Убитая жизнь (СИ) - Филатов Валерий - Страница 27

Евгений вернулся к столу. Присел, поглядывая на растерянную Таню.

— Конечно, не знаю, — тихо и спокойно сказал он. — Но то, что происходит, можно увидеть невооруженным взором.

— Если у вас есть время, то объясните, — попросила Таня.

Она надеялась, что Евгений каким-то образом сможет найти выход. Он просто не мог не найти.

— Ладно, — он благосклонно кивнул. — Слушайте…

Супруга Евгения была приглашена к следователю для беседы. Едва сдерживая усмешку над маленькой женщиной, сидящей в инвалидной коляске и не обращая внимания на Евгения, следователь сказал, что женщина виновата сама — не смотрела по сторонам, переходя дорогу. Что дело об уголовном преследовании, якобы виновника происшествия, будет закрыто. И предоставил показания трех свидетелей, сославшись также, на подписанный матерью Евгения протокол опроса. Что он вынесет постановление в трехдневный срок. И уже ехидно добавил, что у владельца автотранспорта не будет к ней претензий по поводу испорченного товарного вида автомобиля, кстати, весьма дорогого.

Евгений не вспылил, не стал качать права, а посоветовал супруге ничего не подписывать. Следователь должен написать постановление о закрытие дела, либо передать его в суд. На свою беду следователь не знал, что у Евгения хорошая память и способности запоминать целые листы текста.

Евгений запомнил имена и адреса свидетелей, разыскал их и поговорил, записав беседы на диктофон. Свидетелями оказались местные алкаши, за бутылку готовые продать родную мать. Евгений уговорил участкового присутствовать на беседах и составить протоколы. Участковый, конечно, отнекивался поначалу, но Евгений нашёл аргументы. Алкаши рассказали всё — и кто к ним приходил, и какое бухло они употребляли, написав ложные показания.

Вызванный из Москвы адвокат сходил к следователю вместе с участковым, хотя присутствие полицейского не понадобилось — адвокат работал на совесть, а не за деньги, и свою работу знал хорошо. Хватило десяти минут, и следователь, скрепя зубами, отправил дело на доследование.

Это и было нужно Евгению. Он знал, что опера не будут искать виновника, а свидетелей — тем более. Да и как найти настоящих свидетелей? Евгению требовалось время, и он его получил.

— Я нашел тех, кто видел момент наезда, и врачей со скорой, и тех ДПСников, что приезжали на происшествие. Мало того, у меня есть видео с телефона момента самого наезда. И с этим я приходил к вам, подполковник. Но вы изволили отсутствовать.

Евгений пристально взглянул на Сергея.

— А теперь решайте сами — нужны вам эти документы, или нет…

Сергей покачал головой.

— Да уж! Умеете вы удивлять, Евгений Юрьевич. Эти документы не имеют юридической силы, поскольку не составлены сотрудниками с полномочиями. Только если видео…

— Ошибаетесь, подполковник. В управлении достаточно людей, которые затаили на вас обиду… из-за капитанши-секретаря. Документы составлены в полном соответствии с правилами.

— Я их не видел в деле?!

Евгений улыбнулся.

— Так они в другом деле. Заведено на основании постановления следователя о дознании, но вы не выносили решения об объединении этих дел. Вы даже первое не просматривали — подмахнули к передаче в следствие, и всё. Кстати, капитанша его вам и подсунула.

— Не понял…

Удивился Сергей, а Таня сообразила:

— Я так и знала, что эта толстожопая крутит тобой, как хочет!

— Ну-ну, сестрёнка! У тебя… тоже не маленькая!

Евгений расхохотался.

— Семейные разборки без меня, пожалуйста.

Сергей постучал пальцами о стол.

— Допустим, с утра в понедельник я объединяю дела и отвожу материалы генералу. Он даст ход этому делу. Меня мэр, прокурор города и начальник налоговой порвут потом на мелкие кусочки! Тут ещё Татьяне навязывают желательного инвестора…

— Вы со мной советуетесь, подполковник?! — усмехнулся Евгений.

— Нет. Вслух рассуждаю… Пойти поперёк мэра я просто не могу. У меня нет таких сил. А он с моим начальством даже очень хорошо знаком. Вот вы, как бы поступили на моём месте?

