Госпожа Печалей (СИ) - Вернер К. Л. - Страница 29

— Нет, пока мы все не узнаем. Иначе все это, все, через что он прошел, бессмысленно. — Он наклонился к Гаевику: — Они выпустят нас из леса? Мы сможем уйти?

Чародей не смотрел на него, но Махьяр отметил сознательное усилие со стороны чародея, тот явно понимал, насколько важны сейчас его слова.

— Теперь они отпустят нас, — выдавил заклинатель. — Теперь, когда они знают о нашей цели, они позволят нам уйти.

Глава восьмая

После ритуала Гаевика Зорграш без труда вывел группу из Жутколесья. Никакой нужды проводить еще одну ночь среди чахлых сухих стволов, меж которыми бродят призраки былого Страстоцвета, не было.

Теперь они шли по сырой, болотистой местности по колено в воде. Немногочисленные деревья, растущие в этой стоячей жиже, были старше и толще, чем в Жутколесье, но выглядели еще болезненнее. Стволы их были чешуйчатыми, и деревья больше напоминали змей, чем растения. С ветвей спутанными клочьями свисал мох. Самые крупные комья наводили на мысли об отрубленных головах, подвешенных за волосы.

— Это косматый зверобой, — сообщил Зорграш ученой, заметив, что она рассматривает неопрятные грозди. — Из него делают хорошую мазь для отпугивания пиявок. — Проводник неприятно ухмыльнулся. — Хотя не советую ей пользоваться, поскольку она также привлекает летучих мышей-кровопийц. Уж лучше пиявки, они возьмут немного, а мыши — все.

Он посмеялся своей отвратительной шутке и отправился с докладом к Венцеславу.

— Мы еще пожалеем, что доверились этому шакалу, — пробормотал Махьяр.

Воин-жрец шагал перед Кветкой. Через плечи его были перекинуты веревки, привязанные к носилкам, которые они соорудили для Гаевика. Идти самостоятельно чародей не мог. А Махьяр, единственный из всех, обладал силой и выносливостью, чтобы тащить его на себе. Задачу эту он, кажется, взял на себя из чувства долга. Что ж, после того как жрец заставил Гаевика продолжать опасное колдовство, Кветка считала, что все правильно и не кто иной, как Махьяр, должен заботиться о чародее. И чувства к нему она теперь испытывала смешанные — антипатия чередовалась с благодарностью.

— Он знает Болотные Курганы, — сказала Кветка, но тут же решила, что это, пожалуй, чересчур. — Ну, по крайней мере, он бывал тут раньше. Никто из нас этим похвастаться не может. А в старых текстах они даже не упоминаются.

Махьяр резко остановился — и долго выдирал увязшую в грязи ногу. Переместившись вправо, он предостерегающе покачал пальцем:

— Держись-ка оттуда подальше. Мне показалось, что какая-то беззубая пасть засасывает мою ногу. Хвала Зигмару, тянуло не слишком сильно.

Кветка окинула взглядом протоку, по которой они шли. Заболоченный канал был одним из многих, змеящихся между поросшими сорной травой участками более твердой земли.

— Нужно было идти поверху. Ни пиявок, ни воронок. — Она еще раз с недоверием покосилась на стоячую воду. — И не надо гадать, что таится там, под поверхностью.

— Зорграш беспокоится о запахах, — напомнила Сорайя, догоняя ученую. — И он, пожалуй, прав. В воде не остается следов. А наверху мы можем привлечь хищников. Склепорожденного тревожат болотные волки и трепослизни.

— Ну, мы, по крайней мере, могли бы сразиться с ними на твердой земле, — заметил Махьяр. — Зорграш же сказал, что, чтобы обратить в бегство волков, достаточно прикончить их вожака.

— А как насчет трепослизней? — поинтересовалась Кветка. — Это чудовищное отродье Хаоса не прогонишь мечом. Их влечет только разрушение и смерть.

Махьяр покачал головой:

— Зигмар дает. Если веришь в Бога-Царя, всегда найдешь способ одержать победу. Нам просто часто недостает мудрости и смирения, чтобы подчиниться его воле.

Кветка ощетинилась — благочестивые речи раздражали ее:

— Так это по воле Зигмара Гаевик сошел с ума?

— Возможно, то было милосердие, — ответил Махьяр. — Чародей призвал магию, которую сам считал нечестивой. Так что милосердие, возможно, в том, что он пообщался с остатками духов леса, а не привлек внимание других, еще более темных сил.

— Мне этого не принять, — заявила Кветка.

