Книга камней - Джеймс Лэйна Дин - Страница 51

Чуткие пальцы врача поднялись выше по руке королевы к шее и плечам, глубоко вдавливая и разминая мышцы, затем переместились на подбородок. Джессмин не обращала на это внимания, ей все время чудился знакомый тонкий голосок, зовущий свою маму. Надежда, что Гэйлон уступит и применит свое искусство некромантии, до сих пор не оставила ее.

Скоро начнутся похороны. В жарком ксенарском климате мертвецов старались похоронить как можно скорее, но Джессмин все откладывала и откладывала траурную церемонию. Теперь откладывать было больше нельзя. Великий посланник был слишком стар, к тому же недомогание приковало его к постели, но Роза, Катина и Сандаал в траурных платьях уже ждали. Тейн, чье лицо застыло и превратилось в ничего не выражающую маску, выхаживал по галерее из стороны в сторону. Гэйлон и Дэви — последние двое, кто должен был участвовать в скромных похоронах, отправились в темницы, чтобы выпустить оттуда узников.

Джессмин не в силах была понять, что заставило Гэйлона так резко изменить свое решение. Среди тех, кого он собирался выпустить, мог оказаться человек или даже несколько, которые убили его маленького сына.

При мысли об этом Джессмин почувствовала гнев, причиной которого был и отказ Гэйлона оживить Робина. Она понимала, что король не мог поступить иначе и что это решение причиняет Гэйлону страдания еще большие, чем ей, но сердце Джессмин отказывалось с этим согласиться, и гнев, который она испытывала, помогал ей легче пережить потерю.

В саду за стенами дворца печально протрубила труба. В покои королевы вошел герцог Госнийский; вдвоем с Нильсом они помогли Джессмин подняться с кушетки. Голова у нее слегка закружилась, и Дэви поддержал Джессмин под локоть.

— Миледи? — спросил он. — Как вы себя чувствуете?

Джессмин молча кивнула, боясь, что снова заплачет.

— Вы должны помочь ей добраться до кареты, — шепнул Нильс Хэлдрик герцогу.

— Мама? — Тейн неуклюже взял королеву за второй локоть, хотя ему приходилось тянуться вверх.

После этого все смешалось в памяти. Джессмин смутно помнила карету, в которой она сидела в окружении фрейлин и прижимала к груди Лилит. Тейн сидел напротив нее, а в безоблачном высоком небе повисло неподвижное солнце. Убранный цветами гроб с тельцем Робина двигался впереди процессии, а Джессмин жадным взглядом обшаривала лица людей, которые в угрюмом молчании столпились по обочинам улиц Занкоса. Взгляд королевы как будто спрашивал: «Это ты убил моего сына? Или ты?»

Джессмин, однако, была удивлена и растрогана тем, что в глазах многих ксенарцев она увидела настоящие, искренние слезы. Ей казалось странным, что кому-то в этой чужой стране окажется небезразличной смерть младшего принца, которого большинство из жителей города видели один раз мельком или не видели вообще. К тому же для них он был сыном женщины, которую большинство из ксенарцев не желали видеть своей королевой. Однако многие женщины плакали совершенно открыто, а холодок на щеках подсказал королеве, что из ее собственных глаз не переставая текут слезы.

В какой-то момент Джессмин обернулась назад и увидела, что Гэйлон и Дэви следуют за ними верхом на лошадях, оба одетые в черное и с волосами, подвязанными черными лентами, как требовал ксенарский похоронный обряд. Те, кто узнал Рыжего Короля, разглядывали его кто с любопытством, кто со страхом, но большинство старались сохранить на лице нейтральное выражение. Похороны не были подходящим местом для проявления враждебных чувств, и ксенарцы старались уважать горе королевской четы.

Довольно много народа последовало за процессией из города на равнину. Здесь был сложен небольшой погребальный костер, на вершину которого положили крошечный гробик Робина. Король поджег костер при помощи факела, не прибегая к своему Камню, и отступил на шаг назад, глядя на то, как языки пламени пожирают тело его сына. Сандаал стояла подле Джессмин и держала ее под руку — для того чтобы поддержать королеву и одновременно пресечь любую ее попытку броситься вперед.

Джессмин, однако, стояла совершенно неподвижно. Теперь она вынуждена была окончательно смириться с потерей своего смешного огненно-рыжего мальчугана, который так любил хвататься за ее платье цепкими пальчиками и чьи объятия и мокрые поцелуи доставляли ей столько радости.

