С 3 (СИ) - Живцов Николай - Страница 3

- Хорошо, спроси, - прикусив губу, она улыбалась.

- Подожди, не слезай, - остановил я ее. – Сейчас туфли подам.

Грачева посмотрела вниз и только теперь увидела раскиданные по полу осколки от вазы.

- Это мы ее разбили? – потрясенно спросила комсорг.

- Ага, в порыве страсти, - я ухмыльнулся.

Девушка смутилась. Поэтому расставание вышло скомканным. Грачева спешила покинуть гнездо разврата.

Закончив приводить себя в порядок, я занялся кабинетом. Открыл окно на проветривание, достал веник и приступил к уборке.

Скрыть следы успел вовремя.

Зашла Журбина, окинула кабинет взглядом, к чему-то принюхалась, с подозрением осмотрела меня с ног до головы, поморщила лоб, слегка тряхнула головой и, наконец, пришла к выводу, что ей показалось.

- Ты уже знаешь, что тебя поставили десятого на дежурство? – спросила она.

- Теперь знаю, - не особо радостно ответил я. Опять мною закрыли дыру, прям, повторяю судьбу Кривощекова.

- Так вот, Альберт, - Журбина придала голосу строгости. – Очень тебя прошу ни во что не вмешивайся. Не устраивай в городе погонь, ни в кого не стреляй и по возможности не покидай пределы здания, а еще лучше, своего кабинета. Решается вопрос об утверждении меня в должности и мне не нужны новые проблемы. Ты меня понял?

- Вполне, - кивнул я. – Обещаю, что дежурная смена будет выковыривать меня из кабинета. По собственной воле я отсюда ни за что не выйду.

-Тааак! - в голосе начальницы прорезались гневные нотки. – Вот этого не надо! Не смей доводить мою просьбу до абсурда! Я просто прошу тебя отдежурить в кои-то веки спокойно!

- Людмила Андреевна, расслабьтесь, все будет хорошо, я приложу к этому все усилия.

Несмотря на мои успокаивающие слова, начальница застонала.

Глава 2

Напряжение вчера сбросил и теперь спокойный сижу, жую котлету. Из кабинета, как и было обещано Журбиной, не выхожу. Оформил принесенные мне за утро материалы и теперь под бубнеж радио обедаю.

На днях в паре кварталов от дома случайно наткнулся на кулинарию и с удивлением обнаружил, что в ней продавали не только выпечку, но и полуфабрикаты и даже готовую еду.

Сам я готовить не особо люблю, тем более заниматься этим изо дня в день. Поэтому с ходу затесался в ряды постоянных клиентов. Моя необычная для этого времени приветливость оказалась полезна и в общепите. Вчера, задержавшись на работе, я пришел в кулинарию, когда там уже все раскупили. Можно было разворачиваться и уходить, но тут передо мной явилось чудо. Продавец, суровая баба в теле, расцвела при моем появлении и, проворковав грудным голосом «Минутку, молодой человек», вынесла из подсобки специально для меня собранный набор продуктов. Я аж обалдел от такого сервиса. Успел уже привыкнуть совсем к другому, а тут обслуживание как в пятизвездочном ресторане. Так что пришлось благодарить и делать комплименты, от которых продавщица вся зарделась, а я под обстрелом призывных взглядом начал пятиться к выходу.

По радио закончился концерт, и дикторы, мужчина и женщина, вновь принялись поздравлять сотрудников милиции с их профессиональным праздником, но в это раз зачитывали слова благодарности уже не от руководителей страны, а от простых советских тружеников.

Минут десять и с поздравлениями закончили, но вместо продолжения концерта началась передача о детско-юношеском туристическом клубе с непонятным названием Чергид.

Я как раз доел последнюю котлету, вышел из-за рабочего стола и собрался прогуляться до туалета.

- Расшифровывается очень поэтично «Через реки, горы и долины», - задорным голосом продолжала вещать ведущая. - Вот уже десять лет, как участники клуба, юные пионеры ходят в походы по Ставропольскому краю, где их учат ставить палатки, разводить костер и готовить на нем еду. А руководит этим замечательным клубом мастер спорта по горному туризму Сливко Анатолий Емельянович. Товарищ Сливко является членом коммунистической партии с 1973 года…

Возле самой двери я словно завис, пытаясь выудить из памяти что-то глубоко в ней засевшее.