— Это твой выбор. — Махьяр оглянулся на нее через плечо. — Ты думаешь, что много знаешь, но все, что ты знаешь, взято из книг. Ты ничего не испытала сама. Не видела собственными глазами действительность, о которой читала.

— А ты видел?

— Кое-что. О некоторых вещах я мог бы рассказать тебе больше, чем твои книги. Мог бы рассказать о силе Зигмара и силе веры, потому что видел их. А еще видел зло, которое способна привлечь определенная магия. Есть поучение, гласящее, что магия — злой слуга и страшный хозяин. Даже самое безобидное колдовство надо проводить с осторожностью, а некоторые заклинания оправданы лишь в момент крайней нужды. Опасность слишком велика.

— Какого рода опасность? — вклинилась Сорайя.

— Я видел, что бывает, когда ведьмы пытаются передать живым послания мертвых, — мрачно произнес Махьяр. — Пускай они девять раз из десяти добьются успеха в своем нечестивом искусстве, десятая неудача сводит на нет все остальное. Призраки выходят из гробниц, чтобы охотиться на живых, неупокоенные поднимаются из могил. Никогда нельзя забывать, что некромантия — магия Нагаша, и если чего-то и можно достичь с ее помощью, то только потому, что это отвечает его пакостным целям. — Жрец стиснул кулаки и покачал головой. — Мне не следовало позволять проводить этот грязный ритуал. Я тоже несу вину.

— Гаевик — не сторонник Нагаша!

Махьяр опустил взгляд на привязанного к носилкам чародея. Даже во сне лицо его было отмечено страданием.

— И это страшнее всего. Необязательно следовать за Нагашем, чтобы выполнять его волю.

— Твой народ пришел из Азира, — сказала Кветка. — Наш всегда обитал в Шаише. Здесь нет укрытия от силы Великого Некроманта. Чтобы выжить, надо признать власть Нагаша. У нас есть поговорка: «Повелителя Неупокоенных нужно приглашать на каждый пир, только стол на этом пиру должен быть очень длинным».

— Нагаш властвует над мертвыми, не над живыми, — возразил Махьяр. — Наш защитник — Зигмар. Сколь бы длинным ни был ваш стол, если вы стремитесь умилостивить Нагаша, значит, вы заигрываете с богохульством и впадаете в заблуждение. Живые его заботят только тогда, когда они способствуют воцарению мертвых. — Он вызывающе посмотрел на Кветку. — Думаешь, какие-либо молитвы или подношения Нагашу заставят его защитить наш народ от Госпожи Печалей? Она — одна из его мортархов. Ее проклятие Нагаш может снять одним движением руки. Но он этого не сделает никогда. Как бы вы ни молили, как бы ни пресмыкались.

— Много поколений наших людей жили здесь до того, как пришли Грозорожденные и были основаны Двойные города.

— Вы выцарапывали жизнь из теней и тряслись в постоянном страхе перед ходячими мертвецами. Только сила Зигмара позволила вам наконец жить достойно, вновь познать радость домашнего очага, радость дома.

Кветка собиралась возразить жрецу, решительно настроенная защищать обычаи и традиции, сохранившие ее предкам жизнь после разрушения Бельвегрода. Но не успела она открыть рот, как почувствовала, что нога ее провалилась в грязевую яму. Женщина пошатнулась, оступилась — и другая ее нога не встретила ничего, кроме грязи. Она попыталась вырваться, но трясина держала крепко. Освободиться не получилось, ее лишь затягивало все глубже. Образ беззубой пасти, упомянутой Махьяром, пришелся как нельзя — и ужасающе! — кстати. Именно такие ощущения она испытывала.

Сорайя кинулась к Кветке, подхватила ученую под мышки и попыталась вытащить. Но Кветка продолжала тонуть. Болото проглотило ее уже по пояс.

— Омид! Ратимир! — крикнул Махьяр. Он хотел развернуться, помочь, но носилки с чародеем напомнили ему о том, что тогда бы он рискнул сразу двумя жизнями. — Сорайя, держи ее! Омид, сними с меня эти веревки и позаботься о Гаевике!

Кветка отчаянно цеплялась за Сорайю. Тщетно пыталась она вырваться из засасывающего ее болота. Сорайя пошатнулась и упала бы, если бы Ратимир не поймал ее за руку. Отстраненная, рациональная часть разума говорила Кветке, что нужно успокоиться, что ее паника подвергает опасности людей, которые пытаются ее спасти, но голос затягивающей трясины звучал гораздо громче. Объятая ужасом Кветка не могла избавиться от кошмарной мысли, что ее вот-вот засосет целиком и она утонет в этой зловонной жиже.