Бремя феодала (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 12

— Я убью тебя! Убью, сволочь! Ты ничего не сделаешь! Ничего! Они ничем не заслужили этого!

— Барон-барон! — картинно покачал я головой. — А как же соучастие? Они ЗНАЛИ о том, чем ты занимаешься. Скажешь, нет? — пронзил его глазами. — Нет, не скажешь. Знали. И молчали. А значит, пассивно участвовали. Игнасио, скольких убили твои молодцы?

— Они не мои! — спалился Аранда. Я криво усмехнулся. Барон понял, что ляпнул, но это уже ни на что не влияло.

— Ты им ничего не сделаешь! Не посмеешь! — продолжил он.

— Да ладно! Думаешь? — Я отошёл на несколько метров. — Но сначала, конечно, я всерьёз поиздеваюсь над твоим грёбанным сынулей. Ты ж его любишь, да, Игнасио?

Пауза.

— Перебейте сеньорито лучевые кости.

Барон не верил. Всё ещё надеялся на что-то. Что? Да фиг их знает этих местных. Тут не принято оставлять в живых. Наоборот, нормальный граф после его признания бы ещё и семью подписал. В смысле казнил всех, кто хоть каким-то боком. А остальных… Сделал бы всё, чтобы у потомков выживших не было возможности отомстить, скажем так.

Палач Алькатраса, он был мощнее и здоровее моего, размахнулся огромным кузнечным молотом и опустил по центру между запястьем и локтем левой руки баронета. Естественно, превратив того в калеку — даже у нас после такого удара кости вряд ли соберёшь. Что я чувствовал, когда отдал такой приказ? Ничего. Пустоту. Ибо баронет на месте татей сделал бы ровно то же, что делали сами тати. Иначе бы он просто не смог заниматься семейным «бизнесом». Не водил бы сам лично по полям и перелескам баронства их отряды, уводя от стражи, или вообще свалил бы нахрен… Да хоть на фронтиры. Или в Альмерию — культурно просвещаться. Я не говорю, что он должен был предать отца — отцов предавать тут не принято. Но он мог хотя бы не участвовать. Но именно он от лица барона прятал по владениям наёмников из Басконии и их коллег, а также проводил через кущеря обозы с награбленным. Пусть лично он не убивал купцов, но для меня это не было оправданием.

— Вторую руку! — произнёс я, и только после Аранда заголосил:

— Нет! Не смей, сукин сын! Я всё скажу! Я скажу! Только оставь его в покое!

Холостой взмах, и палач Альтатраса опустил молот. Я же неспешно, даже равнодушно подошёл к обвиняемому.

— Что же ты за человек, Рикардо! Я же тебя вот таким помню! Ты никогда таким не был! — прошептал сеньор. По лицу его текли слёзы.

— Таким — это каким? — сухо уточнил я.

— Холодным! Равнодушным! Жестоким! Ты же… Ты же был человеком! — сформулировал он, рыдая.

— А они какими были, Игнасио? — прошептал я.

Непонимание.

— Кто они?

— Те люди. Которых вы убили на дороге?

Сеньора передёрнуло. Ах да, как мог забыть. Это были НЕ ЛЮДИ. Точно также меня не понимали Старый и Катарина Сертория, когда я расписывал в доме легата жестокости при штурме средневекового города моего мира. Они не воспринимают их смерти, как смерти людей! Так же относятся к смерти собак, например. Сдохла? А и сдохла, бывает. От мысли, что я это понял, меня закоротило, кажется, даже вспыхнул. Конвоиры вместе с бароном подались назад.

— Ты не человек… — прошептал сеньор. — Нет, ты не человек! — Его глаза засветились во вспышке озарения. — Я понял! Понял, твою мать! Ты не человек, ты демон! Грёбанный демон, который вселился, когда ваша ведьма убила настоящего Рикардо! Того милого мальчика, которого я нянчил, носил на руках маленьким!

— Демон! — зло выплюнул он мне в лицо. — Можешь делать что хочешь, господь не допустит гибели моей души.

Я подошёл как можно ближе и прошептал:

— Идиот! Какой же ты идиот, барон! Ты не нужен господу! Ты накосячил так, что он даже не посмотрит в твою сторону! «Не убий», слышал заповедь? Скольких людей ты под неё подставил? Не в бою, не когда с врагом, а позволив татям их вырезать? Сколько караванов вы бомбанули за эти годы, Игнасио? И ты будешь говорить мне о душе?

