Не лечится (СИ) - "Северный Орех" - Страница 6

Матвей перестал улыбаться и осторожно прижал к себе рюкзак, словно там было что-то хрупкое.

— Нервничаю часто. С питанием что-то, аппетита нет. Чувствую, как сердце сильно бьётся иногда, — он явно наугад перечислил несколько симптомов.

— Для определения более точной картины нужно сдать вот эти анализы, — Полянский начал быстро заполнять бланки и монотонно перечислил предстоящие процедуры. — Биохимический анализ крови: на общий белок, мочевину, креатинин, общий билирубин, прямой билирубин, АСТ, АЛТ, щелочную фосфатазу, глюкозу, триглицериды, холестерин. Потом общий анализ мочи и кала. Баночку можете взять в процедурном кабинете. ЭКГ и флюорография, само собой. Мазки вот по этому списку. УЗИ щитовидной железы. Гастроскопию обязательно. Это для начала. Потом посмотрим.

— Блямба! Док, а гастроскопия — это…?

— Кишку с лампочкой глотать, — отрубил Полянский с садистским удовольствием наблюдая за скривившимся пациентом. Он надеялся, что Соколов не заметил его затаëнного торжества.

Терапевт знал, что Матвей не пойдёт сдавать никакие анализы, а потому сыпал терминами, используя их в качестве устрашения. Конечно, это было непрофессионально, но и Соколов сюда пришёл не за помощью.

— Я смотрю, ты сегодня вообще не в настроении? — тихо спросил Матвей, с силой сжимая лямки рюкзака.

— Абсолютно! Но к вашему лечению, Соколов, это не имеет никакого отношения!

— Понятно. Я с суток сегодня. Пока ждал в очереди, чуть не заснул. Стоя, как лошадь. Увидеть тебя, колючку, хотел, а ты не в настроении. Жаль, ну ладно… Я тут подумал… Если ты не захотел пить со мной кофе в лучших традициях, то я решил подарить тебе цветы.

— Соколов, вы вообще обнаглели? — прошипел Полянский, наклоняясь к паршивцу через угол стола. — Покиньте мой кабинет немедленно!

— Обычные цветы. Чтобы приятно тебе сделать, — он отмахнулся от змеиного шипения терапевта. — А потом подумал, как я с ними пойду? Думал-думал и… В общем, вот.

Явно смущаясь, Матвей достал из рюкзака маленький горшочек с кактусом, покрытым светлыми иголочками, как пухом. Сверху распускался маленький и невзрачный, зато настоящий цветок. Его полупрозрачные лепестки просвечивали на солнце и казались чрезвычайно хрупкими.

— Это что? — севшим голосом спросил Полянский, не отводя взгляд от нежной красоты.

— Кактус. Я сначала розы выбирал, хотя и сомневался. А потом увидел эту кроху и сразу о тебе вспомнил. Такой же колючий, и такой же… — он не договорил, внезапно закашлявшись. — К тому же, говорят, кактусы нейтрализуют какую-то фигню от компьютеров. А ты весь день перед монитором.

— Он мне не нужен. Забирайте обратно, — буркнул терапевт, втайне желая провести подушечкой пальца по пушистым иголочкам. Наверняка они только так выглядят, а на самом деле жëсткие.

— Нет. Он для тебя.

— Я его выкину.

— Не выкинешь.

— Откуда бы вам это знать, Соколов?

— Ниоткуда. Просто знаю. Ладно, не буду задерживать. До свидания, док.

— До свидания, — машинально отозвался Полянский и мрачно уставился на закрывшуюся за Матвеем дверь.

Александр Юрьевич чувствовал, что у него что-то треснуло внутри. Он пока не понимал, хорошо это или плохо, но что-то определённо изменилось.

Кактус переехал на подоконник, возле стола Полянского. Его красотой и необъяснимым появлением бурно восторгалась вернувшаяся Венера Леопольдовна, и это почему-то очень не нравилось терапевту. Хотелось отгородить свой подарок от чужого внимания.

Днём позже кактус переехал дальше по подоконнику, ближе к столу медсестры. Полянский сделал вид, что ничего не заметил, а вечером молча сунул его в пакет и унёс домой.

С того дня кактус, названный «Блямбой», стал жить на кухне, рядом с салфетками и солонкой. И уже следующим утром, во время своего первого и любимого приёма пищи, Полянский смотрел на пушистую колючку, тщетно стараясь не думать о том, кто её подарил.

