Туманная река 3 (СИ) - Порошин Влад - Страница 31

— Пиз…ц! — выматерился Корнеев, — совсем тебе макушку пробили?

— Я просто женится хочу на Дорис, дом свой заиметь, машину, детей, четверых сорванцов, — Никонор посмотрел в глаза Корнею, — а так завтра финал, после чего я в Союзе буду не выездной, жить с родителями в коммуналке.

Тут пришёл официант, и Боря заказал на всех, кому кофе с ликером, кому просто кофе с десертом, а кому бутылочку минералки, так как завтра финальный бой с поляком Ежи Адамским.

— Ладно, — крякнул Корнеев, хлебнув кофе с ликёром, — говновопрос, хочешь бежать, беги. От меня-то что требуется?

— Давайте сделаем так, — я наклонился поближе к ребятам, — у тебя бой днём, — я передвинул кружку с кофе на середину, — это «Паллацетто делло Спорт», подняли тебе руку, ты выиграл ура-ура все дела. Потом ты в одних трусах выбегаешь из зала, переодеваешься в маленьком закутке в индийца, натягиваешь на себя чалму и плащ, и спокойно топаешь на такси. А дальше в американское посольство. Вещи твои мы сутра отнесём к Дорис.

— А во дворец спорта я тоже в одних трусах пойду? — засомневался боксёр.

— Бля! — тихо хлопнул по столу Корней, — надень наш спортивный костюм, уж по нему-то ты точно не будешь страдать за бугром? И кстати, вещи лучше оставить в сумках в комнате, иначе найдётся, кому раньше времени забить тревогу.

— Хотелось бы джипсовый красный костюм с собой прихватить, — Боря опустил голову вниз.

— Хорошо, красный костюм отнесём твоей американке, — согласился Корнеев, — постой, а может ты, ещё сомневаешься бежать или не бежать? Так какого хрена мы здесь сидим?

Боря совсем сник, путаясь в своих мыслях.

— Есть ещё одна идея, — я доел премиленькое пирожное, — а давай, мы Борьку забросим к нашим итальянским девчонкам в общагу? Пусть денёк в шкафу у них покукует, и тогда точно будет ясно, хочет он свалить или нет.

— Только если завтра финал просрёшь, хрен тебе, а не помощь! — Юра показал боксёру легковесу здоровенный кулак, — я, между прочим, до баскетбола тоже боксом занимался. Так тебе накину, мало не покажется. И это, ещё принеси кофейку с ликёром.

Когда Боря ушёл делать новый заказ, Корней наклонился ко мне поближе и признался.

— После того, как тебя кэгэбешники скрутили, я ведь тоже думал дёру в Америку дать, — шепнул он, — а сейчас почему-то подумалось, может у нас все ещё в стране наладиться, и не нужно будет для нормальной человеческой жизни из страны валить.

— Хрен его знает, Юра, — пробурчал я.

Глава 22

Утром в понедельник Суренович собрал всю команду в просторном холле на втором этаже нашего Советского корпуса. Сказал, что будет какой-то сюрприз. И когда уже все недовольно стали переглядываться и перешёптываться, что нам политинформация и даром не нужна, в холл по ступенькам поднялся Николай Озеров. В руках он нёс большую кипу газет.

— Здравствуйте товарищи баскетболисты, — поздоровался он, — хочу вам прочитать, о чём сегодня пишет иностранная пресса. Советские спортсмены играют в баскетбол будущего, пишут в Соединённых Штатах. Баскетболисты из СССР покорили наши сердца, это уже итальянские газеты. Нам нужно перенимать опыт Советского союза в деле воспитания нашей молодёжи, пишут во Франции. Шестнадцатилетний вундеркинд раздавил непобедимых американцев, написали в Швеции. Богдан у нас теперь мировая знаменитость!

— Давайте без восторгов, — я встал, когда команда мне устроила небольшие овации, — мы ещё не Олимпийские чемпионы. Впереди бразильцы и итальянцы.

— О чём ты говоришь дорогой! — не выдержал Гурам, — после Америки нам сам чёрт нэ брат, как говорят у нас в Тбилиси!

— Хорошо, — согласился я, — а может пресса пишет что-нибудь и критическое. А то у кое-кого корона уже на уши давит. Правда, Гурам?

