Грех Захарова (СИ) - Голд Лена - Страница 21

– И что? Если тебе выгодно сегодня меня продать, то ты это сделаешь, верно? Ради своего кармана. Так почему бы Валиеву не сделать то же самое? М? Тебя ничего не спасет, Матвей. Смирись уже. Считай себя мертвым. Это в лучшем случае. В худшем, – усмехаюсь. – Захаров заставит тебя гореть в аду каждый проклятый день.

– Ни хрена твой Захаров мне не сделает, – рычит, надвигаясь на меня. Я пячусь назад, потому что его взгляд мне не нравится. – Валиев меня семь лет из дерьма вытаскивает. И Гена тоже. Так что… Захаров…

Моя рука тянется к цепочке. Сжимаю кулон. Все происходит как-то неосознанно. Глаза Матвея опускаются на мою шею. Я делаю пару шагов назад, прокручиваю в голове, что бы ему сказать. Потому что он меня сейчас убьет… В прямом смысле этого слова…

– Что у тебя на шее?!… Что за…

– Матвей, – перебиваю. Руки начинают дрожать. – Знаешь… Ты несколько минут назад задал мне очень интересный вопрос. Раздвинула ли я ноги перед ним… Хочешь, отвечу честно? – тяжело сглатываю. Сама выношу себе приговор, знаю. – Напротив тебя не стоит та невинная Мирослава, братец. Продать ты меня теперь не сможешь. Так что…

– Что ты сказала?

– Что слышал, – измученно выдыхаю.

Все только начинается. Боль, кровь…

ГЛАВА 17

Я убегаю в ванную, закрываю дверь на замок. Схватившись за цепочку, дергаю ее со всей силы, чувствуя острую боль в шее. Цепочка рвется. Открываю воду и бросаю ее в раковину. Достаточно, Захаров. Дальше тебе слушать незачем.

– Мирослава! Открывай! – приказывает брат. Он в бешенстве. Мне кажется, догадался…

Я вжимаюсь спиной в холодную кафельную стену. Хоть в горле и застрял комок, слез нету. «Ничего страшного сейчас не случится. Матвей бил меня много раз. Буду считать, что я опять накосячила и за это расплачиваюсь», – шепчу себе под нос, то ли успокаивая, то ли готовясь…

Зажмуриваюсь. Слышу грохот, распахиваю глаза.

– Сучка! Ты что вообще творишь? Решила против меня играть, да? А ведь я могу твою вот эту… – резкая пощечина обжигает щеку. Отшатываюсь, но даже не пытаюсь сопротивляться. Бесполезно. Я как букашка рядом с ним. Все равно побоев мне не избежать. Так пусть бесится еще сильнее от того, как я гордо вздергиваю подбородок. Смотрю в его обезумевшие глаза без капли страха. – Вот эту башку тебе снести могу. Сука!

Удар в плечо. Я падаю на пол, куда-то врезаюсь головой. Ничего не вижу. Только темнота и прыгающие передо мной разноцветными кружки. Где-то кричит Маша, просит брата остановиться. Но куда там…

Еще один удар, снова в лицо. Дышать становится нечем. В тесном помещении воздух испаряется.

Матвей хватает меня чуть выше локтя, заставляет подняться. Дальше… Очередная пощечина. Тяжелая такая. Снова падаю. В ушах начинает звенеть.

– Сука! Тебя давно надо было прикончить. Захаров помешал. Иначе ты давно мертвая валялась бы где-нибудь. Тварь! Он еще расплатится. Я его…

– Господи, Матвей! Матвей, прекрати! Убьешь ее! Матвей!!! – Машка кричит, а я уже проваливаюсь в темноту. Кажется, навсегда. – Полиция! Сирены! Они… За тобой пришли!

– Вот же… – матерится сквозь зубы. – Твоих рук дело, да, Мирослава? Ты бессмертной себя считаешь, дрянь? – снова удар в лицо. Откашливаюсь, чувствуя во рту вкус крови.

– Беги, идиот! – сестра кричит еще сильнее. Мне кажется, она даже бьет брата. Умом понимаю, что Машка хочет его отстранить от меня. И другого выхода у нее нет, кроме как отправить его из этого дома подальше, ссылаясь на ментов. Верно. Он сбежит. Ведь брату собственная шкура важна. – Уходи!

Дальше я ничего не слышу. На какое-то мгновение то ли теряю сознание, то ли еще что-то со мной происходит. Но прихожу в себя уже в гостиной. Еле открываю глаза и сразу замечаю перед собой сидящую на краю дивана сестру. Она плачет, влажной ватой вытирая мой подбородок.

– Где он? – тихо спрашиваю я.

