Лицо ее закройте - Джеймс Филлис Дороти - Страница 37

– Тем не менее что-то его здорово вы­било из колеи к тому времени, как он пришел на допрос.

– Верно, сержант. Я бы спокойно от­несся к его выпадам, если бы не считал, что это он со страха. Люди иногда со стра­ха именно так себя ведут. Бедняга просто жалкое зрелище собой представлял. Учи­нил какой-то дикий спектакль. Даже Про­ктор, и тот классом выше представление устроил, один Господь знает, как он на­пуган.

– Мы знаем, что Проктор не мог со­вершить убийство.

– Это знает и Проктор. Но врал он без зазрения совести, только мы его расколем, когда придет время. Думаю, насчет телефонного звонка он не врал, во всяком случае, почти что не врал. Ему не повезло, что дочка подошла к телефону. Если бы он взял трубку, сомневаюсь, чтобы он упомянул об этом звонке. Он по-прежнему настаивает на том, что звонила мисс Лидделл, и Берил Про­ктор подтверждает, что звонившая предста­вилась именно так. Сначала Проктор ска­зал жене и нам, что она звонила просто сообщить, как дела у Салли. Когда мы позднее вновь задали ему этот вопрос, прибавив, что мисс Лидделл отрицает, что звонила ему, он продолжал стоять на своем: ска­зал, что то была или она, или кто-то, при­творившийся ею, но добавил, что она по­делилась с ним новостью – Салли помол­влена и собирается замуж за Стивена Макси. Это уже безусловно более резонный мотив, чем просто желание рассказать, как пожи­вает его племянница.

– Удивительно, как много людей зна­ли о помолвке еще до того, как она состо­ялась.

– Или до того, как она состоялась по версии Макси. Он по-прежнему утвержда­ет, что сделал Салли предложение под вли­янием минуты, когда они повстречались в саду без двадцати восемь вечера, в ту суб­боту, и что раньше он и не думал просить Салли стать его женой. Это не значит, что она не думала о замужестве. Не строила планы. Но слов нет, говорить о радостном событии заранее не надо, можно сглазить. А что могло толкнуть ее сообщить об этом своему дяде, если не злорадство и стрем­ление досадить ему? Коли так, зачем было притворяться мисс Лидделл?

– Вы готовы признать, сэр, что зво­нила Салли Джапп?

– Нам же говорили, что она умела ве­ликолепно подражать другим. Думаю, мы можем с уверенностью считать, что звонила Джапп, и немаловажно, что Проктор по-прежнему не хочет согласиться с этим. Еще одна небольшая тайна, которую, похоже, нам никогда не разгадать, – где была Салли Джапп после того, как уложила ребенка спать, вплоть до своего появления на парадной лестнице в Мартингейле. Никто ее в этот промежуток не видел.

– Разве нельзя допустить, что она была у себя в комнате с Джимми, а потом выш­ла взять какао на ночь, когда уверилась, что Марта легла спать и ей никто не поме­шает?

– Безусловно, это самое убедительное объяснение. Ее вряд ли встретили бы с рас­простертыми объятиями в гостиной и на кухне. Может, она хотела побыть одна. Право же, ей было о чем подумать.

Они помолчали. Далглиш размышлял о том, сколько разных нитей ведет к разгад­ке этого дела. Упорство, с которым Мар­та твердила об одном из недостатков Сал­ли. Пузырек со снотворным, который кто-то второпях зарыл в землю. Пустая банка из-под какао, девушка с золотистыми во­лосами, смеявшаяся над Стивеном Макси, когда он снимал воздушный шар с вяза в усадьбе, анонимный телефонный звонок и рука в перчатке, блеснувшая на солнце, когда кто-то закрывал люк на сеновал в конюш­не Боукока. А в самой сердцевине этой тай­ны – непонятный характер Салли Джапп, разгадка которого все упростила бы.

