Эдемский Маг (СИ) - Швейц Игорь - Страница 63

Камень за камнем, ступень за ступенью башня росла и росла, пока солнце поглаживало только что отполированные свеже поставленные камни. Маги осознавали, что сами создают себе хорошие условия, выкладывают себе прохладное комфортное место, строят собственный ночлег и Авиад этим пользовался и делал это подло, цинично, смотря с высока на презренных рабов, хоть в сущности и сам был рабом на побегушках Наставника.

— Это точка ключевая в нашей схеме. Я её обязан отстроить как можно скорее да с должным качеством. Магия обязана течь сквозь неё как через гладкий податливый грунт. Это важнее, чем жизнь любой твари. Важнее может быть лишь сам План…

Старик барабанил по подлокотникам, нервно облизывая пересохшие тонкие губы. В пустыне было жарко и тяжело, но сам Авиад сейчас находился в относительной безопастности, нежели его бывший рогатый друг и соратник. А ведь в эту самую секунду Эрику Мартену и его режиму грозила скорая смерть…

***

Снаряды громко взлетали над головами ликующих муравьёв. Флаги развевались на жарком ветру, что дул с разгорающихся и рушащихся заводов, складов и укрытий муравьёв-предателей, тех, кто так и не присоединился к доблестной армии Маврикия. Ракеты свистели, выжигали огненные дорожки и плавно вонзались в здания, тут же разбрызгивая тонны манны и ярких искр, похожих на вечерний разноцветный салют.

Глаза Маврикия яростно пожирали магическое представление, боясь пропустить хоть один мимолётный всплеск маны:

— Красиво, не так ли? Магия чудовищна, ужасна, это худшее оружие, что дано нам прямо с пелёнок, но несмотря на подобные факты я вынужден признать — эти всплески, эти взрывы и эти реакции — всё это бесценно. Даже магия способна быть завораживающей и прекрасной… Я как глава муравьиной армии тебе это говорю. Я вижу силу и прелесть магии, но признаю её коварность и ужас. То что произошло со всеми нами может служить даже больше, чем доказательством. Магия ужасна. Она действует не хуже радиации, но одновременно полезна и нужна. В ней и проявляется сила людей… — заключил Маврикий, по-прежнему восхищённо взирая на диковинную свистопляску. Грохот яростно давил на уши, а гул войска позади вытянутой спины эдемского мага норовил оглушить даже до отчаяния глухого.

Никто не успевал драпануть с заводов и множество рабочих, руководивших всей кухней тех мест, погибали под складывающимися стенами, под огромными кусками ещё дымящихся магических снарядов или под падающими наземь потолками. Здания по очереди ложились вниз, пока огроменные пушки старательно вливали в длинные искусно сделанные боеприпасы ману, данную им от муравьёв-солдат, пока эти же большущие пушки прицеливались и точечно выпускали жужжащие, кричащие и визжащие снаряды, что моментально разрывались на части, обломками крушась вниз под ударный гимн победного взрыва устроенного ликующей муравьиной армией. Никто не успевал выйти из-под непроницаемого общего пылевого облака, застлавшего всё то, что непреклонно застыло позади чёрной Цитадели великого врага всего человечества.

— Всё то что строил, то и пошло против. Вышло из повиновения. Вот и вся мораль: не строй того, что легко может обернуться против. — Маврикий коротко откашлялся. — Мартен уже точно готов к битве, но продолжает отсиживаться в берлоге. Небось ногти кусает, думая, как справиться с теми, кто считались в его глазах обычными презренными рабами.

Главнокомандующий распинался, красноречил и счастливо размахивал руками, однако Саркис и не думал слушать наивного обиженного дурачка. Его взор был обращён к приближающейся Цитадели и к тому, чья аура ощущалась всё лучше и лучше, всё ближе и ближе.

— Сколько прошёл, через что прошёл и с кем прошёл, и всё же я здесь. Враг уже передо мной. Наверняка готов к бою, наверняка чувствует меня и давно понял, что за сила находится в моих руках. Мартен — истинно сильный, по-настоящему Великий маг и это будет моя первая значимая победа в этом мире. Эрик обязан выложить мне всё что знает о брате, о тайной магии и о некромантии. Я не уйду отсюда, покуда не свергну этот режим и не вытащу из мага всё то, что мне так необходимо знать. И Авиад… Тот старик был явно не тем, кем стремился казаться. Он врал и врал о всём, теперь это яснее голубого неба! — дым огромной завесой накрывал все заводы, поглощал множество складов и убивал множество предателей. Тех муравьёв, что прогнулись под сатанистским диктаторством и побоялись выползти на вольную, свободную и справедливую борьбу, уничтожал и душил тех муравьёв, чьи умы предательски отринулись от собственного народа и собственной свободы.

