Настоящая фантастика – 2011 - Громов Александр Николаевич - Страница 33

И вот что я прочел.

Планета Блямба ничем не отличалась от других земных колоний, разве что некоторой склонностью ее обитателей к невинному хвастовству и цветастым оборотам речи. И вот такая безобидная, на мой взгляд, особенность характера обернулась для них трагедией. Некий изобретатель, имя которого аборигены по ряду соображений держат в тайне, решил осчастливить всех своих соотечественников. После восемнадцатилетней упорной работы он продемонстрировал высокой комиссии собственноручно построенную машину исполнения желаний. Машина была уникальна во многих отношениях. Энергию для работы она черпала из окружающей среды, а создаваемое ею мощное логополе позволяло услышать высказанное вслух желание в любой точке планеты (о чем изобретатель по рассеянности забыл сообщить комиссии) и немедленно исполнить его, причем буквально, за что высокая комиссия назвала ее «конкретизатором». И вот…

– Нам бы такую машину, – мечтательно произнес Педро.

– Вот-вот, и я тоже, когда инструкцию читал, сказал негромко: «Вот бы и мне на корабль такой конкретизатор», – отозвался Парсалов. – Жаль только, что диспетчер не слышал.

И он замолк.

– А дальше что было?

– Дальше? Ну, так вот, пока эти ученые мужи развлекались, забрасывая машину самыми невероятными пожеланиями, конкретизатор охватил своим логогюлем всю планету и принялся усердно выполнять все желания подряд. Историки до сих пор с содроганием вспоминают тот черный день, оставивший глубокие раны в душе каждого блямблянина. В соответствии с высказанными пожеланиями люди проваливались сквозь землю, сгорали со стыда и на работе, давились самыми невероятными предметами от котлет до железобетонных блоков, лопались как мыльные пузыри, пропадали пропадом, становились прозрачными, шли туда, куда их посылали, превращались во что угодно, начиная с драных козлов, гадюк и свиней и кончая старыми вешалками, испарялись без следа, сотнями ложились в гроб в белых тапочках, погибали, задавленные грудами выброшенных товаров, в схватках с зеленым змием…

Вести об этих несчастьях дошли до комиссии не сразу. И тогда потрясенный всепланетной трагедией старейший академик в сердцах прошамкал изобретателю: – Чтоб ты провалился со своей машиной!

Что и было немедленно исполнено.

С тех пор машина вместе с изобретателем находится в недрах планеты. Все попытки извлечь ее на поверхность и уничтожить оказались безуспешными. Выросло уже второе поколение блямблян, которым с детства внушают, что, прежде чем что-то сказать, надо крепко подумать. Но несчастные случаи до сих пор происходят. Особую же опасность представляют всякого рода туристы, которые не умеют держать язык за зубами.

Когда я кончил чтение, диспетчер положил передо мной бланк и угрюмо произнес:

– Прочтите и распишитесь.

Бланк оказался распиской в том, что с правилами техники безопасности я ознакомлен и за сохранность моей жизни администрация планеты ответственности не несет. Я собрал все свое мужество и расписался. Диспетчер с уважением посмотрел на увесистую подпись, с трудом поднял ее обеими руками и положил в сейф.

Я молча подал диспетчеру руку и вышел из космопорта. До города было несколько километров. Мимо по дороге проносились машины с надписью «Такси». На крыше и заднем бампере у них зачем-то было приварено по большому железному крюку. Я несколько минут простоял с поднятой рукой, но ни одна не остановилась. К счастью, проходивший мимо абориген понял, что я приезжий, и показал, где стоянка.

Столбик с табличкой «Такси» я увидел издалека. Под ним стояло несколько мужчин, с азартом размахивая спиннингами. Подойдя ближе, я разглядел, что на конце лески вместо блесны привязан крупный магнит. Двое в сторонке терпеливо пытались набросить петлю лассо на крюк, приваренный к крышам проезжающих такси. Делали они это довольно умело, но им упорно не везло. Не успел я удивиться, как один из «рыбаков» ловко метнул магнит, и тот прилип к дверце проезжавшей машины. Она тут же остановилась, а счастливчик передал спиннинг следующему в очереди, отцепил магнит, сел в машину и уехал.