Глава 8

1

Утро в четверг в госпитале св. Луки вы­далось на редкость суетливым, и Стивен Макси вспомнил о Салли Джапп только за ленчем. Потом, как это всегда бывает, происшед­шее словно ножом отсекло не требующую особых усилий приятную суету повседнев­ности. Разговоры за столом казались сплошной фальшью, а его коллеги словно прятали неловкость, которую испытывали подле него, за потоком банальностей. Они слишком уж предусмотрительно отложили в сторону га­зеты, чтобы какой-нибудь заголовок нена­роком не напомнил им, что среди них – человек, подозреваемый в убийстве. Как осторожно старались они втянуть его в бе­седу. Без излишнего нажима, чтобы он не подумал, что им жаль его. Но и не вяло, опасаясь, что он решит, будто они избе­гают его. Мясо дали отвратное, просто кусок картона. Он заставил себя проглотить не­сколько кусков – совсем никуда не годит­ся коли подозреваемый отказывается от еды, изобразил на лице отвращение к пудингу. Его буквально одолела жажда действия. Если полиции в голову не пришло, то он сооб­разил, что надо делать. Бормоча извине­ния, он оставил своих коллег – пусть себе голову ломают. А как же иначе? Что уди­вительного в том, что они хотят задать ему один-единственный роковой вопрос?! Его мать (рука ее лежала на его руке, когда он взял телефонную трубку, лицо, искаженное горем и отчаянием, повернуто к нему) хотела спросить то же самое. И он ответил: «Мо­жешь не спрашивать. Я ничего не знаю, клянусь».

В его распоряжении был один час, и он знал, что он сделает. Разгадка смерти Салли – в ее жизни, вернее, в жизни до приезда в Мартингейл. Стивен был убежден, что ключ к тайне – в отце ребенка, если только удастся его найти. Он не заду­мывался над тем, что толкает его на эти поиски, рождено ли желание найти неиз­вестного мужчину логикой, любопытством или ревностью. Он искал облегчения в дей­ствии, сколь безуспешным оно ни оказа­лось бы.

Он помнил, как зовут дядю Салли, но точного адреса не помнил, пришлось по­блуждать между разными Прокторами в поис­ках номера телефона обитателя Кэннинг-бери. Ему ответил неестественный, напря­женный женский голос, видно, его обла­дательница не привыкла говорить по теле­фону. Когда он представился, наступило такое долгое молчание, что он решил – их разъединили. Он просто физически ощутил ее недоверие, словно оно передалось ему по проводу, и постарался рассеять его. Но она все еще мялась, и он поинтересовал­ся, может, ей удобнее, чтобы он позво­нил позднее и переговорил с мужем. Он вовсе не собирался ей угрожать. Предста­вил себе, что она относится к тому типу женщин, которые не способны совершить даже пустяковый поступок самостоятельно. Реакция была неожиданной. Она выпалила:

– Ой, что вы! Нет! Вовсе не надо. Мистер Проктор не хочет говорить о Салли. Низачто не звоните мистеру Проктору. В об­щем-то ничего страшного не случится, если мистер Макси узнает, что ему надо узнать. Но лучше бы мистеру Проктору вовсе не знать, что он звонил.

И она дала Стивену адрес. Когда Сал­ли забеременела, она работала в Клубе подбора книг, в Сити, на Фалькон-ярд.

Здание клуба стояло во внутреннем дворе рядом с собором св. Павла. Пройти к нему надо было узким темным проулком, нашел Стивен его с трудом, но сам двор был за­лит светом и был тихим, как площадь пе­ред провинциальным собором. Скрежещу­щее крещендо городского транспорта здесь превратилось в приглушенный стон, точно отдаленный шум моря. Воздух пропитали речные запахи. Он с легкостью нашел нужное ему здание. На солнечной стороне двора в маленьком окошке клуба были выставлены книжки, которые предлагал клуб; витрина эта была устроена с тщательно продуман­ной небрежностью, на фоне драпировок из алого бархата. Клубу неспроста дали такое название. Он обслуживал любителей ост­росюжетных повествований, которым не важно было, кто их придумал, главное – изба­виться от скучной процедуры самостоятельного выбора, они были убеждены, что книжный шкаф с книгами одинаковой величины, объема и цвета придаст благородство лю­бой комнате. Клуб предпочитал, чтобы доб­родетель торжествовала, а порок был на­казан. Тут остерегались непристойностей, избегали двусмысленностей и, чтобы не рисковать, не держали книг безвестных ав­торов. Неудивительно, что сотрудникам частенько приходилось рыться в старых рек­ламных списках издателей, чтобы обеспе­чить текущий выбор. Стивен отметил только несколько книг с импринтом «Херн энд Ил-лингворт». Удивительно, что они тут очу­тились.