========== Часть 3. Алиби-чего? ==========

Август — золотая пора в их всеми забытом городке. Природа чувствует себя уверенно, как никогда раньше, и кажется, что осень никогда не наступит. Но в сентябре это буйно цветущее великолепие ярко полыхнëт красками, а затем пожухнет, чтобы укрыться первым снегом. Это будет позже, а пока летнее солнце пригревает с самого утра, а птицы поют весело и беззаботно.

И даже в такую погоду люди умудряются болеть и вызывать врача на дом. Почему-то в их городке не слишком популярно вызывать терапевта, в отличие от той же скорой. Или педиатра. Вот они да, сбиваются с ног, бегая по больным. А Полянский выбирался на свой участок не так уж и часто, тем более летом. Наверное потому, что поход в больницу его возрастным контингентом воспринимался как «выход в свет» и был в приоритете.

Но сегодня поступил вызов на Полевую. Частный сектор, где жили в основном люди преклонного возраста, находился почти в самом центре города — по соседству с рынком.

Судя по данным из регистратуры, некой Вере Ивановне было почти семьдесят. Значит, или дело совсем плохо, или профилактика для родственников. Как ни странно, но подобное часто встречается у пожилых людей, которым не хватает внимания.

Добиться ухаживаний от родственников и лишний раз услышать «Ну как, бабуль? Полегчало?» — именно такую цель преследуют заскучавшие пенсионеры. Это грустно, но Полянский их чисто по-человечески понимал, а потому иногда подыгрывал, сурово хмуря брови, качая головой и укоризненно цокая языком. Как правило, после такого даже самые хладнокровные родственники начинали суетиться вокруг на глазах оживающей бабушки, и все были довольны.

Приближаясь к нужному дому, Александр Юрьевич машинально отметил облагороженную территорию и с десяток клумб, в которых самозабвенно цвели какие-то цветы.

Хорошо, когда у пенсионеров есть хобби. И работа на участке — это отличный вариант! Особенно если для полива есть шланг, а сами работы идут не в полдень, когда солнце любого свалит с ног.

Разношенные галоши на деревянном крыльце, половик, связанный из лоскутков, пакетики с прикормкой для цветов и старая алюминиевая лейка. Обычный быт почти деревенского дома. Вот только новая газонокосилка нарушала общую идиллию. Хотя, наверное, инструмент или косарь оставил, или родственники.

Полянский поискал глазами звонок, не нашёл, и уже хотел постучать, как увидел записку, всунутую в ручку двери.

«Открыто!». Несмотря на преклонный возраст, почерк бабуси был чётким и уверенным. Можно сказать мужским. И это хорошо, ведь уверенные линии говорят об отсутствии дрожи в руках.

Но сам факт, что дверь не открыли, а оставили записку, наводил на опасения. Не теряя времени, терапевт скинул мягкие туфли и поспешил к пациентке.

Пройдя холодный коридор, он для приличия стукнул в дверь и вошёл в дом. Его никто не встретил, но из дальней комнаты послышался какой-то звук, и терапевт поспешил туда. Сознание мимолëтно отмечало простенькие обои, советскую стенку и ажурные занавески, которые покачивались от ветерка, задувающего в открытые окна. В соседней комнате громко тикали часы.

— Здравствуйте! Врача вызывали? Я… — зайдя в комнату, Александр Юрьевич замер, подавившись продолжением фразы.

На полуторной кровати, застеленной ситцевым бельем в цветочек, лежал Матвей, укрытый одеялом почти до подбородка. Он закинул одну руку за голову, а другой держал телефон. На экране мелькнул интерфейс популярной читалки. Соколов выглядел более чем здоровым.

— Привет, док!

— А… а где бабуля?

— Я за неё! — канонно откликнулся Матвей и фыркнул: — Мы как в «Шурике».

— Мы как в «Красной Шапочке», Соколов! Признайтесь, что вы наглый серый волк и сожрали несчастную бабушку! А если серьезно, то где э-э… Вера Ивановна? — Полянский кинул взгляд в блокнот, освежая в памяти имя старушки.

— Бабуси нет.

— Объясните нормально, Соколов! Где моя пациентка и почему её нет?

— Док, не психуй. Нервные клетки не восстанавливаются. Ты же учёный. Сам знаешь.

— Соколов!