- Сливко, Сливко, - проговаривал я, начав расхаживать по кабинету. – Да это же маньяк! – я резко остановился.

На криминологии мы изучали серийные убийства и психологию лиц их совершающих, а Сливко, наряду с другими маньяками, был одним из наших учебных пособий.

И что мне с этим знанием делать? Поделиться с кем-то или самому отрабатывать? Вот только законных оснований влезть в расследование убийств у меня не было. Служу я не в Ставрополе, где живет Сливко и я не прокурорский следователь.

- Чертово радио, - сплюнул я и вновь принялся наматывать круги по кабинету. И без того проблем выше крыши, еще и это. Лучше бы не слушал его.

Сгонять что ли в Ставрополь? Хотя Сливко вроде не из столицы края. Впрочем, узнать его местожительство не проблема. Больше волнует, как я объясню местным правоохранителям свои знания. И как их убедить провести у него обыск и найти киноматериалы, которые маньяк наснимал за десять лет истязаний и убийств? Прикинуться случайным свидетелем его зверств тоже не выход. Я банально не помню точных дат совершения им преступлений.

Неожиданно заработала громкая связь, следственно-оперативную группу вызвали на кражу и мысли о маньяке пришлось отложить.

То, что дело сильно запутано, я понял, как только мы прибыли по адресу. На первый взгляд ничего необычного коммунальная квартира, куда мы вошли, в себе не таила. Но так думалось ровно до того момента, как старуха, что нас вызвала не подвела к своей комнате.

Мы со Скворцовым и экспертом-криминалистом Котляр в недоумении уставились на дверную ручку, что была опутана нитками.

- Это что? – первой спросила о непонятном Инна.

- Пряжа. Я из нее носки вяжу, - охотна пояснила старуха-божий одуванчик. Маленького роста, сгорбленная, с морщинистым лицом и седыми волосами под головным платком. Кроме цветастого платка на ней был старый потертый плащ. Опиралась Лукерья Матвеевна Прошкина на тросточку, а на пол возле ее комнаты была сгружена заполненная продуктами холщовая сумка.

- Вернулась я, значит, из магазина, - принялась она объяснять дребезжащим от старости голосом, - а узелков-то не десять, а всего восемь! – посмотрела она на нас расстроенно. – Я давно Катьку подозреваю, что та у меня вещи ворует, - старушка обвинительно качнула тростью в сторону соседской двери.

Та мгновенно открылась и на пороге материлизовалась дородная женщина лет пятидесяти с накрученными на бигуди волосами и в домашнем, длиною до самых тапок, халате.

- Да что вы слушаете эту ненормальную?! Она уже всех замучила с этими узелками! Вы у участкового нашего спросите, сколько раз он с ней их пересчитывал. Уходит - завяжет, приходит – считает. Жизни совсем от нее не стало! – последнее соседка уже кричала.

- Узелки я завязываю, чтобы точно знать, лазила ты в мою комнату или нет! Вот сегодня я завязала десять, а пришла – узелков восемь. Значит лазила! Чего украла, говори!

- Ничего я у тебя, ненормальная, не крала! – выпучив глаза, закричала соседка.

- Товарищи милиционеры сейчас разберутся! – в ответ победно крикнула старуха.

А мы втроем стояли и хлопали глазами, смотря на эту перепалку.

- Лукерья Матвеевна, что у вас пропало? – вспомнил я о том, зачем мы сюда приехали.

- Так я, милок, не знаю, - неподдельно удивилась старуха моему вопросу.

- Вы позвонили в милицию и заявили о краже, - терпеливо напомнил я ей.

- Да, звонила, - и не подумала она отпираться. – Я же вам объясняю, - посетовала старуха на нашу несообразительность, - когда я уходила, завязала десять узелков, а пришла – их уже восемь! А значит в комнату опять эта прошмандовка лазила! – потерпевшая ткнула в сторону соседки основанием клюки.

- По-моему она не в себе, - к моему уху наклонился Скворцов.

А то я не вижу. Но просто так уйти тоже не могу.

- Лукерья Матвеевна, открывайте дверь. Будем устанавливать, была ли кража, - не обращая внимания на вытянутые лица коллег, попросил я старуху.