Госпожа Печалей (СИ) - Вернер К. Л. - Страница 37

Зорграш еще не совсем пришел в себя, из ссадины на голове сочилась кровь, но в глазах его горел настоящий ужас.

— Нет! Я был не настолько голоден, чтобы сделать это! Это не я, другие. Они ворвались в склеп. Они съели ее труп. Они ждали, когда мясо дозреет.

— Чей труп? Чье мясо? — дрожащим голосом спросила Кветка.

Одно тихое слово сорвалось с дрожащих губ Зорграша. Одно слово, в данных обстоятельствах куда более чудовищное, чем сами Темные Боги.

— Мамы.

Венцеслав отпустил Зорграша и попятился от омерзения.

— Его собственной матери, — выдохнул он, привалившись к стене. Полный ненависти взгляд не мог оторваться от проводника.

Махьяр же не выпустил руки Зорграша.

— Прошлое не изменишь, — сказал он. — Отрицать то, что сделано, — лишь громоздить позор на позор. — Он оглянулся на Венцеслава. — Все, что нам остается, — это пытаться загладить свою вину, искупить зло минувших дней. — Он развернул Зорграша к двери, к призрачному отпечатку ладони. — Встретиться лицом к лицу с тем, что ты сделал, — это начало искупления.

Зорграш через силу коротко кивнул, качнулся вперед и прижал руку к двери. Ответом на прошлую загадку был Махьяр; сейчас путь открыл Зорграш. Открыл — и обмяк, скорчился на ступенях, прижав голову к груди, то ли всхлипывая, то ли подвывая по-шакальи.

— Оставь его, — сказал Махьяр двинувшемуся по лестнице капитану.

— Он чудовище, — прорычал Венцеслав, стискивая эфес меча.

Махьяр заглянул в ожидающую их комнату, потом повернулся к Венцеславу.

— Прежде чем добраться до Оракула под Вуалью, мы можем обнаружить, что все мы тут — чудовища, — сказал он. — Я вижу там еще одну лестницу и еще одну дверь наверху. — Теперь он взглянул на Кветку. — Если не ошибаюсь, там будет и еще одна надпись. Загадка, которая заставит кого-то из нас сознаться в тайном позоре.

Кветка и Венцеслав вошли в помещение следом за Махьяром, а безутешный Зорграш остался в одиночестве валяться на лестнице. Ученая двинулась к закрытой двери первой, жрец держался рядом, а Венцеслав поотстал, обшаривая взглядом комнату в поисках чего-нибудь необычного.

— Надпись есть, — сообщила Кветка. — Такая же.

— Очередная загадка, спрятанная в стишке, — предположил Махьяр, и Кветка медленно кивнула. Эти письмена она изучала куда внимательнее, чем прежние, — и жрец заметил, как она содрогнулась. И потянулась к двери. Махьяр успел схватить ее за плечо.

— Тут обо мне, — выдохнула Кветка. — Тут нужна я.

Она попыталась освободиться, но Махьяр держал крепко.

— Подумай получше, — с укором произнес он. — И посмотри. — Жрец кивнул на дверь. — Ни свечения, ни очертаний ладони. В этой цитадели царит странная магия. Магия, оживающая, только когда формула, управляющая ею, завершена. — Он смотрел на женщину с сочувствием, слишком хорошо понимая, что такое тяжесть стыда и боль унижения. — Ты должна прочесть строки вслух. Думаю, это служит своего рода заклинанием. Только тогда появится призрачная рука.

Кветка в ужасе содрогнулась.

— Не могу, — прошипела она. — Пожалуйста, не проси.

— Это прошу не я, а те садисты, что ставили эти барьеры. — Махьяр, нахмурившись, махнул рукой в сторону оставшихся внизу дверей. — Если не можешь, то наш поход завершится здесь. Дальше мы не пройдем. И не увидим Оракула под Вуалью.

— Все наши переживания ничего не значат, — сказал, поднимаясь по лестнице, Венцеслав. — Мы вернемся — если повезет — к нашим людям, не принеся ничего, кроме горя и отчаяния. И возвращение Госпожи Печалей с ее ордами будет неминуемо.

— Не могу, — вновь просипела Кветка, стиснув в кулаке железную пуговицу, пришитую к плащу.

— Это приказ! — рявкнул Венцеслав. — Ты не имеешь права сдаться сейчас!

Жесткий тон и высокомерные слова капитана не понравились Махьяру:

— А если бы дверь открывал твой позор, ты бы без возражений позволил услышать его всем? — Он посмотрел на Кветку. — Мы можем спуститься…

Предложение тронуло Кветку.

