На краю бездны (СИ) - Королева Людмила - Страница 40

— Да кто этих самоубийц поймет. Мне главное, чтобы она после того, как поправится, не спрыгнула снова. А то выхаживаешь их, лелеешь, а они опять спешат на тот свет, — вздохнул Белов.

Я слушала их разговор так внимательно, что даже не сразу сообразила, что у меня трубки во рту нет. Без нее дышать было проще. Однако язык казался распухшим, и пошевелить им не могла.

Как отвечать на вопросы доктора? Опять моргать? Стоп! Что они там говорили? Кто-то спрыгнул с моста? Какой ужас!

До моего сознания стало медленно доходить мысль, а не про меня ли это говорили? Я напрягла извилины, пытаясь вспомнить, как оказалась в больнице, но ощутила лишь невыносимую мигрень. Меня затошнило, в ушах зазвенело. И как меня угораздило? Может под машину попала? Судя по тому, как ныло все тело, очень даже может быть. И тут на ум пришел пугающий вопрос: «Кто я?».

Судорожно сглотнула. С ужасом осознала, что я не помнила своего имени. Разве такое возможно? Забыть имя? Я так отчаянно пыталась хоть что-нибудь вспомнить, что в висках сильнее запульсировало, а дыхание стало рваным. Моя грудная клетка подымалась и опадала в бешеном ритме. Приборы над головой запищали, а я застонала. Издевательство какое-то. Самый противный звук на планете!

Ко мне мгновенно подскочил Белов. Он смотрел с тревогой, а я поняла, что дело плохо.

— Уколите ей от давления, а то зашкаливает. Если так и дальше пойдет, то сердце не выдержит таких перепадов, — строго сказал мужчина.

Рядом со мной возникли две девушки. Одна несла капельницу, другая шприц.

Пока они подключали капельницу к катетеру, торчащему из моего запястья, Белов обхватил холодными пальцами мой подбородок и заставил сфокусироваться на нем.

— Тише! Тише! Что случилось? Тебе больно? — нахмурившись, спросил он.

А я не моргала, ждала следующий вопрос.

— Хорошо, значит, не это беспокоит… — задумчиво проговорил он.

Я смотрела на него с мольбой. Имя! Как меня зовут?! Мурашки поползли по телу из-за паники.

— Тебе страшно? — предположил он, а я дважды моргнула.

Да! Мне чертовски страшно, потому что я не знаю, кто я и откуда взялась.

— Все будет хорошо. Дыши ровнее. Я тебя вылечу, поставлю на ноги. Верь мне! — успокаивающе проговорил доктор.

Тело казалось ватным, и любое действие давалось с огромным трудом. Последовала совету Алексея Юрьевича и делала вдохи и выдохи равномерно.

— Вот и отлично, — улыбнулся врач, заметив, как старательно я дышала. — Твоя семья о тебе очень переживает, места себе не находит, мне с трудом удалось удержать твоего брата за дверями реанимации. Рвется к тебе. Обещал даже упрятать меня в тюрьму, если я не позволю ему увидеть тебя. Настырный он у тебя, — улыбнулся Алексей, а я часто заморгала и вскинула брови.

У меня есть брат? Медленно стало доходить осознание того, что я понятия не имела кто моя семья. Липкий страх окутал душу. Что я вообще знаю о себе? Напрягла мозг, пытаясь найти хоть что-нибудь. Резкая боль поразила все тело, и я поморщилась. Пусто! Как так? Почему ничего нет? Что я люблю? Что ненавижу? Мой любимый цвет? Чем занималась? Стоп! Я ничего не знаю. Как же так?

Наверное, у меня застыл шок в глазах. Я смотрела на доктора с недоумением.

— Яна, ты можешь говорить? — нахмурившись, уточнил Алексей.

А я часто заморгала. Яна? Меня зовут Яна? Надеялась, что имя поможет мне понять кто я, однако ошиблась. Мне эта информация не помогла. Попыталась пошевелить языком. Он еле-еле двигался. Да что со мной?

— Кто я? — задала вопрос осипшим голосом и снова поморщилась.

Любое движение отдавалось острой болью в голове, и тошнота подкатывала к горлу.

Белов застыл и внимательно посмотрел на меня.

— Ты ничего не помнишь? — вроде спросил, а интонация утвердительная.

