Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ц 7 (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 15


15
Изменить размер шрифта:

— Наши! — завопили от блок-поста. Зенков узнал голос «Квадрата».

Ракеты «воздух-поверхность» впивались в танки, как гвозди в трухлявую доску — одним ударом по шляпку, и курочили броню всею силой своих БЧ. Отдельное звено палубных штурмовиков прошлось над танковой колонной, сбрасывая кассетные бомбы с кумулятивными боевыми элементами. Они рвались часто и ярко, язвя М60 — ослепительные клубочки яростного огня вспыхивали десятками, вызывая в ответ грохот детонаций или чадный огонь расколоченных дизелей.

Жека стянул голубой берет, и утер им потное лицо. Победа…

* * *

Дорогу к океану БМД одолела за полчаса, и вынеслась на широчайший песчаный пляж. Пустынный, он тянулся от горизонта к горизонту, манил прилечь на горячий песок или разбежаться — и в воду.

Десантники, вопя, как мальчишки, сбежавшие с уроков, рванули к воде, скидывая форму на ходу, окунаясь в набегавшие валы.

Зенков чуть ли не первым ворвался в прозрачные волны, на удивление прохладные. Но и это — в радость. После духоты на солнцепеке, хотелось свежести, а не парной.

Отмахав саженками на закат, Жека ощутил, как смывается грязь и пот, усталость и смертное томление. А в море, утверждая мир и покой, синела громада флагмана 5-й оперативной эксадры — на палубу "Киева" как раз садился припоздавший «Як». Самолет опускался замедленно и плавно, он словно тонул в мареве воздуха, взбаламученного турбуленцией.

Зенков пожелал летуну счастливой посадки, и завернул к берегу.

Воскресенье, 6 ноября. Утро

Псков, улица Профсоюзная

Выйдя к «палатам», я повеселел — работа шла по всем стройотрядовским правилам, с полузабытым звонким девизом: «Даёшь!»

Бортовой «газон», набитый мусором, как раз съезжал с небольшого пригорка, заросшего неопрятной кудлатой травой, а синий «МАЗ» грузился потихоньку — студенты выскакивали с носилками и, поднатужившись, вываливали груз в кузов.

— Видал? — хмыкнул довольно Ромуальдыч. — А ты боялся!

— Нельзя начальству вот так вот, прямо, — попенял я ему. — Покорректней надо, как бы вскользь: «Испытывал определенные сомнения».

Вайткус рассмеялся, и хлопнул меня по плечу:

— Миша, даже не пробуй! Чиновника из тебя не выйдет все равно — натура не та! — вскинув руку, он повысил голос: — Етта… Привет труженикам!

— Деда! — завопила Ирма, неузнаваемая в робе и каске. — И ты здесь!

Чмокнув меня мимоходом, да и то в щечку, она порывисто обняла Ромуальдыча, воркуя:

— Деда… Деда…

А «деда» таял и плыл.

— Внученька моя, — журчал он, — любименькая!

— Здорово, шеф! — откуда ни возьмись, материализовался Данька Корнеев. Гордо сияя, он пожал мою руку.

— И ты здесь! — улыбнулся я. Покосился на девушку, стыдливо опустившую ресницы, и хмыкнул: — Всё с вами ясно…

— Ну, показывай, — бодро велел Вайткус, — чего вы тут натворили.

— Да тут работы еще — вагон и маленькая тележка, — оживленно болтал Данил, неосознанно тулясь поближе к Ирме. — Мы тут сблатовали второкуров — строителей и реставраторов…

— Целый автобус набрался! — воскликнула девушка.

— Ну! — радостно подтвердил Корнеев. — И мы из Ленинграда прямо сюда. Думали, волокита начнется с горисполкомом… Ага! Как родных встретили! Им уже позвонили из Москвы, так они тут просто изнывали от желания помочь и обеспечить… — он торжественно, обеими руками указал на стильную табличку, золотым по черному извещавшую: "Областной Центр НТТМ", и сделал жест, как будто забрасывал что-то в двери: — Заходьте!

Едва Даня исчез за распахнутой створкой, как Ирма затеребила меня:

— Так ты один сюда? А Рита где? Или она с тобой?

— Да куда ж без нее, — мягко заулыбался я. — Мы сюда на все ноябрьские. Жди, в обед заявится. Ее Корнилий в монастырь повез.

— В мужской? — прыснула «любименькая внучечка».

— А он тайно! Нарядит Ритульку иноком…

— Везет же…

Временная проводка и голые лампочки высвечивали убожество запустения, но можно было и по-другому взглянуть — как на ремонт и наведение порядка.

