Настоящая фантастика – 2011 - Громов Александр Николаевич - Страница 40

Он собирался встать, когда генерал принялся оправлять форму и прилизывать волосы, но передумал. Победителей не судят.

– У аппарата!

На экранчике возникло круглое лицо Генерального секретаря ЦК партии.

– Здравствуй, Георгий Константинович! Ты что это своевольничать вздумал? Ты кого в космос запустил? – Хозяин мерно постукивал кулаком по крышке стола.

– Здравствуйте, Сергей Никитич! В космос полетела советская домохозяйка…

– Да по мне хоть дворник! Не юли! Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

Конструктор выровнялся в кресле.

– Сергей Никитич, таким образом…

– Ну?

– Мы доказали, что советские космические корабли, даже нового поколения, с установленными на них гипердвигателями…

– Не тяни!

– …просты в управлении и надежны на все сто процентов.

Кулак Генерального секретаря завис в воздухе и медленно опустился. Хозяин смотрел на конструктора в упор, но во взгляде появилось сомнение.

– Корабль имени Крузенштерна удачно прошел через созданный им «прокол» и успешно вернулся на орбиту Луны, – воспользовавшись паузой, закончил доклад Георгий Константинович.

Хозяин хмыкнул, покачал головой.

– И как? Как чувствует себя домохозяйка в невесомости? – поинтересовался он.

Конструктор задумался. Мельком взглянул в монитор, на котором Мусю извлекали из скафандра. Она по-прежнему смотрела в одну точку широко раскрытыми глазами.

– Как полная дура, – ответил конструктор.

Круглолицый захохотал, припечатав ладонью по столу.

Трофим сидел на старом зеленом диване перед отечественным плазменным телевизором. Черно-белый экран размером с книжку увеличивала линза, стоящая на подставке, как когда-то перед первыми ламповыми «Рекордами».

«Абдулла! Ты же знаешь – я мзду не беру, – ответил Павел Артемьевич матерому басмачу. – Мне за державу обидно».

Трофим улыбнулся. Ему нравились слова старого таможенника, нравилась его невозмутимость и богатырская сила. Космонавтам показывали этот фильм перед стартом, а испытателям нет. Где справедливость? Борис Галкин из-за ошибки в расчетах провел месяц на орбите – чем не космонавт? Так нет же.

Голованов вздохнул.

После фильма на весь экран крупными буквами вывели: «Правительственное сообщение». Сменили кого-то на посту? Нет. Об этом просто сказали бы во «Времени». Что-то с Генеральным? Вряд ли. Трофим собрался выключить телевизор, но остановился на полпути. Он клацнул барабаном переключения каналов, чтобы убедиться – на всех одна и та же заставка.

– Говорят все радиостанции Советского Союза! – бодро приветствовал страну диктор.

– Значит, все живы, – пробормотал Трофим.

– Экстренное сообщение! Сегодня, двенадцатого апреля Н-цтого года, в День космонавтики, в нашей стране осуществлен запуск первого в мире гиперпространственного корабля «Иван Федорович Крузенштерн» – первого корабля серии «Пульсар». Космический аппарат, – на экране появилась серебряная гантель корабля, – проткнул пространство и удачно финишировал в заданной точке. Через десять минут корабль совершил обратный маневр, вернувшись на орбиту Луны. Первым гиперкосмонавтом Советского Союза стала простая домохозяйка Мария Работникова.

На экране показали большой цуповский экран с кричащей в кабине корабля Мусей.

– Я приветствую весь советский народ с очередной победой! – звучало с экрана.

– Ага, – хмыкнул Голованов, читая вопли соседки по губам. – Вот, значит, кто на меня кляузы катал. Эх, Муся, Муся.

На экране возникла дикторша.

– Советская наука отмечает сегодня великую победу! Простой советский человек, женщина из рабоче-крестьянской семьи, мать пятерых детей, успешно справилась с заданием партии и правительства!

Трофим покачал головой: Хозяин наверняка готовил к полету какого-нибудь своего любимчика. Прищурив правый глаз, Голованов подсчитал что-то, загибая пальцы. Да ведь сыну Генерального секретаря двадцать девять и он в звании полковника авиации. Вот кого обскакала Маня!

