Пятнадцать ножевых (СИ) - Линник Сергей - Страница 13

— Да, конечно, — чуть растерянно ответила Елена Александровна, недоверчиво косясь на прибор. Похоже, этот навык у нее не очень развит.

Прицепил электроды, вспомнив, что «каждая женщина злее черта». Это такая памятка, чтобы не забыть, какого цвета проводянку к какой конечности цеплять. Почти быстро прицепил заземление к стояку отопления. Судя по расчищенной от краски площадке, я тут далеко не первый с этим. Пощелкал переключателем, снял ЭКГ. Просто как мычание. Одноканальный кардиограф, без всяких наворотов. Кто хоть раз пользовался, никогда не разучится. Расписал отведения, заодно глянул, нет ли чего страшного. Я не специалист и с умным видом про направление вектора электродвижущей силы рассуждать не смогу, но признаки катастрофы увижу. Ну, и отдал докторше, тихо добавив: «Ничего особого». Та с умным видом протянула ленту между пальцами, хорошо хоть не вверх ногами, и изрекла вердикт: «Нормальная кардиограмма». Воткнули деду в тыл дибазол с папаверином, подождали минут пятнадцать. Ага, начало снижаться потихонечку. Можно и ехать.

Да тут же многоразовые шприцы! Вот это песня, пипец какая грустная. Иголки тупые и гнутые. Кстати, мытьем, обработкой и даже заточкой занимается аптекарша. Поршни, конечно, безбожно пропускают. В мышцу колоть еще куда ни шло, а вот с венами может превратиться в серьезный квест. Сочетание тупой иголки, толстой шкуры и слабеньких извитых вен, прячущихся глубоко под кожей — тот еще аттракцион.

Ну, и понеслось. Вызова сыпались один за другим. Давление, «всё болит», перелом предплечья, еще гипертоник. На станцию заезжали, даже чай попили. С Томилиной пообщались немного, вроде ничего девчонка, без закидонов. Закончила лечфак стомата, в разводе. Это я специально не спрашивал, сама брякнула что-то про бывшего. Москвичка, живет с родителями. Кстати, за фишку с кардиограммой спасибо сказала.

К часу ночи вроде как население начало успокаиваться и я даже прилег подремать. Но натренированный мозг не пропустил вопль «Седьмая! Томилина, Панов!». Вот странное дело: других не слышишь, а свой вызов — сразу просыпаешься. Посмотрел на часы — четыре тридцать. Быстро собрался, проверил, не вывалились ли во сне наркотики из кармана, схватил чемодан — и вперед.

Возле «рафика» уже поеживался Харченко. Двигатель уже завел, проснуться окончательно пытается. Вышла Томилина, на ходу засунула бланк вызова в планшет. Сели, поехали. Повод — трудно дышать. Дама, семьдесят два. Хорошо, хоть у Миши анекдоты кончились на сегодня.

Приехали, дом — хрущевка без лифта, нам на третий этаж. Дверь приоткрыта. Ждут, значит. Только дошли до больной, я сразу понял — покой кончился. Дамочка, весом сильно за центнер, лежала на кровати, ее кожа стремительно приобретала цвет, который романтики называли «мертвенная бледность». Одышечка за сорок, и весьма хорошо слышные свист с бульками. Поздравляю с отеком легких.

Смотрю на свою начальницу, а она как-то немного в прострации. Первый раз, что ли? Чем тогда в интернатуре занималась? Я к ней подошел и подтолкнул к столу. Типа, сядь и не мешайся. Вслед за нами в комнату протиснулись родственники и я начал организовывать медпомощь.

Приволокли кресло и общими усилиями пересадили даму в него. С таким состоянием лежать не очень полезно для жизни. Видать, родственники поздно услышали дыхание паровозного типа, залежалась женщина. Меряю давление — сто шестьдесят на сто десять. Ну хоть не шок. Уже чуть легче. Выгнал домашних из комнаты, дабы не поглощали столь нужный кислород. И не мешали процессу. Без свидетелей всегда проще.

Пока я искал посуду для ампул, чтобы они не валялись по всем углам, Томилина, наверное, немного пришла в себя и решила принять участие в лечении. По крайней мере, когда я развернулся, она уже пилила ампулу.

— Эуфиллин? — предложила она. — И преднизолон? Одышка же.

— Похороним пациентку, — тихонечко сказал я ей на ухо. — Тут же отек легких, не бронхиальная астма. Злокачественная тахикардия — и пиши привет.

