Странные и удивительные мы (ЛП) - Айзек Кэтрин - Страница 11

Она слегка кивнула.

— Было бы хорошо.

На кухне я нашла чай, который заваривала для Джулии, когда она в последний раз была у меня. Открыв коробку, поняла, что срок его хранения вышел. Чихнув, я увидела Джулию в дверях.

— Извини, давай лучше кофе. Но у меня только растворимый, — проговорила я, поняв, что извиняюсь уже второй раз.

Но девушка все равно не слушала. Поднеся свои пальцы ко лбу, она начала его тереть и ее черты лица исказились.

— Джулия, что случилось?

Послышались всхлипы. Я автоматически шагнула вперед и замерла, чувствуя волну панического страха. Джулия вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— Эд хочет уйти от меня.

— Что? То есть как? Почему?

Она покачала головой.

— Я до сих пор пытаюсь понять.

— Джулия, ты уверена? Эд обожает тебя.

Она опустила глаза, а по щеке покатилась слеза.

— Тебе, наверное, кажется странным, что я пришла. Извини за вторжение. Я знаю, я… Мы никогда не были близки.

Теперь чувство вины охватило меня. Это правда, Джулия — не тот человек, к которому я испытываю симпатию. Мы разные: я и представить не могу, чтобы ее семейные ужины напоминали наши шумные застолья, с шутками дедушки и папиной игрой на гитаре. Или наше с ней совместное распитие бутылочки вина пятничным вечером, как с Петрой и Рут. Но я могла бы попробовать узнать ее получше, провести больше времени с ней, без Эда, только я этого не делала. Вместо того, чтобы попытаться, я активно избегала наших встреч.

— Никто так хорошо не знает Эда, как ты. Он восхищается тобой и доверяет тебе, Элли. Могу я… Могу я тебе рассказать, что произошло?

Выведенная из зоны комфорта, я вновь почувствовала страх. У меня вспотели подмышки. Я беспокоилась об Эде. Мы прошли в гостиную, сели друг против друга, и она начала рассказывать.

— Он не признается, но в последнее время Эд находится под прессингом из-за своего бизнеса. Ты знаешь, насколько увлеченным и целеустремленным он может быть. Ведет себя так, будто в мире нет проблем, которые он не в состоянии решить. Но сказывается стресс. Эд всегда был таким веселым… Он до сих пор такой, — поспешно добавила она. — Но он изменился.

Ее слова заставили вспомнить, что в последнее время мой друг не был похож на себя. Но я не обращала внимания, думая, что он занят, сосредоточен на большом деле или новых идеях. Теперь понятно, что проблема шире. Мне стало стыдно.

— Может, у него срыв? Я сделала ошибку, предложив ему профессиональную помощь, но вместо этого… Он думает, что у нас все плохо. Он обвиняет меня.

— Почему тебя?

Она нахмурилась.

— У нас были ссоры, Элли.

Боль отразилась в ее глазах. Признать, что они не идеальная пара — смело, и я даже восхитилась ею.

— Ну, незначительные ссоры — нормальное явление в отношениях, — попробовала успокоить я. — У меня тоже есть семья, и я хорошо с этим знакома. Наверняка Эду не хочется иметь «степфордскую жену».

Джулия вздохнула.

— Мне кажется, я больше не способна сделать его счастливым, Элли.

Джулия самая способная женщина, какую я когда-либо встречала. Не только потому, что у нее блестящая карьера юриста, или потому что она руководила сразу двумя благотворительными фондами. Просто она из тех женщин, которые всегда знают каким прибором нужно пользоваться за ужином и никогда поцелуем в щеку не сморщат себе нос. Из любой сложной ситуации и любого кризиса она выйдет с достоинством. И вот сейчас, она сидит напротив меня, уязвимая и беззащитная, словно потерянный ребенок. Неожиданно, я почувствовала сочувствие к Джулии, за которым тут же последовала тревога за Эда.

— Рядом со мной он всегда был счастлив, — продолжала она. — Было время, когда его лицо озарялось просто от того, что я входила в комнату. Он немедленно отвечал на все мои сообщения, умирая от желания увидеться. Но Эду нужны сильные эмоции, иначе ему становится скучно. И после трех лет глянец износился. Я должна была предвидеть, что так и будет. Он не говорит, но я вижу. Он думает, что ему лучше одному.

