Пограничник (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 50

В кабинете собрался цвет графства, те, кто принимает в нём решения. И то, что сейчас начнём обсуждать и делать, будет иметь колоссальные последствия. Ибо я в отличие от большинства местных знаком с тем, что в наши Средние века называли словом «плохая война». Неблагородная, подлая, злая. Когда подчистую уничтожается всё хозяйство на вражеской территории, когда уничтожается или уводится в рабство население, когда не берутся пленные. Тут так не принято, тут война — серия наскоков небольших армий численностью до сотни копий — показать молодецкую удаль. Копьё для понимания это рыцарь и три-четыре боевых слуги, то бишь оруженосца, которых рыцарь за свой счёт вооружает. Минимальный юнит боя в местной армии. Прискакали парни, что-то там захватили, выбив врага. Прискакал враг, выбил в ответ тебя. Уничтожать крестьян? Зачем? Завтра эти земли будут твоими, и эти же крестьяне тебе денежку принесут. Убивать пленных? Зачем, за них же можно выкуп получить. А после вместе с ними ты будешь наскакивать на нового врага, кого-то третьего. Угонять людей в рабство? Зачем, король рассердится. Король получает доход от земли без относительно, кто на ней феодалит. Земля должна обрабатываться, тогда будут войска у самого короля на случай грандиозного шухера. И с королём в этом вопросе лучше не спорить — так работает система, а значит его вассалы поддержат сюзерена и придут мочить тебя вместе с королевской гвардией — ибо нельзя плевать в лицо общества, будешь оплёванным.

…И я буду ломать эту систему, выпуская очередного джина. Ибо я, во-первых, не могу, не умею воевать «правильно». Мозг после всего дерьма, что творится у нас, на благородство просто не заточен. Мне смешно рассуждать о рыцарской чести на поле боя, где говнище, кровище, разрушенные в хлам и руины города, и детские трупики разгромленных колонн не успевшего убежать «мирняка». Одних, сука, пупсиков на Ладожском озере вспоминаю — зло берёт. Да и о чести в принципе рассуждать не могу и не хочу. А во-вторых, воюй я «правильно» — буду обречён. Местные на то и местные, что доки, как поставить ловушку на юнца. Политическую ловушку, выбираясь из которой «правильно», будешь как бабочка в паутине, запутываться всё сильнее и сильнее, пока тебя не прихлопнут. Меня сожрут, просто сожрут, если начну разводить войны в стиле «йа тоже блаародный идальго, я свой, посоны!»

Что имеем на сегодняшний день, если объективно?

Объективно с юга на днях ударят орки. По предоставленным Вермундом последним сводкам от егерей, их лагерь в трёх днях пути по степи от четвёртого фронтира. Собирают силы дружественных кланов — большой шоблой пойдут. У них была гражданская война, и им дали право большого набега как лояльной победившему вождю стороне; сеньорам оркам нужны рабы и ценности, чтобы восстановить своё величие. Все местные аналитики в один голос говорят, что зеленокожие ждут второго урожая, чтобы прокормиться на этой территории и забрать больше пленных в виде живых, а не корма. Ибо если жрать нечего — придётся есть пленных, а нафига тогда рисковали и шли в набег?

С севера у меня заклятые друзья и братья во Христе, такие же человеки, как и мы. Авилла, готовый ударить в любой момент, Феррейрос, попытавшийся обгопстопить мой проект, даже невзирая на то, что соучредитель оного — их сеньор. Магдалена, потакающая и прикрывающая тех, кто грабит графство. Аквилея, массово прокатывающая моё зерно в виде контрабаса. И пятнадцать, сука, баронов, отказавшихся подчиняться даже перед лицом лютого врага! Это я ещё Мериду не взял в расчёт, в этом году у нас войны не будет, но папочке дон Алехандро кровушки попил. По-хорошему, любое нападение любых человеков на меня перед, после и тем более в момент набега — предательство, удар в спину. Но люди такие скоты по натуре, что просто отказываются это понимать, выкручивая происходящее, как им выгодно. А значит, надо учить, ибо за предательство в Риме, да и не только в нём, наказание одно — смерть, и никаких сантиментов! Вопрос в том, что ресурсов у меня мягко говоря не густо, и многие из них брошены на развитие — просто физически нельзя их вытащить из проектов для самозащиты в текущий момент. Надо надрываться и обходиться имеющимся. А значит только «плохая война», никаких скидок!