— Я не дамся тебе, демон! — Глаза барона горели решимостью. — Моя душа тебе не достанется!

— Я же говорю, идиот! — покрутил я пальцем у виска. — Я не демон. Я нечто куда хуже! — Развернулся, зашагал к креслу, выдерживая драматическую паузу.

— Кто же ты? Кто ты, чёрт возьми? — взвизгул он.

Клиент дозрел. Изо всех сил гася порывы безумия, я вернулся к нему. В зале стояла идеальная тишина — нас слушали. Только юный баронет стенал над рукой, создавая мне хоть какой-то фоновый шум.

— Я из будущего, барон! Я просто из вашего грёбанного будущего, — произнёс ему почти в ухо. — И ты не представляешь, сукин сын, насколько хреновое у вас будущее!

Пауза. Чтобы догнал. Понял. И, кажется, до сеньора дошло.

— Я знаю то, чего пока ещё не знает никто из вас. Чего вы ещё долго не сможете постигнуть. А ещё ради достижения цели я буду пытать. Буду крушить. Буду подставлять. Я буду делать всё, что хочу, если это поможет мне решить поставленные задачи! — Отстранился. Отошёл на шаг. — Но при этом я держу слово, — произнёс спокойнее и без пафоса. — И если даёшь признание — я не трону твою семью.

— Слышали, все? — крикнул я на весь и так молчащий зал. — Граф Пуэбло держит своё слово! И я обещаю не трогать грёбанное семейство барона Аранды, простив и его сучёныша сыночка, если он добровольно даст признательные показания!

— Сын мой, нельзя заставлять оговаривать себя, пытая родных и близких обвиняемых! — встал священник, тоже сверкая глазами.

— Святой отец, ни в коем случае! — нервно насмеялся я, повернувшись к этому адвокату. — Повторяю, сеньор Игнасио это сделает ДОБРОВОЛЬНО. А значит поведает нам сейчас о таких деталях и нюансах своего преступного бизнеса, о которых мы с вами, падре, да и вообще никто в этом зале, не имеем представления. Да, сеньор Аранда?

— Да, сукин сын! — зло фыркнул будущий бывший барон.

— Что ж, начинай! — усмехнулся я, сел на стул и сложил ногу на ногу.

— Впервые они пришли ко мне, когда мне было двадцать семь… — начал виновный. В глазах его плескалась надежда. И гордость — что защитил-таки свою семью. Это достойно мужчины. Я же почувствовал пустоту, и… И всё. Это экзамен, просто экзамен — к чёрту любые эмоции, способные помешать.

Глава 3. Si vis pacem, para bellum

Всё оказалось настолько прозаичным, что даже рассказывать неохота.

К юному семнадцатилетнему баронету, старшему сыну своего отца (мне пятнадцать если что, чел чутка старше моего физического носителя тогда был) подошли хорошие люди и предложили сотрудничество. Дело происходило в Альмерии, куда баронет отправился после первого в своей жизни похода на фронтиры. Без отцовского пригляда отправился — уже мужчина же. Ну и, разумеется, несмотря на местный достаточно суровый менталитет, усердно бухал, заливая вином увиденное на войне. И из-за этого, по пьяни, встрял в нехорошую историю, поимев дочку одного очень влиятельного сеньора, предназначенную для брака с созданием мощного политического союза, которую иметь было нельзя. Люди о её браке договаривались, когда сеньорита в колыбели лежала — а тут такая засада. Отягающий фактор: сеньор оказался с севера, то бишь голытьба, у которой ничего нет, кроме чести. И за эту честь был готов юного Игнасио пришить, где найдёт.

Но опять-таки, это был нищий граф с севера, даром что граф, и изрядная сумма денег помогла бы уладить конфликт. Очень изрядная. Невероятно изрядная. У баронета такой не было. И у отца его, скорее всего, сразу бы не нашлось, только в рассрочку — баронство на торговом тракте, процветает, насобирал бы. Но опять-таки эти коварные слова «нужно здесь и сейчас». Да и мальчик не мальчик уже, муж.

И баронету помогли. Денег дали, с графом с севера договорились, тот не стал раздувать бучу, забрал обесчещенную (но довольную) дочь и уехал. А сам Игнасио с тех пор… На крючке.