Линия аллигатора - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 9

Они промолчали. Сигрид осторожно дотронулась до его руки.

– Обещаю, что буду слушаться вас. И постараюсь не разделить судьбу ваших напарников, – немного иронично добавила она.

Дронго взглянул на нее.

«Кажется, я становлюсь старым брюзгой, – подумал он, – может, это из-за разницы в возрасте?»

Такси затормозило у здания научно-исследовательского института, где работал профессор Бескудников. Дронго расплатился с водителем и вылез из машины. Сигрид последовала за ним.

В институте было как-то пусто и тихо, словно все его сотрудники покинули это здание, и теперь в нем встречались лишь редкие лаборанты. Кабинет Бескудникова находился на третьем этаже, и пока они его обнаружили, выяснилось, что профессор уехал на совещание и будет через два часа.

– Придется ждать, – недовольно заметил Дронго, усаживаясь на стул в приемной, – от разговора с ним зависит весь ход дальнейшего расследования.

Услышав, что он говорит по-английски, секретарь Бескудникова, женщина лет шестидесяти, внимательно посмотрела на незнакомцев.

– Вы по обмену? – спросила она.

Сигрид хотела что-то ответить, но Дронго, легко подтолкнув ее, сразу закивал.

– Конечно, – сказал он, добавляя к своему голосу необходимый акцент, чтобы его приняли за иностранца, – мы прилетели из Америки для встречи с профессором Бескудниковым.

– Тогда вы подождите. Он обещал приехать значительно раньше. Может быть, он вернется через полчаса.

– Обязательно, – согласился Дронго и, обращаясь к Сигрид, сказал уже по-английски: – Вы видите, Сигрид, в чем преимущество знания иностранных языков? Здесь по-прежнему уважают и немного побаиваются иностранцев. Это идет еще оттуда, из Советского Союза, когда любой иностранец был потенциальным врагом и шпионом ЦРУ. Шпиономания давно закончилась, а относительное уважение к иностранцам осталось. В отличие, например, от Франции, где вообще лучше не говорить по-английски. Вам просто могут не ответить.

Сигрид усмехнулась:

– Вам нужно писать книги. Вы очень наблюдательны.

– После первой же моей книги меня найдут и уберут, – очень серьезно сказал Дронго, – я живой только потому, что до сих пор никогда и никому не рассказываю о своих знаниях. Иначе это может быть бомба, которая взорвет не одно правительство.

– Понимаю, – согласилась женщина. – Вы столько лет были связаны со всеми этими расследованиями. Мне рассказывали, что в ООН вам предлагали довольно солидную должность. Но вы отказались. Можно узнать почему?

– Я слишком любопытен по природе и слишком непоседлив. По гороскопу я Овен, а этот знак подразумевает страсть к постоянной перемене мест, любовь к путешествиям, к разного рода приключениям. Спокойная жизнь чиновника не для меня. Кстати, а кто вы по знаку Зодиака?

– Вы верите в такие вещи? – засмеялась Сигрид.

– Не всегда. Но иногда знак Зодиака довольно точно отражает внутреннее состояние человека, навязываемое ему определенными рамками гороскопа. И человек бессознательно следует внутреннему голосу. Может называть это самовнушением.

– Я Скорпион.

– Так я примерно и думал.

– Это хорошо или плохо?

– Не знаю. Но, по-моему, для женщины плохо. Хотя я тоже не очень помню все эти знаки. Я читаю только про рожденных в апреле, так как это мой знак.

Оба рассмеялись.

– Там был еще второй эксперт, – задумчиво сказал Дронго, – может быть, он сейчас работает в институте и мы можем узнать от него подробности патологоанатомической экспертизы Элизабет Роудс. Скажите, пожалуйста, – обратился Дронго к любезному секретарю профессора Бескудникова, – вы не знаете такого сотрудника вашего института, как доктор Коротков?

Секретарь сделала удивленное лицо.

– А зачем он вам нужен?

– У меня есть к нему письмо от нашего американского коллеги, – быстро соврал Дронго.

Секретарь покачала головой.

