Тень души (СИ) - Лавров Алексей Юрьевич - Страница 62

А этот?! Где бы он столько всего узнал и столькому научился?! Здоровый, молодой, сильный!

Ну да, за всё приходится платить, и это, конечно, грустно. Но это же закон, которому подчиняются сами боги! И кудесники постоянно об этом твердят.

Однако таков человек, постоянно жалеет себя и пытается обмануть судьбу. Называется, вера в чудо. Так и мой Тёма.

Каким-то образом он почувствовал моё присутствие. Сказать я ему ничего не мог, вернее, мог хоть прямо в мозг орать – он меня не слышал. Наверное, слишком я ему сочувствовал. Парня отродясь не жалели, а тут откуда ни возьмись чья-то жалость.

Впечатлениями он ни с кем не делился, даже Оте, дружку своему, ничего не сказал. А стал будто обращаться ко мне, ну или к чему-то волшебному, посланному персонально ему в помощь добрыми богами. Жизнь его и вправду не назвать, ни лёгкой, ни приятной.

Старших парней, «инструкторов», он разделял на злых и добрых. Злые и впрямь били без жалости. И среди ребят у Тёмы нашлись злые противники в спаррингах. Парни были сильнее его и, видимо, испытывали к нему неприязнь – тоже доставалось бедняге.

Тёма принимал всё это с чувством обречённости, полной безнадёги. Он не боялся и не сдавался – просто сделать ничего не мог, и капитуляции здесь не принимали.

А я как раз очень не люблю, когда обижают слабых. Пусть это игра… тем боле, если это игра! Мне вдобавок давно хотелось попробовать чуточку порулить – надоело «в люльке». Ну и помочь парню тоже хотелось.

И вот как-то раз Тёме, походу, всё в край надоело, и он в душе чуть ли не заорал:

– Ну, сделай же что-нибудь! Кто бы ты ни был!

Ему достался «плохой» спарринг-партнёр. Белобрысый здоровяк с торжествующей ухмылкой попросту самоутверждался над пацаном.

Значит, взмолился Тёма, у меня в душе опасно закипело, и тут как тут моё приобретённое в темноте нездоровое чувство юмора – снова нечто во мне принялось веселиться. Таким мне детинушка показался забавным, таким симпапусеньким! Уси-пусеньки! Умора просто!

Тёму я уже чувствовал как себя, ну и применил кое-что из арсенала спецназа. Парниша, ничего толком не сообразив, торжествующей харей законтачил с почвой.

– Ой! – по-настоящему испугался персонаж.

Блин, чуть не убил парня. Я в смущении отпустил рычаги. Тёма бросился помогать пострадавшему, к счастью обошлось без серьёзных травм, а вывихнутую руку вправил подошедший на помощь инструктор.

В другой раз Тёма воскликнул в душе:

– Ну, пожалуйста! Ты же есть, я знаю!

А в третий раз:

– Ну, где ты там? Не видишь, что ли!

Это было уже не смешно, но что делать-то? Как отказать собственному персонажу?! В игре!

Я, конечно, понимал, что это очень непедагогично, и пару предложений на мне поездить проигнорировал. Из принципа. Хоть и чувствовал себя последней сволочью.

Кстати, условно тёмная моя часть во время получения Тёмой люляшек веселилась ещё больше. Вот я и подумал, что, «если пятна одинаковые»… то есть ну, что я из себя корчу! Решил включаться, не ломаясь.

А тут бьют моего парня, я за рычаги, и он мне грубо этак:

– Отстань! Я сам!

– Ну и пожалуйста, – подумал я в смущении.

Отоварился он, у меня прошло удивление, и я обратил внимание на два интересных обстоятельства: Во-первых, у меня появилась обратная связь, персонаж отчётливо почувствовал моё желание помочь. И, во-вторых, без его разрешения я им рулить не могу!

В игре! У персонажа есть своя воля! Пусть даже и квантовая!

Всё-таки, хоть и квантовая, но это его жизнь. Какая есть…

И в его жизни моё вмешательство породило серьёзные осложнения. Такие же ребята стали относиться с опаской, и на него обратили внимание условные инструкторы. Они отчего-то вдруг все стали «злые».

