Приручение. 2. Исцелю тебя (СИ) - Макнамара Элена - Страница 3

— Да, я… И ты не можешь отказаться, потому что на добро нужно отвечать добром, — попытался пошутить, но вызвал у девушки лишь новые вопросы.

— Почему? Почему вы будете платить за меня?

— Потому что могу! Такой ответ засчитывается?

— Нет, — упрямо покачала головой, и наш спор продолжился бы и дальше, если бы не подоспевшая к столику официантка.

Девушка взяла с подноса суп и поставила перед Богданой. Рядом положила столовый прибор. Потом вручила мне кофе.

— Что-то еще? — с теплом посмотрела на круглый живот моей спутницы.

Богдана отрицательно качнула головой и поспешно поблагодарила официантку. Когда остались вновь наедине, не спешила взять ложку и словно дожидалась моих ответов на всю эту нелепую ситуацию.

— Хорошо, — я отхлебнул кофе, поставил чашку и отодвинул ее на край. — Давай ты будешь есть, а я рассказывать?

Богдана задумалась, прикусила губу, а потом склонившись над тарелкой, втянула носом приятный аромат, исходящий от супа. Взяла ложку в руку, покрутила ее между пальцами и с опаской, все-таки попробовала суп.

— Я врач, — начал говорить, внимательно наблюдая за девушкой. — Психиатр, если быть точнее. В консультации работает мой давний друг…

— И как это связано со мной? — несдержанно уточнила Богдана.

Выставив локти на стол, склонился чуть ближе.

— Я говорю, ты ешь, — ласково напомнил ей, и щеки девушки вмиг порозовели. То ли от смущения, то ли от горячей пищи, в любом случае она стала еще прекраснее.

— Ты знаешь, что врачи иногда не соблюдают врачебную тайну? — уточнил я.

— Не соблюдают? — переспросила Богдана.

— Нет! И очень скоро до меня дошел слух о том, что одна девушка нуждается в помощи. Что эта девушка совершенно одинока, а от врачей получает лишь порицание. Я прав? Они высмеивали твое положение?

— Собака лает, ветер уносит, — отмахнулась Богдана, но я почувствовал болезненные нотки в ее голосе.

Стиснув челюсти, заскрежетал зубами. Я ненавидел это. Ненавидел неравенство и расслоенность нашего поганого общества. Ненавидел осуждения, брошенные молодой, красивой девушке, потому что она оказалась в сложной для себя ситуации. А еще я ненавидел ложь и себя в данную минуту, потому что врал Богдане.

Грязно, искусно, но у меня не было другого выхода…

=4=

Я послушно продолжала есть и слушать, как и было мне велено. Но особо важной информации монолог мужчины не содержал. Все было как-то поверхностно и понятно только то, что по чьей-то доброй наводке, мужчина решил мне помочь.

Звучало сказочно, и возможно, в подобную вещь я бы никогда не поверила, но передо мной сидел солидный мужчина. А его выражение лица и монотонная, успокаивающая речь абсолютно не настораживали, а наоборот, окутывали верой. Где-то на задворках моего сознания ненависть ко всем мужчинам вдруг пошатнулась, недоверие к ним дало едва заметную трещину.

А что если и правда не перевелись те, кто уважал женщин, ценил их, а главное, умел заботиться? Мне так не хватало всех этих составляющих.

Я украдкой бросала взгляд на своего спутника, подмечая статную фигуру и хорошие манеры, и умение себя вести с нарочитой, но не отпугивающей строгостью. Легкая небритость на щеках, расслабленный рот, губы обхватывающие, край кофейной чашки с особой эстетикой. Все это делало мужчину очень привлекательным.

Отвлекшись от бесстыдного разглядывания, с грустью посмотрела в опустевшую тарелку. Голодное урчание в животе затихло, как только я доела суп, но аппетит лишь сильней разыгрался. Под ложечкой неприятно засосало, словно я вовсе и не ела. Мне безумно захотелось чего-нибудь сладкого, но попросить угостить меня еще и десертом, я не посмела.

Шумно сглотнула вязкую слюну. Промокнув губы салфеткой и заметив, как пристально следили за моими движениями карие глаза, поспешила отвернуться. За соседним столиком сидели студентки, чуть старше меня, но более беззаботнее, что ли… и счастливее. Им не нужно было выпускать колючки для своей защиты, или терпеть оскорбления и сплетни, что тянулись за мной шлейфом. Они наслаждались жизнью и ароматным штруделем с корицей.