— Нет. — Она положила руку на запястье Махьяра. — Это тоже может быть частью ритуала. Чтобы другие услышали. — Повернувшись, она уставилась на дверь. — У жрецов и в армии есть своя иерархия. Звания. Так вот, чины, ранги, звания есть и у тех, кто учится на Бельвегродском маяке… — Она осеклась, переполняемая эмоциями, но взяла себя в руки и продолжила: — Чтобы определить, кто пойдет на повышение, проводятся экзамены. Чем выше ранг, тем больше дозволенного, например, можно пользоваться книгами, запретными для младших учеников. Можно изучать предметы, касающиеся самой ткани Владений. — Кветка прижала руку к груди. — Я была амбициозна. Мне хотелось изучать все это, но я была слишком нетерпелива, чтобы дождаться, когда я действительно буду готова. И я сжульничала на экзамене.

Дрожащий палец Кветки указал на строки морданта:

— Стих говорит о том, что я сделала. «Серебряным словом, бесчестным сердцем проложен путь. Разбитым сердцем, разлитой кровью долг надо вернуть. Кто я?» Ответ — я. — В глазах ученой, повернувшейся к своим спутникам, стояли слезы. — Я любила одного ученого, гениального человека, превзошедшего меня в науках. Возможно, мы могли бы создать семью, если бы не безжалостная жажда знаний, сжигавшая меня изнутри. Я любила его, но трепет открытий я любила больше. На экзамене я скопировала его работу. Обман обнаружился, но он взял вину на себя и заявил, что это он списал у меня. И он был изгнан с маяка — с позором. С моим позором. Той же ночью он вонзил кинжал себе в сердце. — Она перевела взгляд с Махьяра на Венцеслава. — Понимаете, позор был таким, что никаких отношений между нами быть уже не могло.

За спиной Кветки на мраморной плите проступили очертания ладони. А ученая, не замечая сияния, продолжала оправдываться:

— С тех пор я старалась преуспеть, по-настоящему преуспеть, не ради себя, но чтобы загладить то, что я сделала. Совершить что-то, что-то хорошее во благо всем. Что-то, чтобы отдать долг, отдать который нельзя.

Махьяр кивнул на дверь:

— Возможно, сейчас ты получила возможность расплатиться.

— Мы, наверное, уже у вершины цитадели, — сказал Венцеслав. — И там, за дверью, — покои Оракула под Вуалью.

Кветка кивнула и поднесла руку к призрачному абрису.

— И меня не волнует, если закончу я, как Ратимир, — сказала она.

Но тайные проклятия не коснулись ее. Мраморная плита скользнула в сторону, и Махьяр шагнул в проем.

— Требуется мужество, чтобы сознаться в своих преступлениях, — обратился жрец к Кветке. — Только признавшись в том, что мы сделали, мы можем попытаться стать лучше.

Она коротко улыбнулась ему, и Махьяр переступил порог.

Помещение оказалось в точности таким, как нижнее: пустое, с винтовой лестницей, оканчивающейся мраморной дверью. Липкие мурашки побежали по спине Махьяра. Он начал подозревать, что магия распространяется тут не только на двери и их загадки.

Вошедший Венцеслав подтвердил его худшие подозрения.

— Это невозможно, — выдохнул он и опустил факел, демонстрируя отметины в пыли. — Такие же следы, как в комнате ниже!

— Полагаю, что их же можно найти в каждой, — мрачно заметил Махьяр. — Эти следы оставил Зорграш, когда искал здешних обитателей.

— Это невозможно, — повторил Венцеслав.

— Тем не менее это так. — Махьяр огляделся. — Потолки высотой двадцать футов, полы толщиной пять футов. Это уже четвертый уровень. Над нами может быть только крыша. — Он показал на мраморную дверь. — Но я подозреваю, что когда мы откроем ее, то обнаружим нечто совсем иное.

Кветка вошла в комнату. Рукава ее были влажны — она вытирала слезы.

— Думаешь, цитадель каким-то образом растет?

Махьяр кивнул:

— Так же, как росла гора, пока рассвет не разрушил чары. Не стану делать вид, что понимаю, как такое возможно. Возможно, Гаевик сумел бы объяснить. Мне ясно одно: эти комнаты — проявление темного и могущественного колдовства. — Он опять указал на дверь. — Загадка для каждого из нас. Если не ошибаюсь, эта откроет нам что-нибудь о тебе, капитан Венцеслав.