– Маша Работникова доказала свое право быть космонавтом! Вся советская страна приветствует первого гиперкосмонавта!

На экране гиперкосмонавт выходил из челнока в шлюз лунной базы. Он приветствовал всех встречающих взмахом руки и широкой открытой улыбкой. Мельком показали генерального конструктора, стоящего в толпе инженеров и техников.

Голованов вздохнул и налил полный гранчак с «горкой». Весь комплекс «Тайфун» пошел ко дну.

– Ну, за тебя, Константиныч, – пробормотал бывший летчик-испытатель.

– С праздничком, Муся.

Трофим уселся за дощатый стол и водрузил на него армянский коньяк в пять звездочек.

неслось от площади Ленина.

летело с площади Советской.

– Вот и Первомай, – вздохнул Голованов, расставляя стопочки.

– Ну, за Май! – провозгласил он и выпил коньяк залпом, как водку.

Муся не поддержала соседа. Она молча сидела на лавочке, склонив голову чуть набок, глядя сквозь Трофима.

– О-о. Так не годится, – заметил старый кацманавт. – Давай-ка, Мусенька, я тебе пособлю.

Он взял стопочку с коньяком, которую налил для любезной соседушки, сунул ей в руку.

– Это ж лекарство, Муся. Простое лекарство, – приговаривал Трофим, помогая ей пить.

Робитман после выпитого поморщилась, смахнула с блюдечка ломтик огурца и проглотила целиком. Впервые за много дней послеполетной реабилитации в желтых глазах Муси появился интерес. Она внимательно посмотрела на бутылку, налила себе без посторонней помощи и, к удовольствию Трофима, залпом осушила стопочку.

– Ай да Муся! Ай да умница!

Он повторил себе, причмокнул в задумчивости.

– Ты уж прости меня, старого дурня, – вздохнул Голованов. – Нас на спецподготовке учили разным делам. На случай, если аппарат упадет на территорию сопредельного государства. Например, упадем где-нибудь в Техасе, в их гребаной Америке. И что? Потому учили стрелять, прятаться, даже – кхем! – документы подделывать.

Трофим цыкнул стертым зубом. Мимо стариков пронеслись малыши: Соня и Степа держали в руках красные флажки, на которых золотой краской была изображена Спасская башня и красовалась надпись: «1 Мая».

– Ура! Ура! – горланила малышня, махая флажками.

Старик улыбнулся им вслед и продолжил:

– Повестка-то пришла Харитошке Борзову. А ему… рано еще ему. Я решил – хай погуляет парень. Да и разозлила ты меня в тот день сильно. Очень уж… сильно.

Трофим налил по третьему кругу.

– Память у меня фотографическая. Ты вот как-то оставила сумочку на столе, все белье поправляла. Я и поинтересовался твоим паспортом, – старик вздохнул. – Ты уж прости, а? Мы ж теперь с тобой пенсионеры союзного масштаба. Коллеги, так сказать.

Мусины зрачки расширились. Старая одесситка постепенно пришла в себя, вцепившись пальцами в крышку стола.

– Ты это… Ты чего, Муся? Ты выпей, что ль.

– Кабыздох-х-х, – прошипела Муся Соломоновна Робитман.

– Мусь, ты чего… – Трофим чуть отстранился.

Гиперкосмонавт и домохозяйка в одном лице стала подниматься с лавки, сжимая кулаки.

– Муся!!!

– Ори за геволт, старый шикер! Скидавай лапсердак! Ща твой тухес на кецыки пойдет!

Хук справа опрокинул Трофима Голованова на спину.

Как говорят в Одессе

ОЙЦ – трагедия в жизни.

ХАВЕЦ, ХАВЧИК – специалист. Иначе говоря, тот, кто в своем деле собаку «схавал».

ШИКЕР – пьяница.

ШМУРДЯК – крепленое домашнее вино «на продажу».

МАРЦИПАНЫ – нынешнее значение – «деликатес».

ВЕЙ 3 МИР – восклицание, соотв. русскому «Боже мой!», буквально: «Больно мне!» (ивр.).