Невысокие шаткие леса загромоздили все пространство. Девчонки в спецовках аккуратно счищали со сводов «накипь» ХХ века, замазывали выбоины и сколы. Стрельчатые окна накрепко заделали рамами, по углам гудели вентиляторы, нагнетая теплый воздух, а двое сноровистых мужичков выкладывали огромную печь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мы, когда с пола весь бетон скололи, — обернулся к нам Данька, — вот туточки нижний слой кирпичей вскрыли — печной под, или как он там называется… А Ирма реконструкцию забабахала!

Девушка глянула на «экскурсовода» с укоризной, и я тут же подхватил, для пущего педагогического эффекту:

— Вульгарный тип, м-м?

— Он исправится! — пообещала Ирма, грозно хмуря бровки.

— Уже! — преданно вытаращился Корнеев.

— Етта… — прогудел Ромуальдыч за витой колонной. — Ого! Вы что, весь подвал выгребли?

— Да! — мигом возгордился Данил. — Вон, второй «МАЗ» грузим! Столько культурного слоя накидали…

— Скорее, бескультурного! — подхватил высокий бородач в каске и чистеньком комбинезоне. — Михаил! — сунул он лопатообразную пятерню.

— Тоже, — улыбнулся я, пожимая мозолистую руку.

— Ой! — воскликнула Ирма. — Дайте я между вами стану!

Мы с тезкой с удовольствием дали, а затем по истертым каменным ступеням спустились в подвал. Здесь держался холод, но сырость не чувствовалась. Каменные своды сходились над головой, и у двух лампочек-соток не получалось осветить обширную площадь — в углах темнота сгущалась, пугая тайнами старого замка.

Двое студентов скребли лопатами, подбирая остатки «бескультурного слоя», а хрупкая, миниатюрная девушка ширкала метелкой, открывая взгляду неровные каменные плиты пола.

— Чистота — залог здоровья! — выдал я начальственную мудрость.

Девушка с метлой смутилась, но решилась-таки на ответ, словно отзыв выговаривая:

— Порядок прежде всего!

— Пустовато как-то, — заозирался Вайткус.

— Ну, звиняйте! — развел руки Данька. — Прикованных скелетов нема!

А меня всего будто теплом обдало, и закопошилось понимание, отчего именно здесь, в «родовом гнезде», так легко и просто давались ментальные штудии.

— Ромуальдыч… — вытолкнул я дрогнувшим голосом. — Скажи, чтобы все вышли. На минутку.

Глянув на меня, Вайткус кивнул, ничуть не дивясь причуде начальника Центрального штаба НТТМ.

— Ребята! Девчата! Вы… етто… наверх!

— А что будет? — страшно заинтересовалась «девушка с метлой».

— Узнаешь первая, Томочка!

Подвал опустел, лишь сверху наплывали молодые голоса, и я прошелся из угла в угол, сам плохо понимая, что же ищу. «Не та натура» ловила даже не знак, а след знака, некое указание предка. Минута истекла, и мне пришло в голову, что лучше всего не напрягать мозги, а «отпустить» их, позволив всё еще загадочному подсознанию «найти то, не знаю, что».

Тактика удалась. Меня потянуло к дальней стене. Я прикладывал руку к плотно уложенным глыбкам, нащупывая кончиками пальцев полустертые метки, и замер, ощутив за камнем пустоту.

— Ромуальдыч!

Вайткус ссыпался по лестнице, и я улыбнулся, перехватив его горящий взгляд. Верна истина, что мальчишки не взрослеют, стареют только.

— Зубило и молоток!

— Етта… Щас!

Выбить твердейший известковый раствор оказалось непросто, но неведомый каменщик заделал щели лишь снаружи, для видимости нерушимой кладки.

Подчистив швы, я расшатал отесанный камень и вынул его. Еще один, и еще… На меня пахнул воздух, застоявшийся за четыре века.

— Посвети! — мой голос сорвался на сиплый шепот.

Дрожащий луч фонарика отразился от бронзовых полос, оплетавший ларец с высокой резной крышкой.

Громко сопя, я потянул его, перехватился и опустил на пол.

— Да он не заперт! — вырвалось у меня.

Сундучок прятал в себе пухлые рукописные книги — желтоватый пергамент покрывали четкие строки, а миниатюры поражали нетленной яркостью красок. Сверху же лежала стопка листов коричневатой бумаги, сшитая в толстую тетрадь.