«Да, оригинальная планета», – подумал я, разглядывая табличку «Ловля такси сетями и капканами запрещена». Дождавшись своей очереди, я с четвертой попытки накинул лассо, передал конец веревки следующему ловцу и подошел к такси.

– Подбросьте до города, – попросил я, открывая дверцу.

Таксист как-то странно посмотрел на меня, молча вылез, подошел, крепко вцепился в мою одежду и, крякнув от натуги, выполнил мою просьбу.

Долетел я быстро, и спасло меня только то, что приземлился я на клумбу. Отряхнувшись, я, прихрамывая, зашагал по улице, разглядывая дома и прохожих. Город оказался самым обычным, какой можно встретить на любой обжитой землянами планете. Но вот прохожие…

Поначалу я шарахался, но потом пообвык и уже мог без содрогания смотреть на человека со светящимся фонарем под глазом или на другого, чьи уши были обильно увешаны лапшой. Лапша напомнила мне о цели моего прилета, и я зашел в первый попавшийся ресторан. Соседом по столику оказался полноватый мужчина. Он нетерпеливо ерзал на стуле, непрерывно поглядывая на часы.

Через несколько минут он вздохнул, достал из кармана коробочку и вытряхнул из нее в стоящую на столе рюмку небольшого, но симпатичного червячка. Мужчина с грустью посмотрел на него, еще раз с надеждой окинул взглядом зал в поисках официанта, но так и не обнаружив его, смахнул набежавшую слезу, вытащил флакончик с прозрачной жидкостью и решительно вылил его содержимое в рюмку. Червячок подергался и затих. Я с ужасом глядел на все эти манипуляции. Неужели выпьет? Но мой сосед с явным облегчением откинулся на спинку стула и, заметив мой недоуменный взгляд, добродушно поинтересовался:

– Вы, я гляжу, приезжий. Давно прилетели?

– Утром, – отозвался я и в свою очередь спросил: – Вы мне не объясните, для чего вы все это проделали? Это что – местная традиция? – я кивнул на соседний столик, где среди тарелок стояла рюмка с таким же червячком.

– Да какая там традиция, – махнул рукой сосед. – Пока официанта дождешься, хочется хоть червячка заморить.

Я уже открыл было рот, решив поинтересоваться, чем именно морят червячка, но тут появился долгожданный официант, поставил перед моим соседом полдюжины тарелок и небрежно спросил:

– Что будете заказывать?

– Значит, так, – бодро начал я. – На закуску – селедку под шубой, потом… – Я задумался. – А хнапсы есть?

– У нас все есть, – молвил официант, черкая карандашом в блокноте.

– Тогда парочку хнапсов в томате, цыпленка под белым соусом, кофе… ну, и корзиночку с кремом.

– Ждите, – буркнул официант и удалился.

Я посидел немного, поглядывая по сторонам, и тут мне пришла в голову интересная мысль.

– Послушайте, – обратился я к соседу, – насколько я понял, на вашей планете исполняется любое высказанное вслух желание. Так не проще ли пожелать себе чего-нибудь на обед дома, чем идти для этого в ресторан?

– Можно и так, – согласился сосед, со вкусом обгладывая ножку зюзюкса. – Просто желание, связанное с материализацией пищи, выполняется гораздо медленнее, а кроме того, ее все равно потом надо готовить. Можно, конечно, заказать уже поджаренную, скажем, курицу, но кулинарные способности конкретизатора, мягко говоря, невелики, и в ресторане ее приготовят гораздо вкуснее. А где именно ее съесть, принципиальной разницы нет.

Помню, насторожила меня фраза насчет кулинарных способностей конкретизатора, но не успел я ее толком обдумать, как в дальнем конце зала появилась целая процессия. Впереди шел принявший мой заказ официант, толкая перед собой тележку, накрытую большой лохматой шубой. Еще двое несли по большой кастрюле, а замыкала шествие официантка с двумя изящными плетеными корзиночками.

– Ваш заказ, – объявил официант, приподнял шубу и поставил передо мной закусочную тарелку с крупной, еще трепыхающейся селедкой.

– Шубу здесь оставить или в гардероб? – осведомился он небрежно.

Я молча кивнул, обалдело разглядывая бьющую хвостом селедку. Официант перекинул шубу через плечо, пожелал мне приятного аппетита и с достоинством вышел из зала.