Жена - (не) игрушка для дракона (СИ) - Перфильева Дарья - Страница 7

— Светлана, меня зовут Света! — раздраженно бросила я.

Не собиралась отзываться на имя, которое мне не принадлежит.

— Простите, но теперь по документам вы леди Элана, — словно маленькому ребенку разъяснил он.

— Не думаю, что это надолго, я планирую вернуться домой, — произнесла еще более раздраженно.

Вспомнила, что в храме уже слышала это имя. Судя по всему, вчера, когда священник, или кто он у них там, спросил имя невесты, мой благоверный ляпнул первое попавшееся, а теперь я вынуждена его носить. А если бы он меня Даздрапермой назвал, я и на него вынуждена была бы откликаться?

— Дело в том, — мой собеседник на секунду замялся, — что пути назад нет, еще не было ни одного случая, чтобы попаданцы возвращались обратно!

Такого поворота событий я не ожидала. Как это: невозможно вернуться? Что он вообще такое говорит? То есть мне нужно смириться, что мой брак не просто фарс на несколько недель, а реальная жизнь на многие годы? Он хочет сказать, что теперь эти мясоеды во главе с чешуйчатым — моя семья? Нет, нет, так не бывает! Я не читала ни одной книги, где повествование заканчивалось бы на невозможности героини выбраться из того места, куда ее угораздило попасть. А этот человек утверждает, что я в ловушке, из которой нет выхода. Молчание, спровоцированное шоком, затянулось, и Григорий Семенович решил меня приободрить.

— Но все не так плохо, — заговорил он.

Я смотрела на него широко открытыми глазами и не понимала, как это «не так плохо», когда мой отец, мои подруги, Денис — все остались там, где-то за границей понимания? Как это «не так плохо», если я вынуждена находиться в мире, где у меня нет ничего и никого, кроме навязанного мужа? Наверное, все эти мысли отражались на лице, раз мужчина снова заговорил, пытаясь хоть как-то успокоить.

— По законам этого мира попаданцы не считаются гражданами империи, они рабы без права голоса, без права распоряжаться своей жизнью, — чем больше он говорил, тем больше волос у меня начинало шевелиться на голове.

Теперь я стала понимать значение слов «не так плохо».

— Вам же выпала возможность стать полноценным гражданином за счет своего мужа. Пусть семья его не очень богата, но зато они носят титулы графа и графини Шарк, и ваш муж когда-нибудь его унаследует! Сейчас вас уже никто не сможет продать на невольничьем рынке, никто не сможет распоряжаться вашей жизнью!

— А у вас здесь еще и невольничьей рынок есть? — охрипшим голосом проговорила я, выхватив страшную фразу из его речи.

— Есть, — печально произнес он. — И лучше вам его не видеть.

Больше потрясений за сегодняшний день мне не пережить. Я и так достаточно услышала, чтобы не спать всю ночь. Встала и, не прощаясь, поплелась в комнату. Слишком много страшной информации на сегодня я получила, нужно было как следует поплакать, мне это всегда помогало. Не помню, как поднялась по лестнице, перед глазами стоял Григорий Семенович и все время повторял: «Пути назад нет».

Глава 3

Весь день пролежала в кровати, не в силах заставить себя встать. Мир потерял всякие краски, а я — цель, чтобы двигаться дальше. Несколько раз заходила свекровь, но я даже не реагировала на это. В голове крутилась лишь одна мысль: я больше не вернусь домой, останусь здесь до конца своих дней, не увижу никого из прежнего окружения. И так тоскливо становилось, душа металась, не зная, куда себя деть.

Как бы я ни относилась к отцу, но очень его любила. И больше всего на свете хотела бы оказаться сейчас в его объятиях, как раньше, когда мы жили только на его зарплату инженера. В те времена со всеми проблемами, будь то мальчишки, которые дергали за косички, или разбитые коленки, я прибегала именно к нему. В то время он меня слушал и утешал, был моим другом и защитником. Сколько приятных воспоминаний, оказывается, хранит разум. Сейчас они подобно фильму проходили кадр за кадром перед глазами. Вот мы в зоопарке, вот едем на поезде в деревню. А как я радовалась, когда впервые увидела море! Пусть и с городского пляжа, а не с шикарной виллы, но именно тогда я чувствовала себя самым счастливым человеком на земле.