Я дважды моргнула, потому что ответить не было сил. Алексей почесал затылок, набрал воздуха в легкие, а потом ошарашил меня новостью:

— Ты — Яна Фролова. Тебя доставил ко мне рыбак. Сказал, что на его глазах девушка сбросилась с моста. Хорошо, что у него лодка была с мотором, он быстро доплыл к тому месту, куда ты упала. Нырнул за тобой и вытащил из воды. Вызвал скорую и милицию. У тебя серьезная черепно-мозговая травма. Честно признаться, обычно человек умирает после такого, а ты каким-то чудом выжила. Я не знаю, какие последствия будут. Радует то, что ты в сознании. Я боялся, что ты очнешься «овощем» и не будешь соображать. А ты все понимаешь, и это радует. Сейчас проверим, есть ли связь с телом и не потеряла ли ты чувствительность конечностей. У тебя было внутреннее кровотечение, я его остановил. Слава Богу, органы не пострадали, и кости целы. А вот голова… Тошнота, головокружение, обмороки, сильные мигрени — будут твоими спутниками в ближайшие несколько месяцев, а может и лет. Ты провела в коме три недели. Рад, что вышла из нее, хотя весь персонал сомневался.

Я прыгнула с моста? Зачем? Ничего не помню… Почему хотела умереть? Почему же так сложно?

— Я сейчас буду прикасаться к тебе карандашом, а ты моргай, если чувствуешь, — заявил Белов.

Он начал с правой руки. Постукал по пальцам, и я моргнула, дав понять, что ощущаю эту часть. Тоже самое проделал с правой ногой. Поднялся до колена. Левая нога не потеряла чувствительность и это радовало. Пошевелить не могла, потому что сил не хватало. Когда карандаш коснулся моей левой руки, я еле уловила этот момент. Испугано посмотрела на доктора. Мне казалось, что я ее отлежала. Какая-то ватная и неживая. Только бы не лишиться руки!

— Пошевели пальцами, — приказал он мне строгим тоном.

Я напряглась, пытаясь найти связь со своей конечностью. Нить возникла, но очень слабая. Пошевелила еле-еле.

— У тебя был разрыв связок на этой руке. То, что ты можешь пошевелить пальцами уже хорошо. Со временем восстановится. Поэтому не паникуй! Это нормально. Я боялся, что ты парализована, однако это не так. Слабость из-за большой кровопотери. Значит так! Отдыхай, ни о чем не думай, и старайся больше спать. Во сне организм быстрее восстанавливается. Память, может быть, вернется, но не исключено, что сведения утеряны навсегда. Время покажет. Мне пора на обход других пациентов, но к тебе еще загляну. Договорились?

Я моргнула и тяжело вздохнула.

Дальше потянулись однообразные будни. Мне делали уколы, ставили капельницы, поначалу кормили через зонд, так как самой не удавалось жевать. Процедура кошмарная, но приходилось терпеть. Я поймала себя на мысли, что каждый день с нетерпением ждала Алексея. Его очаровательная улыбка и добрый взгляд заряжали меня позитивом. Мужчина просил меня не сдаваться, и я старалась ради него. Почему-то не хотелось его подводить. Спустя неделю я научилась принимать пищу сама. Жила на обезболивающих, голова болела круглосуточно. Иногда из-за мигрени не могла уснуть. Зато левая рука стала восстанавливаться, и меня это радовало. Когда удержала в ней бокал и не уронила, чуть не расплакалась от радости. Потому что до этого не получалось брать предметы. Похвала Белова стимулировала меня.

Когда мужчина дежурил в отделении, это были мои любимые дни. Потому что Алексей приходил ко мне по вечерам, садился на стул рядом с моей кроватью, и мы болтали часами напролет. В основном я слушала, а он рассказывал, как учился, что всегда мечтал спасать людей, поделился своими переживаниями о том, что не удалось забрать у смерти пятнадцать человек. Он не хотел, чтобы я стала шестнадцатой. Благодарил меня, что не увеличила его счетчик. Пожаловался, что из-за работы некогда строить личную жизнь, так как постоянно пропадает на дежурствах. Этот человек стал для меня каким-то родным и привычным. Кроме него в моей жизни никого не было. Медсестры выполняли свою работу и не посвящали мне столько времени, сколько Белов. Я провела в реанимации еще две недели, из-за постоянных сбоев в организме меня боялись переводить в обычную палату.

— Может быть, завтра переведу тебя в стационар, — сказал Алексей Юрьевич, пролистав мою карту. — Только пообещай мне, что после того как я тебя выпишу из больницы, ты не попытаешься себя убить! А то вся моя работа пойдет насмарку. Это очень обидно. Я не знаю, что тебя толкнуло на самоубийство, но поверь мне, безвыходных ситуаций нет. Всегда можно найти решение проблем.