Минашвили сделал вид, что не расслышал меня, или снова плохо понимает по-русски.

— Есть и критическое, — помрачнел Озеров, — десятки газет вышли с заголовками о том, что формула баскетбольного турнира нарушает основной Олимпийский принцип, по которому все участники соревнований должны быть в равных условиях. Пишут, что не справедливо, когда победитель первенства определяется в полуфинале, а не в финале, который теряет всяческий спортивный смысл. Кстати, по этому поводу сегодня днём пройдёт экстренное заседание между представителями США, СССР, Италии и Бразилии.

— Э, да! — взвился Гурам, — чего они предлагают?

— Спокойно! — вмешался в беседу второй тренер Алексеев, — американская делегация предлагает в финальном пуле играть всем с нуля, без учёта результатов полуфинальных игр.

— Да пошли они на х…! — взревела разом вся команда, — да пусть они идут в ж…! — это были самые невинные выкрики баскетболистов.

Я же попытался вспомнить, было ли что-то подобное в истории того, моего мира. Но кроме скандальных двух вручённых злотых медалей в парном фигурном катании на зимней Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити, мне ничего не пришло в голову. Может быть, именно так сопротивляется изменениям истории Река времени? Но не думаю, что звёздно-полосатые смогут взять реванш повторно.

— Я сказал, всем успокоиться! — заорал на весь этаж Алексеев, — всё под контролем! Если хотя бы одна делегация проголосует против изменений регламента, то предложение штатов будет заблокировано.

— С этого и надо было начинать, да! — опять подскочил с места Гурам Минашвили, — у меня чуть давление, между прочим, не поднялось до 310 на 220 ртутного столба. Хер им, а не изменения!

Я тоже поднялся с дивана и сделал пару разминающих телодвижений.

— Суренович, я на пробежку пошёл! — крикнул я, — кто со мной тот герой!

— Вечером на тренировке набегаемся, — пробурчал за всех центровой Саша Петров.

Мне же того и надо было, так как сто долларов в кармане спортивного костюма очень неприятно жгли ляжку. До полудня мне требовалось купить индийскую чалму и плащ. Потом всё это дело спрятать в небольшом закутке на выходе с римского «Паллацетто делло Спорт». Наши индийские друзья обосновались в самом конце Олимпийского бульвара по ту сторону от эстакады, куда я и добежал за три минуты. Улица, на которой количество спортсменов в чалмах превалировало, называлась Индия. А место, где улица Индия пересекалась с улицей Венецуэлла, вообще назвали проспектом Ганди. Именно на нём я и предложил двум индийцам поменяться.

— Сувенир чалма ченьж долларс, — я показал индийцу на его головной убор, назвав его сувениром и вытащил из кармана двадцать баксов.

— Что хочет от нас этот немец? — спросил один индиец другого, само собой я понял лишь общий смысл его слов.

— Он, наверное, говорит, что ты очень умный и хочет за это дать тебе двадцать долларов, — ответил своему товарищу другой индиец, — только это не немец, а поляк.

Я посмотрел себе на грудь, где обычно на моей футболке красовались четыре большие красные буквы, СССР, но сегодня я решил быть инкогнито, и надел простую майку без узоров и прочих обозначений. Повеселевший индиец тут же потянулся к моим денежкам. Точнее это доллары были Бориса, ещё точнее эти зелёные бумажки для побега ему дала Дорис.

— Ноу, ноу, — я замотал головой, спрятав баксы в карман, — ай нид чалма, ченьж бакс.

— Я понял, — догадался второй индиец, — это не поляк, это югослав и он хочет купить твою чалму.

— Эти белые все на одно лицо, — пробурчал первый и протянул мне свой головной убор, быстро выхватив из моей руки доллары.

— Ай нид кип, ченьж бакс, — теперь я показал на накидку второго более догадливого индийца, и вынул из кармана ещё две бумажки по десять баксов.

Однако более догадливый индиец почему-то засомневался, нужны ли ему доллары взамен плаща.

— Отдай ему эту накидку, — пробурчал первый, — а то он от нас не отвяжется, у меня в чемодане есть вторая такая же.

После того как второй индиец обречённо протянул мне за доллары свою любимую накидку я широко улыбнулся.

— Индия, Ганди, Свобода! — я над головой поднял сжатые крест-накрест ладони.