— Ой, — ампула выпала и покатилась по столу, я на самом краю успел поймать ее. — Что же... — она прикрыла рот рукой. И, похоже, опять из процесса лечения выпала. Чем подсказывать ей каждый шаг, лучше сделать всё самому.

— Давай я разберусь тут. А ты мухой в машину — Елена меня выбесила и я перешел на «ты». — тащи кислород и кардиограф. Быстрее только!

Подействовало. Времени на уговоры нет, у женщины скоро пена из легких попрет. Ладно, пока живительный баллон принесут, начнем с главного. Если уже булькает, то надо сушить. А лучше морфия для этого еще не придумали. Ну вот, куб наркоты, десять физраствора, и погнали. Хорошо, что в вену удалось с первого раза попасть. Тетка терпеливая, молодец, сидит и не шевелится.

Морфий надо вводить медленно, а то у пожилых можно нарваться на остановку дыхания. А это, считай, верные похороны. Я уже заканчивал, когда в прихожей загрохотала медоборудованием Томилина. То, что углы поббивала, это фигня, не нам это ремонтировать. А поломает кардиограф — мне же его сдавать. Думать надо!

Я подключил кислород, надел маску на лицо больной. Морфий свое дело сделал, булькать почти перестало. Но именно что «почти». Да и фонендоскопом влажные хрипы слышно хорошо. Ладно, есть у нас в запасе средство. Я взял отработанный шприц, промыл его физраствором и набрал из флакончика спирт. «Рыжая» сидела и только смотрела на меня круглыми от удивления глазами, даже рот закрыть забыла. Я пшикнул в редуктор немного. Тут у больной терпение кончилось и она попыталась масочку сдернуть. Спирт в кислороде — ужасно неприятная штука. Так что я тут же припахал Томилину поддерживать дисциплину и не давать прерывать процедуру. Нечего тут сидеть и расхолаживаться. Если по уму, то двое — самый минимум народа, чтобы сделать всё качественно и не затягивая.

Худо ли, бедно — но кислород, сначала со спиртом, а потом и без, мы выдышали. Баллон аж изморозью покрылся. К этому времени и одышка до приемлемых двадцати восьми снизилась, и давленьице упало до ста пятидесяти на девяносто. Рановато еще праздновать победу, но динамика-то положительная. Сейчас еще фуросемиду шесть кубов в вену для полной радости и можно снять, наконец-то, кардиограмму. Знаю, что с этого начинать надо было, но рук у меня всего две. В любом случае, вне зависимости от того, что там с зубцом Т и комплексом QRS, лечение ничем не отличалось бы.

— Кардиобригаду зови, — сказал я Елене уже после записи третьего отведения. — Инфаркт.

Ну и всё, теперь только сиди и жди. Полномочий самостоятельно возить сосудистые катастрофы в больницу у нас нет. Да и глядя на довольно-таки внушительные размеры пациентки, желания тащить ее с третьего этажа почему-то не появилось. У спецов двое фельдшеров, да сынишка болящей, и соседей позвать можно под такое дело. Не только можно, но и нужно. На циничном скоропомощном жаргоне называется «искать негров». А что среди ночи разбудили, не страшно. Зато соседям подсобят.

Пока ждали, Томилина заполнила карточку. Я честно продиктовал все лечение, доставая ампулы по одной из пепельницы, в которую я их бросал. А это что? Вот же... как себя так назвать, чтобы и не обидно, и понятно, что чуть не облажался? Ампулу от морфия я впопыхах бросил в кучу, а достать не догадался.

Сразу вспомнил случай, как ребята ездили хрен знает куда искать ампулу. Потому что забыли как раз морфий. Поработав немного на скорой, всегда найдешь способ заиметь пустую емкость от наркоты. На всякий случай: потеряли, раздавили. Но обычно запастись удается тем, что в ходу. А это промедол. Именно его колют в подавляющем большинстве случаев. Так вот, добры молодцы после смены вернулись на вызов. На своем транспорте, вестимо дело. Но чистоплотные хозяева уже вынесли мусор в контейнер. Вот и ковырялись ребята там, отпугивая бомжей и не подпуская мусоровоз, пока не откопали заветную стекляшку. Сколько потом раззява-фельдшер поил пивом остальных участников перформанса, история умалчивает. Но точно не один раз.

***

Приехали спецы, мы им сдали больную, уже вполне раздышавшуюся к тому времени. Но инфаркт ведь никуда не делся. Так что вызов был строго по делу. Мы коллегам мешать не стали, взяли вещички и пошли на выход.