Что чувствовал, выпуская в мир очередного джина? Ибо закон сохранения энтальпии суров: завтра также, как воюю я, будут воевать против меня. И тех, кто может воевать против, существенно больше «меня». «Прилетит» так, что огребу по-чёрному. Но почему-то именно с этот раз, именно с этой вундервафлей — войной без ограничений — я был каменно спокоен. Кто-то уже принёс в этот мир зло следующего уровня — порох. Кто-то, зная об этом, уже понастроил кучу крепостей, способных выдержать удары несуществующей пока массово артиллерии. Кто-то уже апгрейдит этот мир, не заботясь о моральном аспекте. А значит, «плохая война» сама скоро развернётся вокруг во всю ширь, ибо массово она появилась именно в эпоху наступлении пороха. Люди во всех мирах одинаковы, это неизбежно. А значит никаких моральных терзаний — лучше первым вкусить плоды от «бесчестья», чем позже быть наголову разбитым кем-то более беспринципным, чем я сам.

— Итак? — Я сел за стол на вертящееся отцово кресло. Солнце почти село, над головой висело несколько нефтяных фонарей — освещение прекрасное, все лица как на ладони. Суровые. Задумчивые. Понимающие, в какой мы жопе, но и не думающие истерить по этому поводу. — Итак, уважаемые сеньоры, война, наконец, пришла в наш дом, и пришла, откуда не ждали. С севера. Вермунд, начинай.

Консул вздохнул, поправил лежащие перед собой пару пергаментов и три тонких ленты голубиной почты.

— Таможенный пункт в земли Авилла близ деревни Большие Ямы. Владения барона Флореса. Нападение с той стороны, убийство нашей стражи. Это я сейчас говорю подытоженное, картина, построенная по данным трёх донесений. Убито шестеро: четверо стражников и два мытаря, таможенная казна разграблена. Причём убили только наших, графских. Баронских людей отпустили, обезоружив.

Сидящий за столом Вольдемар закашлялся.

— Наставник? — в упор посмотрел я на него. Он покачал головой.

— То, что ты называл «плохой войной», Ричи. И начали — они.

Умные люди думают одинаково. Что ж, камней на душе и так не было, а станет ещё меньше.

— Затем подошло и пошло войско, — продолжал доклад Вермунд. — Обоз — около трёх сотен возов. Все гружёные. В одном сообщении говорится, что, вроде как, везут зерно.

— Вроде как?

— А как проверишь? — развёл Вермунд руками. — Да так, чтобы живым остаться и сообщение потом передать.

— Хлеб? Овёс? Интересно. Или только хлеб везут, а овёс в дороге награбят? — Вопрос риторический, самому себе, ожидаемо без ответа.

— Пока нет данных, — вздохнул Вермунд. — Воинов — от двух до трёх сотен шлемов. Латы серьёзные, кони добрые — это копейщики, а не лёгкая конница. Это не набег, Рикардо. Это поход.

— Группа для деблокады Феррейроса, — пояснил очевидное вслух Йорик.

— У отряда три прапора, — продолжал консул. — В авангарде, у полководца и в арьергарде, все флаги — города. Без королевского. Значит не вассалы короля.

— Наёмники, — озвучила Астрид.

— Наёмники, — подтвердил мысли и Йорик.

— Сеньоры, я понимаю, у нас война с Феррейросом не первый день, — воскликнул я. — А ещё понимаю, что осенью некто в королевстве готовится к боевым действиям. Но я видел глазами, как это происходит. Наёмников нанимают и расквартировывают на дальних рубежах, чтобы не бросались в глаза. Потому, как ни у кого нет стопроцентной уверенности, что война начнётся. А тут три сотни копий с обозами среди бела дня, в середине лета. И явно не на фронтиры идти собрались. Как такое возможно, и отдельный вопрос к тебе, Вермунд, почему мы это промухали?

— Граф, прости мою осведомлённость, — взял слово Йорик, — но я, как десятник бывшего барона Аранды, слышал, что под Авиллой собираются войска. Не просто на случай выступления против короля, а именно для атаки тебя и твоих земель. Мой господин получил предложение встать под руку графа.