины метнулись к бархатным коробкам и извлекли на свет тяжелые традиционные свадебные украшения. Они положили на лоб и тику из мелкого изумруда, а затем надели такие же серьги и колье. И Вике показалось, что ее наряжают, как фараона, только для того, чтобы положить в саркофаг. — Вот! Посмотри! — триумфально проговорили женщины, в очередной раз разворачивая несчастную к зеркалу. — Твой жених настоящий счастливчик. Господин Радж всегда отличался прекрасным вкусом. Тебе очень все идет. Ты, действительно, самая красивая невеста, которую когда-либо видел свет.

— Моя сестра самая красивая невеста, — проговорила Вика, с отвращением глядя на свое отражение. Она не любила громоздкие вызывающие украшения. Тика давила на лоб, и у Вики разболелась голова, сережки оттягивали уши, а колье душило, и все поплыло перед глазами.

— Нисколько не сомневаемся, что она такая же красивая, как и ты, — продолжали щебетать дамы, только усиливая головную боль. — Так ты сбежала с ее свадьбы? Ну не переживай. Она сестра, и она тебя простит, когда увидит, как ты счастлива. Забыли же самое главное! — воскликнули они. — Натх! Дорогая, у тебя не проколот нос? Обязательно сделай это! О! Господин Радж очень предусмотрителен, он купил клипсу, — женщины сделали попытку закрепить маленькое аккуратное колечко на крыле носа невесты, но этого Вика уже стерпеть не могла.