– За решеткой, – мужской голос доносится сбоку. Обернуться нет сил, но я заставляю себя. – В больницу тебя надо увезти. Сестра была против. Сказала, ты ругаться будешь, когда в себя придешь, – грустно усмехается. – Подняться сможешь? Давай помогу…

Медовые глаза смотрят с сочувствием. Губы мужчины превращаются в две тонкие полоски. Почему-то он отворачивается от меня. Точнее, отводит взгляд. Так делают, когда врут или же чувствуют себя виноватым.

– Она не пойдет, – отвечает вместо меня Машка. – Ненавидит больницы.

– Нужно. Я хочу убедиться, что с ней все хорошо. А потом увезти вас в участок. Девятый час. Надо показания ваши взять, чтобы…

– Я могу… Показания, – схватившись за плечо, пытаюсь встать с дивана.

– Не надо, Мир. Ну, пожалуйста, – всхлипывает сестра. – Мира. Мирочка, ты себя в зеркало видела? Давай оставим на потом. Ведь можно же через пару дней хотя бы, да? – обращается к мужчине.

– Маш, они сто раз в сутки видят избитых женщин в участке. Думаешь, пялится на меня будут? Ну и пусть, – невесело усмехаюсь. – Я… Переоденусь только. Потом можем ехать.

– Давай все-таки сначала в больницу, – настаивает мужчина.

– Нет, я туда не поеду. Пару пощечин съела. Ничего страшного, – касаюсь рукой лица. Оно словно горит. – Только показания, да?… А потом домой меня привезете?

Он кивает.

Еле дохожу до спальни, падаю пятой точкой на кровать. Маша помогает стянуть кофту. Помогает одеться. Я чувствую себя маленькой девочкой. Беззащитной такой, слабой. Однако эта девчонка упорно пытается выставить себя сильной. Ничего подобного… С виду она храбрая. С острым языком. А на самом деле нуждается в заботе…

– Прости меня, Мира, – шепчет сестра. Ее глаза наполнены слезами, лицо красное. – Я не смогла его остановить.

– Глупышка, – вытираю влагу с ее лица. Плечо ноет, голова тоже. Но завтра будет еще больнее… – Его невозможно остановить, когда он в бешенстве. Зато избавились.

Избавились… Мечтали об этом давно, но почему-то сейчас совсем не весело от новости, что брата теперь никогда не будет в нашей жизни. Это не факт. Тимур сам признавался, что он слишком скользкий.

Захаров… Моя самая большая боль – ты.

– Я тоже еду. Ведь мои показания тоже нужны? Чем угодно помогу. Но сестру я одну не оставлю! – восклицает Маша.

Мужчина кивает несколько раз, пробегая по мне взглядом. Он качает головой, однако ни слова не говорит.

Пока мы сидим в его огромном джипе, он выходит и с кем-то разговаривает по телефону. Недовольный. Ежеминутно оборачивается в нашу сторону. Мне кажется, он на кого-то злится. Часто сжимает челюсти, рычит сквозь зубы. Курит сигарету за сигаретой.

– Он странный… – замечаю я. – Ему должно быть пофиг.

– Но ему не пофиг, Мир. Потому что… – она замолкает, отводит глаза.

– Договаривай, Маш.

– Не думаю, что тебе понравится.

– Ты все равно говори.

Сестра тяжело вздыхает. Берет меня за руку, слегка сжимает.

– Его зовут Тимофей. Он тебя из ванной комнаты вытащил и на диван уложил. А потом ему звонили. Мне кажется, это был Тимур. Ведь Захаров – это его фамилия? Они ругались. Думаю, Тимур хотел приехать, но этот, – ведет подбородком вперед, указывая на мужчину, – запретил. Сказал, что все необходимое он уже натворил. Дальше вмешиваться не нужно. Мир, почему ты мне все не рассказала в тот день, когда мы в ресторане встретились?

Выдохнув со стоном, на секунду прикрываю веки. Что тебе рассказать, Маша? Ты бы себе места не находила… Забыла бы о себе, из-за меня начала бы страдать. Нет, хватит с тебя боли, сестренка. Моя очередь. У каждого своя судьба, свои мучения. Я надеюсь, однажды мы встретим нормальных мужчин, которые помогут нам забыть эти дни…

– Теперь знаешь, – кладу голову ей на плечо. – Интересно, как отреагирует мама, увидев меня? И… Когда узнает, что Матвей теперь за решеткой?

– Ничего не будет. Не впервые же менты охоту ведут на брата. И не впервые за решетку отправляют. Она даже не удивится. А вот твое лицо… Пожалуйста, давай поедем в больницу? Пусть выпишут что-нибудь.