– Это невозможно, – с сожалением сказала она, – это никак не получится. Доктор Коротков погиб три месяца назад.

– Как вы сказали? – вскочила со стула Сигрид.

– Да, – подтвердила удивленная женщина, не понимавшая бурной реакции иностранцев, – рядом с нашей больницей находится стройка, которая ночью не освещается. Коротков возвращался поздно вечером домой и упал в вырытый котлован. Было следствие, говорят, кого-то из прорабов строго наказали. Но человека уже не вернешь, – почти философски закончила она.

Дронго переглянулся с Сигрид.

– Когда это было? Вы можете вспомнить точную дату?

– Примерно три месяца назад. А почему вы спрашиваете?

– Мне нужна точная дата, – попросил Дронго.

Женщина открыла свой журнал, посмотрела.

– Это было в конце июля, – объявила она наконец.

Дронго обернулся к Сигрид, и та, понимая его вопрос, кивнула.

– Да, – сказала она, – Роудс провел эксгумацию в середине июля и сразу прилетел в Москву.

– В таком случае это уже не совпадение, – закончил за нее Дронго, – значит, до нас здесь уже побывали другие визитеры.

Глава 8

В прокуратуру Юдин так и не поехал. Весь вечер просидел в городском управлении ФСБ, куда ежечасно докладывали о совместных поисках милиции и службы безопасности. По всему городу были задействованы десятки людей. Появилась редкая возможность взять одного из нападавших террористов.

В подобных случаях свидетелей происшествия обычно не бывает. Слишком безжалостно действуют наемные киллеры. Но самое главное – все происходит обычно так стремительно и неожиданно, что даже случайные свидетели не успевают заметить характерные черты нападавших, путаются в своих показаниях. А здесь свидетелем и жертвой нападения оказался сотрудник ФСБ, который успел заметить одного из нападавших. Происшествие происходило на оживленной трассе, и нападавших интересовал прежде всего сам Дьяков, а не его охрана. Именно поэтому они не стали искать выпавшего из автомобиля Кошкина, а добивали автомобиль с находившимся в нем своим сообщником.

Весь вечер и всю ночь шли поиски Крутикова. К этому времени на столе у Юдина и Самойлова уже лежало полное досье на Крутикова Всеволода Матвеевича. Родившийся двадцать шесть лет назад, он уже успел заработать две судимости и обе за вооруженный грабеж. И если в первом случае это было почти десять лет назад, с ним обошлись довольно мягко, приговорив к пяти годам колонии, из которой он вышел уже через полтора года, то второй свой приговор он заработал уже в двадцать один год, и на этот раз получил по полной мере – двенадцать лет колонии. Во время нападений их вооруженной группы на водителей большегрузных машин случилось несколько убийств, однако Крутиков прошел как пособник, так как он в это время сидел за рулем автомобиля, перекрывающего дорогу к отступлению жертвам преступлений, и формально в убийствах не участвовал. На этот раз он отсидел четыре года и снова оказался на свободе за «примерное поведение».

Крутиков подозревался еще в нескольких преступлениях, и его уже давно искала московская милиция. После получения подтверждения из ФСБ о возможной причастности Крутикова к нападению на автомобиль Федеральной службы безопасности, все районные Управления внутренних дел получили приказ об активизации поисков.

Но в этот вечер Крутикова так и не нашли, хотя сотрудники МУРа добросовестно проверили несколько подозрительных квартир. На следующий день Юдин приехал на работу в скверном настроении. С раннего утра было сразу два совещания, сначала у прокурора города, потом у его заместителя, курировавшего следователей. Только в двенадцатом часу Юдин освободился и позвонил Самойлову.

– Что-нибудь нашли? – быстро спросил он.

– По Крутикову пока ничего нет, милиция заявляет, что его ищут повсюду. А вот по паспорту Дьякова у нас очень интересная штука получается. Паспорт-то у него вполне законный. И виза настоящая. И сам паспорт выдан в МИДе по просьбе руководства фирмы «Монотекс» для выезда в служебную командировку их представителя. Нашли даже их письмо с просьбой о выдаче паспорта.