Хотелось плакать в голос по тем счастливым годам, проведенным вместе. Долгое время не разрешала себе думать об этом. Я закрыла сердце для сентиментальных мыслей, отбросила назад ненужные эмоции, которые мешали радоваться жизни. Стало гораздо проще просыпаться по утрам, проще слушать нотации, проще реагировать на критику.

А сейчас внутри меня что-то треснуло, и воспоминания детства прорвались словно лавина, сметая все здравые мысли на своем пути. Независимо от моего желания по щекам текли непрошеные слезы, они капали на подушку, вскоре пропитав ее насквозь. Сердце болело и ныло, оно очнулось ото сна и теперь пыталось наверстать упущенное время.

Что теперь делать? Просто взять и умереть здесь от тоски, жажды и голода? Неужели я настолько слаба, что не могу справиться с необратимыми последствиями попадания в этот мир?

Много лет назад я уже испытывала такие чувства. Сначала, когда ушла мама, я долго плакала по ночам, но, будучи маленьким ребенком, быстро приспособилась к изменившимся обстоятельствам. А потом, в четырнадцать лет, когда отец впервые раздраженно сказал:

— Это твои проблемы, реши их сама, ты уже взрослая, а мне некогда!

Именно в этот момент я поняла, что у меня больше нет лучшего друга, нет человека, который всегда поддержит и выслушает. Я стала сиротой. Тогда тоже несколько дней ходила словно зомби, но взяла себя в руки, нашла утешение в развлечениях и смогла продолжить жить дальше, несмотря на предательство.

Вот и сейчас, я обязана продолжить жить дальше, обязана начать все заново без оглядки на прошлое, мне не впервой. Пусть сейчас все кажется страшным и незнакомым, но мне повезло. Я не стала рабыней, как практически все попавшие в этот мир не по своей воли. Значит, могу попробовать быть полноценным членом общества, завести новые знакомства, даже родить ребенка. При мысли о том, что у меня будет малыш, для которого я буду центром вселенной, потеплело на душе. Пусть в этом мире нет ни одного человека, который меня по-настоящему любил бы, но я могу родить его сама. Только не сейчас, а позже, когда заставлю этого напыщенного индюка Даурона Шарка уважать меня, считаться с моим мнением.

Нужно много сил, чтобы справиться с испытаниями: выдержка, упрямство, хитрость и изворотливость. Пусть последними двумя качествами и не владею, но сейчас я на войне, и буду быстро осваивать запрещенные приемы.

Глубокой ночью, когда решение было принято, я наконец забылась сном, чтобы с утра проснуться с решимостью вести жизнь по нужному курсу.

Ранним утром проснулась от ощущения чужого взгляда. Резко сев в кровати, усиленно потерла глазами руками, чтобы рассмотреть посетителя. На кресле около камина сидела хозяйка дома, графиня Шарк. Не очень поняла, что она тут делает, разговор между нами явно не получится, я до сих пор не могу понять ни слова.

Несмотря на языковой барьер между нами, она начала говорить мягким, успокаивающим тоном. В какой-то момент поднялась грациозным движением и подошла к кровати. Я лишь наблюдала за ней, не проронив ни слова.

Она присела рядом со мной и взяла за руку. Мне стало неуютно, я захотела вырвать ладонь, но ее голос был таким нежным, что я устыдилась своего желания. Хотя уже и не помню, когда в последний раз это чувство меня посещало.

Казалось, что женщина уговаривает и успокаивает, догадываясь, отчего я заперлась в комнате на целый день.

В конце речи она встала с кровати и снова отправилась к креслу, там на спинке висело платье, я заметила его только сейчас. Она протянула его мне, наблюдая за реакцией. В этот раз наряд оказался вполне приличным: светло-голубой, струящийся, с высоким лифом, отделанным бисером. Я погладила ткань рукой: приятная на ощупь, недешевая, уж я это точно знала. Не знаю, как в этом мире, но в нашем такая стоит целое состояние.