Бремя феодала (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 68

— Но я знаю эти аккорды! — мгновенно просиял Сильвестр. А я встал вкопанный — его ж учил коллега из моего мира! Причём конкретный такой музыкант, фанат «Метлы» и «КиШа».

Сильвестр заиграл. И как — то, что надо! Именно это сочетание звуков я не раз брынчал под гитару в процессе обучения, и пару раз — на пьянках с друзьями. Только он играл перебором, а я только боем мог, но, блин, это ТА ПЕСНЯ!!!

Знаете как приятно, когда смог «по пальцам» объяснить мелодию? Охватило тёплое чувство. Но тут же опало, когда осознал, что ни хрена — он просто знает что такое наши ноты и наши аккорды. Возможно, от наставника-попаданца. Млять!

— Напой, граф! — Я не заметил, как мы на «ты» перешли, но в этом обществе «тыкание» не слишком серьёзное преступление, пускай. — Напой, а я поиграю.

Я пропел первое четверостишие. И понял, чего не хватает.

— Стоп! Жди!

Снова вылез из за стола и принялся ходить по окрестностям и… Бить деревянной ложкой по деревянным же мискам, стоящим и тут и там на других столах. Тут большинство посуды из дерева, и это нормально: даже крутые феодалы на серебре и меди жрут только дома или на пирах. А в таверне сам бог велел — серебро и бронзу или утащат, или сломают, нафиг! А дерево дешёвое и прочное. А вот и пара глиняных мисок, тоже неплохо звучат. С собой! Посетители за этим столом дрыхли, один растянувшись на лавке, двое сидя, положив голову на руки, против не будут. Всё присмотренное добро под недоумённые переглядывания «офицеров» перенёс на наш столик и принялся барабанить, проверяя звучание.

— Играй, — кивнул Сильвестру.

Тот попробовал. Несколько мисок в тон попали. А одна фальшивила даже на взгляд медведеухого меня. Музыкант отложил лютню, сам попробовал звук, забраковал, после чего с ложкой побродил по окрестностям, постукивая её обо всё подряд, принёс и протянул в итоге большую деревянную чашку для супа. Скажем так, грязную, не помытую, но мы то стучим по тыльной стороне?

— Эта сойдёт! Давай, начинаю, — кивнул он, садясь и проводя по струнам лютни.

Глаза парнишки горели азартом. В них я прочёл желание покорить мир, жажду славы, которая, пожалуй, будет посильнее жажды вкусно кушать и сладко спать. Творческие люди они такие. Наверное, человек в возрасте на его месте не согласился бы. Этот же был готов поставить жизнь «на красное», но добиться успеха, о котором ранее не мог и мечтать. Пожалуй, я везучий попаданец — постоянно вокруг хорошие кадры нахожу.

Защёлкав ложками по чашкам, тарелкам и плошкам под такт лютне, пропустив пару вступительных четверостиший, запел, также, по-русски!

Я пел. И в голос наливалась энергия. Тоска по миру, который потерял, в котором… Умер? Ну как, блин, я там умер? Я ж был здоров, как бык! Откуда сердечная недостаточность У МЕНЯ? Сердце вообще никогда не болело! Меня сюда ПЕРЕНЕСЛИ, убив там! Лишив всего. Кто? Да чёрт его знает. Но я ПОМНЮ всё, что было там, а там было далеко не только плохое. И в песне-крике-души Егора я вдруг, не ожидая, выразил собственную тоску и собственную злость, хотя текст был совсем о другом.

Но потом немного успокоился. И спел любимый куплет, который и предстал вчера и позавчера в голове, когда обмозговывал слово: «Политическая сатира».

— Ричи, что это за язык? — Это Берни. После паузы, когда я закончил. Кстати, сам не ожидал, что с ударными так выйдет. Но пальцы будто чувствовали, когда по какой плошке бить. Может это от Ричи? У него нет слуха, но есть чувство ритма? Он и танцует по местным меркам хорошо…

— Язык места, где он жил эти годы, — «перевёл» для всех Вольдемар, смотря на меня грустными глазами.