— Нет, — автоматически запротестовала я. — Не верю, что он так поступит.

Девушка посмотрела на меня, словно я пропустила очевидное.

— Эд может заполучить любую женщину, какую пожелает, Элли.

— Но он никого не хочет. С тех пор, как встретил тебя.

Я помню блеск его глаз в тот день, когда он рассказал о Джулии. Слова, которыми он описывал ее, были почти поэтичными, словно его жизнь озарилась магией света и красоты. Он радовался невероятной удаче.

— Уверена, проблема не в браке, а в нем. — Она заставляла себя говорить спокойным тоном. — Думаю, ему нужно снова научиться любить себя и перестать брать кучу работы. Я не знаю, как он это сделает. Эд переехал в квартиру Джереми.

От удивления я открыла рот.

— Переехал к Джереми?

— Прошлым вечером, когда я вернулась домой, он сообщил мне, что ему нужно пространство, чтобы все обдумать. А после упаковал вещи и уехал.

— Не могу поверить в это.

Руки Джулии задрожали.

— Ты думаешь, я потеряла его, Элли?

На самом деле я не знала, что и думать.

— Джулия, послушай. Не знаю, что происходит с Эдом, но он любит тебя.

— Эд чувствует себя обманутым. Он желал видеть возле себя подобие идеальной женщины. А потом понял, что я неидеальна и никогда такой не стану.

Повисло молчание, в течение которого я отметила едва уловимое изменение в поведении Джулии.

— Ты поговоришь с ним, Элли?

Она подалась вперед всем телом, словно все, о чем говорилось до этого момента, свелось к этому одному-единственному вопросу.

— Я? — Мне стало трудно дышать.

Она кивнула, не сводя с меня глаз.

— Пожалуйста. Ты знаешь его лучше всех. Ты — единственная, кто сможет до него достучаться.

Глава 13

Трудно сказать точно, когда мы с Эдом познакомились официально, потому что я знала его задолго до этого. Семья мальчика появилась в школе вместе с шуршанием сухих листьев ярким холодным солнцем в один из дней золотого сентября. Эду было восемь, и кроме него в семье было еще четверо детей. Брат Майк был на год старше нас, а двум младшим сестрам, Мишель и Ким, было четыре и два года.

Младшая школа была небольшой и в ней проходило мало мероприятий: незначительные фестивали урожая, словарные диктанты и игры в «Британского бульдога». Мы почти не видели отца Эда, но его мама, торговавшая косметикой Avon, добавила редкую каплю гламура школе, ожидая сына у ворот школы с по-королевски красивой прической и матовой помадой, излучая «нежность кожи».[12]

Общих интересов у нас не было, хотя мы и были одногодками. Я была добросовестной трудягой, но не Эд. Ему и не надо было. Он отличался непревзойденной памятью и такой жаждой к знаниям, которую национальная система образования не могла удовлетворить. Книги в школьной библиотеке, рассчитанные на нашу возрастную группу, не привлекали его, и он скучал на уроках математики и английского. Он часто попадал в неприятные ситуации, нарушая правила и границы, что тревожило меня, пока в средней школе я не почувствовала тоже самое практически ко всему.

В первый же год в образовательной школе Черрифилд я растеряла всех немногочисленных подруг, с которыми училась прыгать со скакалкой и играть в английскую лапту. Они отличными оценками выиграли места в переполненной церковной школе, которая мне не светила по ряду причин. После смерти мамы, отец стал атеистом, а значит, мы не подходили под требования школы, где родители на протяжении пяти лет должны были посещать церковь.

Вот так я и оказалась в Черрифилд, разваливающемся и непримечательном учреждении, получавшем финансовую поддержку с целью улучшения знаний и уменьшения количества исключений. Пять лет спустя у школы было впечатляющее оборудование и два кандидата на соревнования по прыжкам с трамплина для Игр стран Содружества.[13] Но результаты экзаменов оставались невысокими. В общем, я чувствовала себя потерянным чужаком в опасном городе.