С грустью наблюдала за их веселой непринужденностью, завидуя белой завистью. Изредка вздыхая от несправедливости, из-за которой так зло надломилась моя жизнь.

Теплая ладонь внезапно накрыла мои худощавые пальцы, а чуть грубоватые подушечки легонько погладили мое запястье. Я повернулась, вначале расфокусировано увидев лицо, слишком близко, практически столкнувшись с ним нос к носу. А после и вовсе почувствовав горячее дыхание на своих губах.

— Может быть к чаю десерт? — заговорщически прошептал мужчина, но не отстранился от меня.

Неловкость и стыдливость прилили краской к моим щекам и я сама, прогнувшись в спине, разорвала дистанцию между нами. Отодвинулась максимально далеко, что даже ножками стула заскрежетала по полу.

— Знаете, пожалуй не откажусь!

Я быстро согласилась по двум причинам. Во-первых, я не врала. От желания закончить трапезу ударной дозой углеводов, рот вновь наполнился слюной. А во-вторых, делая заказ, мы хоть ненадолго перестали бы быть вдвоем. К нам присоединилась бы официантка и разорвала повисшее в воздухе смятение.

Высвободиться из захвата пальцев вышло на удивление легче. Меня не удерживали, но дали свободу выбора. И я от переполняющего чувства стыда, все же спрятала свои руки под стол, расположив их на коленях.

— Знаешь, — поправил меня. — Я не настолько стар, чтобы ко мне обращались на Вы, — сопроводил свою речь мягкой улыбкой и я в ответ вымученно ухмыльнулась, все же немного нервно забарабанив пальцами по коленям.

В конце концов, быть дружелюбной это меньшее вознаграждение, что я могла дать за помощь.

— А я не настолько невоспитанна, чтобы «тыкать» незнакомым мне мужчинам.

— Придется привыкнуть, — лениво дернул уголком губ. — Хотя бы на некоторое время обращаться к фиктивному мужу на ты. Или хотя бы по имени. Герман, — снова напомнил свое имя, будто я неразумное дитя.

От последнего предложения я в буквальном смысле задохнулась и перестала дышать, просто беззвучно шевелила губами, не понимая, о чем шла речь. Но только собравшись возразить, заметила незатейливый, но очень красноречивый жест. Мужчина приложил палец к своим губам, попросив меня помолчать в присутствии официантки.

— Желаете что-нибудь повторить?

— Нам нужен самый вкусный ваш десерт.

— Могу предложить…

— Штрудель, — перебила официантку, желая побыстрее от нее избавиться. — Я закажу Яблочный Штрудель.

Девушка приняла заказ и сбежала так же неожиданно, как и появилась возле нас.

— Герман, — впервые обратилась к мужчине по имени и как мне показалось, он слегка просиял, услышав его из моих уст. — Мне не нужен фальшивый муж.

— Фиктивный.

— Все равно. Никакой не нужен. Ни фальшивый, ни фиктивный, ни настоящий. Я мать-одиночка и по закону они не имеют права..

— По какому закону? Сейчас многие живут по закону джунглей, где выживает сильнейший. Тебе нужна защита и помощь. И поверь мне, Богдана, ты удивишься, увидев, как измениться к тебе отношение, когда в графе отец не будет больше прочерка.

В его словах действительно был здравый смысл и с этим я не могла не согласиться. От такой неприкрытой заботы мне стало трудно дышать, а сердце отозвалось слишком острой болью.

— Все хорошо? — поинтересовался Герман, когда я чуть поморщилась и откинулась на спинку высокого стула.

— Разумеется, — бессовестно соврала я, ощущая участившийся пульс. — С чего вдруг такой вопрос?

— Ты опять побледнела. Как ты себя чувствуешь?

— Так, как может чувствовать себя девушка на последнем месяце беременности, которой незнакомый человек предлагает сомнительную помощь.

— Помощь, самая что ни на есть реальная. И мне ничего не нужно взамен, Дана… Могу я называть тебя так?

Выставив локти на стол, сомкнул пальцы в замок и уложив на них щетинистый подбородок, посмотрел на меня в ожидание ответа.