— Наставник, я с первого дня не скрываю этого, — покачал я головой. — Надо будет ответить — отвечу. И перед церковью, и богом, и людьми. И что скажу: там всё так же, как у нас. Свои заморочки, но в целом там не хуже и не лучше. Там тоже… Всё идёт по плану… — Грустно с последней фразы усмехнулся. — Скажите лучше, как воспринимается песня, когда не знаешь языка? — внимательно оглядел спутников.

— Очень эмоционально! — поднял глаза к потолку Клавдий. — Наверное, пел о чём-то плохом. Горечь поражения в борьбе, досада, отчаяние, бессилие. Готовность пойти и умереть, зная, что это ничего не даст — бой проигран. Да?

В корень зрит. Именно. Ай да Егор! Отличную песню в своё время написал. Да и я, наверное, не подкачал, в кои-то веки.

— Я смогу так сыграть! — уверенно заявил Сильвестр. — И спеть тоже. Но… Граф, научи! Научи самому писать такие песни!

— Итак, Сильвестр, берётся фраза-ключ, — начал я новую лекцию по информационной войне. — В этой песне это «Всё идёт по плану», хотя по тексту понятно, что никакого плана, наоборот, всё валится.

— Но ты не перевёл её текст, — захлопал глазами музыкант. — Я не понял, что там было.

— Да и к чёрту! — махнул я рукой. — И не надо переводить. Там про политику совсем далёких земель. Давай сразу своё думать.

Итак, слово-ключ. Например, «У нас всё хорошо». И приводится куплет за куплетом, где ты и то хвалишь, и сё, но в целом, слушая, все понимают, что ни хрена у нас не хорошо! Вот только открытым текстом это говорить строжайше запрещено.

— Тюрьма? — хмыкнул он.

— Не только. Ещё и особенность жанра. Ты начал петь сатиру — и должен давить сатирой. Положено только хвалить, так как закон жанра — вот и давишь по шаблону, только хваля. Ну, например… Я не поэт, буду не в рифму глаголить, если что — поправляй. Заводи шарманку.

Сильвестр заиграл. Кстати, зрителей прибавилось, вокруг нас на лавках расселось ещё несколько воинов, и мои, и Йориковы, и Бетисовы. И слуги по залу топтались, делая вид, что убираются. Я запел:

Замялся. М-да, хреновый я стихоплёт.

— В общем, «…и армия у тебя под рукой». Как-то так. — Я, извиняясь, развёл руками.

— Браво! — Это захлопал тоже изрядно протрезвевший Бетис. К нему тут же присоединился Клавдий:

— Поддерживаю! Ричи, это актуал не только в Пуэбло! Хрен этих лысых чертей соберёшь!

— Да, такое зайдёт, — выдал вердикт смурной Вольдемар.

Тут оживился Сильвестр.

— Вот, так будет лучше?

Заиграл. И спел на местном иберийском… Почти вслед за мной, только переставил пару слов, меняя некоторые на синонимы. И закончил тем, что «…к бою армия готова». — И повтор строки:«…Армия готова…» Попал, курилка! И в рифму, и в суть. И слова как прилизанные, идеально стыкуются.

Снова аплодисменты. Теперь дружно аплодировали все слушатели, а подсели к нам поближе воины, для которых это был самый наиактуальный актуал.

— Спасибо! — Сильвестр встал и поклонился. — И спасибо моему учителю, графу Рикардо Пуэбло!..

— Сядь! Не паясничай! — одёрнул я. — Ты пока не на сцене, ты пока пристреливаешься.

Музыкант посуровел, но сел и принялся слушать дальше.

— …То есть надо не только про власть петь! — озарило его. — Можно вообще про всё?!