Евгений поднял руки, будто разговаривал с детьми.

— Мне, вообще, странно, что вы со мной это обсуждаете. Вы побудьте на моём. Работать и крутиться между двумя женщинами… Готовить им еду каждый день, носить в туалет, купать, наконец, как детей. Да, так получилось, и мне не в тягость. Это мои женщины, и я их люблю. Но, знаете, что неприятно?! Это тяготит их! Понимаете?! А ведь этого могло и не быть. Они могли бы жить полноценно! А какой-то наркоман за рулём взял, и всё это отнял! Заставил их думать, что они причиняют мне неудобства и боль. А мне больно на них смотреть! И они это чувствуют, понимаете?!

Таня никогда не видела Евгения таким — мужчина говорил громко и без обычного металла в голосе. Нет, голос звенел, но нестерпимой болью. А ещё злостью и бессилием. От того, что уже ничего не переделать, а можно только наказать. И это жажда наказания была в тягость — мучила, сдерживая в рамках законов. И она оказалась права…

— Эти юридические выкрутасы меня бесят! Я не могу, как когда-то делали в прошлом — взять ствол и пристрелить нахрен всю эту семейку! А знаете, почему?! Потому что некому будет содержать жену и матушку… Они без меня просто сдохнут, и никто не протянет им руку помощи. Да ещё и заклеймят — жена и мать убийцы. И им будет жить ещё тяжелее! Если выживут…

— А что, брат с дочерью не могут вам помочь? — наигранно удивленно усмехнулся Сергей.

Евгений вскочил с кресла. Его пальцы сжались в кулаки. Таня побледнела…

— Подполковник, не следует копаться в моей жизни, — кулаки разжались, голос Евгения стал насмешливым. — Копайтесь в своей. Если вы просите меня взять деньги и заявление, значит, чего-то боитесь.

Евгений ушёл, оставив брата и сестру молча смотреть друг на друга.

— И где ты его откапала на свою голову?! — бессильно возмутился Сергей после того, как хлопнула входная дверь. — Взял бы денег и заявление… Всё равно назад ничего не вернуть. А то стал тут философию разводить… Вот что теперь делать?

— Отдать дело в прокуратуру, или посоветоваться с мэром, — неожиданно сказала Таня. — Прямо сейчас. А дальше, либо прокурор будет отвечать, либо он побежит к мэру советоваться. А начальству скажешь, что дело отдал. Тебе же никаких прямых указаний не поступало?

— Нет, — задумался Сергей. — Я после отпуска принял дело от зама вместе с его рапортом об отставке. Мне секретарь принесла стопку дел — говорит, в следствие. Вот я и подписал.

— Вот пусть у мэра с прокурором и голова болит. Если они что-то мутят, то с тобой поговорят.

— А как же ты?

Таня пригубила остывший кофе и сморщилась.

— А я встречусь с этим инвестором. Тогда и подумаем.

Повороты

Евгений приехал к матери больницу.

По дороге он всё думал — а зачем помогал Татьяне? Зачем постоянно хотел облегчить жизнь этой очень эффектной, но своенравной женщине?

Он прекрасно видел и ощущал её состояние. Что она стремится быть ближе к нему. И, возможно, очень близко.

Он не видел в ней женщину. Он видел только до безобразия избалованную девочку, которая считает, что всё должно принадлежать ей по щелчку пальцев. И он почему-то хотел изменить это. Изменить её, окружающий её мир и взгляд на этот мир. Ведь так больно потом осознавать, что окружающие лишь только используют, ничего не отдавая взамен.

Он не хотел использовать Таню, хоть и мог, и не хотел привязываться к ней, но эта женщина была для него, как отдушина. Как маячок в его жизни, похожей на штормовое море. Да и вся его работа была для того, чтобы отвлекаться от… мести и боли. Чтобы забывать на время о грызущей его мозг ненависти, глядя на почти обездвиженных дорогих ему женщин.

У больницы его ждали.

— Евгений я могу с вами поговорить?

Он знал этого человека. Это был, если так можно назвать, куратор его дочери от ФСО.

— Можете, но только не очень долго. Мне надо к матери.

— Я знаю. Не отниму много времени. Прошу в машину.