Грозные здания уверенно падали вниз, хороня всех причастных к их созданию. Магия оказалась чересчур смертельна, а всё оружие предательски оборачивалось против собственных создателей. Ракеты и снаряды изящно вылетали из длинных кованных стволов, полудугой огибая раскинувшееся от края и до края величественное войско и устремляясь вниз, со свистом и радостной победной песней на устах. После каждого такого прилёта слышался мощный хлопок, сопровождающийся дымным облаком, разрывом сконцентрированной маны и снопом разноцветных искр, разметающихся ветром по всей площади огромных заводских коммуникаций, поджигая всё больше и больше, уничтожая и уничтожая всё построенное за последние три года.

— Как громко хлопают эти магические игрушки, даже слуху приятно. Наши пушки и артиллерия ещё долго будут громыхать, покуда не разбомбят абсолютно всё, до самой границы Чёрного града. Мы избавим мир от этой страшной угрозы. От рабства, издевательства и ужаса! — провозгласил Маврикий и его усики нервно дёрнулись в разные стороны. Конечно, он всем сердцем ненавидел то чудовище, что разрушило множество жизней и судеб, в первую очередь существенно нанеся урон самим муравьям. Мартен заставлял убивать, принижать, воровать, он делал всё то, за что его и ненавидели. Но кто его сделал таким, в чём было становление вражьей личности? Может всё дело было в тех самых, казалось бы, «хороших безгрешных людях»?

Эмоции же управляли даже этими несчастными людьми, что навсегда превратились в мерзких придорожных муравьишек, с убогими хитиновыми панцирями на спинах и противоестественной красно-белой расцветкой.

Пушки тряслись как любовники в постелях, с неистовой страстью забрасывая склады своими драгоценными подарками. Здания взлетали в воздух, разорванные в клочья, опустошённые и превратившиеся лишь в напоминание былой силы, что была запрятана в казалось бы прочных и несокрушимых стенах. Муравьи, предавшие своих кровных братьев, также гибли под огромными осколками ракет и снарядов, уже совершивших свою работу и под конец своих жизней послужив ещё одну важную финальную службу.

— Никто из предателей нашего народа не убежит от суда! Такие как они заслуживают ещё более жестокой и кровавой смерти! Но мы милостивы и даже та мана, что активно вливается в боеприпасы, настолько мала и ничтожна, что они обязаны ещё молиться на нашу доброту и снисходительность! Вперёд мои братья! Вливайте магию в наши разящие копья и пусть каждый осознает насколько мы грешны и ответственны за то, что стало с некогда прекрасным городом! В бой! — боевой дух так и хлынул в тела муравьёв, начав циркулировать по телу не хуже маны. Каждый покрепче перехватил данное ему в руки оружие, проверил свою решимость и готовность ринуться в бой. В последний бой против того Зла, что крутило, вертело и пользовалось каждым из них долгие годы.

— Ура! Ура! Ура! Смерть врагу! — скандировал бесконечно тянущийся вдаль ковёр, в разных частях которого стали поднимать флаги ещё выше и пафоснее. Сердца горели не хуже огня в печи, а все мысли заменились только одним громким гулом:

— Уничтожайте, крушите и низвергайте! Только так мы сможем хоть немного очиститься от той крови, в которой мы заморали не только руки, но и собственные сердца. В бой! — брякнул главнокомандующий, с гордостью принявшийся наблюдать за то и дело пускаемыми снарядами.

Теперь воины по максимуму вливали своей маны в огромные пушки, а пушки в свою очередь напитывали бомбы, ракеты и другие боеприпасы ещё более жирной и дикой силой. Свист и взрывы повсеместно окружили Саркиса и богатырю только и оставалось, что наблюдать за разрываемым от дыма и ракет серым небом. Шлейф и гарь, копоть и остатки маны тянулся прямо до заводских домов, нещадно полосуя небо. И такие дорожки буквально образовывали огромную и крепкую небесную паутинку, в которую было уготовано попасть всему руководству Церкви Сатаны. Той Церкви, что осталась без единого контроля и пожрала собственные правила и истоки, взяв курс лишь на террор, мучения, лишения жителей и обогащение и без того зажравшихся любителей роскоши и чужих страданий.