— Нет, — прошептала Джессмин и рухнула как подкошенная прямо на руки леди Д'Лелан.

Герцог Госнийский крепко прижал Тейна к своей груди. Он присел перед мальчиком на корточки в углу двора, где был накрыт скромный поминальный обед. Лорды и леди Ксенары проходили мимо них с сочувственным выражением лиц, которое у многих было напускным, но у многих — искренним. Принц не отпускал Дэви довольно долго, спрятав лицо на его плече. Он не плакал, просто он отчаянно нуждался в опоре, в чем-то надежном и прочном, ибо мир вокруг него вдруг оказался хрупким и подверженным самым неожиданным переменам. Герцог без труда улавливал эти настроения мальчика, как, впрочем, и всегда в последнее время. В этот момент принц пытался найти в себе силы и вести себя, как подобает мужчине и будущему королю, сражаясь со своим безутешным детским горем, растерянностью и чувством вины.

Что бы ни сказал ему сейчас Дэви, вряд ли это могло помочь. Одно лишь время способно было притупить боль утраты, однако сознание собственной беспомощности угнетало герцога.

Джессмин, держа в руках маленькую тарелочку с холодной закуской, подошла к ним. После того как она потеряла сознание на похоронах, королеве каким-то чудом удалось вновь овладеть собой. Безусловно в пламени погребального костра было что-то бесповоротное и окончательное, что помогло ей хотя бы отчасти вновь обрести себя, распрощавшись с тщетной надеждой. Грациозная и величественная — настоящая королева страны — она своими руками подавала блюда ксенарским аристократам. Ее походка тоже ничем не выдавала ее внутреннего состояния, разве что стала чуть более медленной.

— Не хотите ли что-нибудь съесть, милорд? — спросила Джессмин негромким, но ясным голосом.

— Благодарю вас, — отозвался герцог.

Объятия Тейна немного ослабли, и Дэви потянулся за тарелкой.

Королева положила руку на голову старшего сына.

— Ты не голоден, Тейн?

— Нет, мама, — ответил мальчик, наконец оторвавшись от герцога.

— Ты должен поесть, дорогой.

— Обязательно. Только попозже. Я обещаю, ма.

Джессмин кивнула. Взгляд ее снова стал рассеянным, обращенным внутрь себя. Она двинулась дальше и заговорила с группой прекрасно одетых леди; ни одну из них Дэви не знал.

— Я хочу поехать на Соджи, — внезапно сказал Тейн. — Я хочу оседлать ее и умчаться прочь, чтобы никогда не возвращаться назад.

Герцог поставил свою тарелку на ближайший низенький столик.

— И куда же ты поедешь?

— Куда-нибудь. Лишь бы подальше отсюда.

— Куда бы ты ни уехал. Тейн, ничего не изменится, — негромко сказал ему герцог. — Робина нельзя вернуть. А твои родители потеряют еще одного сына. Мне кажется, ты не хотел бы причинить им подобное горе.

— Нет, — вздохнул принц, совершенно обессилев от горя.

— Почему бы тебе не прилечь на одной из кушеток? Я думаю, никто не станет возражать.

Тейн механически кивнул головой и пересек широкий двор, направляясь к стоявшим у стены мягким скамьям. Дэви проследил за ним взглядом и заметил Гэйлона, который сидел в укромном уголке двора. Рядом с ним в кресле расположилась Сандаал. Наклонившись друг к Другу, они о чем-то негромко беседовали, и леди Д'Лелан прикоснулась к руке короля своими легкими пальцами.

Дэви внезапно почувствовал укол ревности, хотя и понимал, что фрейлина королевы просто пытается немного утешить супруга госпожи. Он знал, что ревность не приносит ничего, кроме мук и взаимного недоверия, и усилием воли подавил в себе это чувство. В конце концов, между ним и Сандаал почти ничего не было с тех пор, как они прибыли в Занкос.

Возле стола Дэви заметил Ларго Менсена, который накладывал на свою тарелку все, до чего мог дотянуться. Даже если полнотелый купец и не был в восторге от общества, однако, судя по всему, еде он отдавал должное. Повинуясь безотчетному импульсу, Дэви снова взял в руки свою тарелку и подошел к нему.