Ладно, думаю, просто придётся всё это учитывать. И предложил ему помощь в других повседневных делах. Тут уже Тёма не стал ломаться. Сначала я попробовал снова с коромыслом. Получилось без особого блеска, но не зря всё-таки тренировался с блюдцами – он посчитал, что нормально. Позже стало получаться совсем отлично, переноску воды я добровольно взял на себя.

Так же совершенно добровольно я взял все рутинные работы и силовые тренировки. Парень просто балдел! Каждому не даётся одно единственное «последнее» отжимание или подтягивание. Всем хоть на что-то да не хватает воли. И когда он «сдавался», включался я.

Смешная штука! Тело работало его, он всё ощущал. Единственная разница – не прикладывал воли, отдыхал душой. Всего лишь! И был, дурачок, за это благодарен богам. Прям возносил им восторженные благодарности!

Удивляться не приходилось, тёмный, мистически настроенный, молодой… э… квантовый персонаж.

Сразу Святослава не убили и потом с этим спешить не стали. Перекрикиваться с башни княгиня не пожелала, пригласила Святослава в город. Витязю, по его соображениям, терять было нечего, и вообще большой уже хлюздить – без страха проехал через недавно разбитые ворота.

Его с горнистом сразу повели в княжеский терем, где первым делом отправили в спешно натопленную баню. После бани выдали чистую одежду и позвали в трапезную. Князь с горнистом за столом окончательно почувствовали себя людьми.

«Ну, теперь хоть на плаху», – думалось Святославу после опостылевшей конины и бесконечных дней в седле и ночей у костра, не снимая доспехов.

Никто гостей не торопил, с разговорами не лезли. Только когда подали чаши шипучего мёду, княгиня заговорила по существу накопившихся вопросов:

– Ты Святослав ведь?

– Угу, – ответил витязь.

– А папа твой Изяслав где? По здорову ли? – спросила Хельга.

– Помер папа, – пробурчал Святослав. – Стрелой убило. Я теперь за него.

– Очень хорошо! – воскликнула княгиня и смутилась немного. – То есть извини за папу и прими соболезнования…

Витязь пристойно печально вздохнул.

– Я говорю, хорошо, что ты к нам пришёл, – продолжила она. – Ты же сдаваться пришёл?

– Ну да, – криво улыбнулся Святослав.

– Вот воинов твоих покормим, подлечим, убитых похороним, – ласково проговорила Хельга. – И… э… – она посмотрела на своего заместителя по общим вопросам боярина Ероха.

– А потом все вместе пойдём в Труев, – загудел боярин. – За компенсацией за нападение.

– Идите. Только причём тут я? – удивился Святослав. – Батю на княженье поставил князь Кай-ёва, вместо него пошлёт другого, кто у них по очереди.

– Но ты бы хотел стать князем Труева? – спросил Горыня.

– Ну, не отказался бы, – пожал богатырь могучими плечами.

– Не-не! – влез в беседу Ролло. – Ты, приятель, главное пойми. В живом виде ты нам интересен только как князь Труева. Ты должен очень хотеть стать князем.

– Да я, может, и так очень хочу! – повысил Святослав голос. – Да только кто меня князем признает?!

– Мы признаем, – сказала Хельга.

– А вы кто такие?! – уточнил витязь.

– Главное, чтобы князя признал народ, – проговорил со смирением грек Иннокентий. – Глас народа – глас бога.

– Ну, с народом-то мы договоримся, – деловито сказал боярин Ерох.

– А я помогу уладить с богом, – тем же деловым тоном подхватил монах. – Святославу нужно будет креститься… э… желательно в церкви, – он вопросительно посмотрел на боярина.

– Ладно, разрешим одну в виде исключения, – проворчал Ерох. – Только стройте на свои!

– А можно как бы в долг с расчетом в Царьграде? – внёс грек деловое предложение.

Ероха скривился, как от кислого, но всё-таки кивнул.

– Вот! – торжественно продолжил Иннокентий. – И в церкви Святослав не только крестится, но ещё и обвенчается с новой княжной!

– Да у меня дочек больше нет, – растерялась Хельга. – Не отбирать же Ингрид у Глыбы…

– Мама! – воскликнула Ингрид.

– А я?! – возвысил голос Ролло. – Я, между прочим, родной брат твоего Рангвальда, и у меня тоже есть дочки!

– Особенно Элис очень хорошенькая, – сказала Ингрид Святославу.

– Надо посмотреть, – ответил он заинтересованно.