Друг моего отца (СИ) - Чер Алекс - Страница 6

– Да, я в курсе про их законодательство. Наследнички ему нос сломали, он жаловался. А я купил у этого идиота «какую-то детскую мазню» «кажется, Шагала» – дважды изобразил я кавычки и плаксивое лицо Артурчика, – единственное, что из подаренного бывшей жёнушкой-миллиардершей, ему отписали по закону. И этой «мазни» ему хватило на неплохую квартирку в центре.

Хотя на аукционе дадут больше раза в три. Но это когда я выставлю её на аукцион.

– Он ещё с родственничками судится. Кстати, так он и познакомился с адвокатом Воскресенской.

– Как тесен мир, – хмыкнул я.

И хотел было попросить адрес клиники. Но нет, сегодня рано. Слишком рано. Я на взводе до сих пор, а это скверно. И девчонка пусть остынет.

«Яна. Несмеяна. А ведь она и правда за весь вечер ни разу не улыбнулась. Хотя там и того вечера было, – тяжело выдохнул я. – Почему же мать про тебя вспомнила через столько лет?»

– С Артурчиком поговорить?

– Ни в коем случае. Валентиныч, это личное, – предупреждающе покачал я головой. – Очень личное. Только между девушкой и мной.

– Считаешь, меня надо предупреждать?

– Надо не надо, а я предупредил, – так и не поднял я на него глаз, уткнувшись в бумагу.

Он вышел. А я сел обратно за стол. Ничто так не помогает отвлечься от дурных мыслей как работа. А работы у меня полно.

Вот только в этот раз сосредоточиться так и не смог.

Всё же позвонил Валентинычу. Подхватив пальто, выскочил из офиса. И, проигнорировав служебную машину (меньше знают, лучше спят), на ходу забил в программу вызова такси адрес клиники.

Глава 7. Яна

– Ну, что я могу сказать, – врач велела мне слезть с кресла и одеваться за ширмой, а сама вышла к сидящей у её стола Татьяне Владимировне. – Да, следы сексуальной активности налицо. И я, конечно, не судмедэксперт, но, если говорить непредвзято, такие генитальные повреждения характерны как для изнасилования, так и для полового акта по обоюдному согласию. Да, разрыв девственной плевы глубокий, до основания. Так называемый «классический». По циферблату на цифре «6». Но повреждения влагалища незначительные, в рамках естественного полового акта. Ни синяков, ни кровоподтёков, ни других травм.

– Нарушение половой неприкосновенности, – бесстрастным голосом юриста ответила Воскресенская, – тоже правонарушение, называемое «растлением».

– Вам виднее, Татьяна Владимировна, – села на своё место гинеколог. – Но что крови было много, как сказала Яна, это уже особенность организма. Думаю, Яна лучше знает, что именно произошло. Но некоторые моменты я всё же хотела бы обсудить с ней наедине.

– У неё нет от меня секретов. Что ещё за моменты?

Я как раз вышла из-за ширмы, и она повернулась.

– Яна давно совершеннолетняя, – мягко возразила врач. – И если это изнасилование, то не мне объяснять вам процедуру.

– Да, нужно пойти в полицию, желательно с хорошим адвокатом, – мать обращалась ко мне. – Всё подробно рассказать следователю. Написать заявление. Следователь должен отправить тебя к судмедэксперту. Тому ещё раз всё подробно рассказать, раздеться полностью, наглядно показать всё, сдать материал для исследования. А дальше уже на основании экспертизы будет дано заключение: возбуждать или не возбуждать дело.

– Желательно это было сделать ещё вчера, если факт изнасилования был, – теперь ко мне повернулась и врач. Только в отличие от Татьяны Владимировны, что скорее запугивала процедурой, гинеколог советовала. – Но и сегодня ещё время не упущено, если поторопиться. Хорошо если сохранилась одежда с пятнами крови и не только. И уже после этого обязательно пройти профилактику венерических заболеваний и ВИЧ, если не было контрацепции, – посмотрела она на меня пристально. – Но об этом мы поговорим наедине.

– Так, Алла Константиновна, – заёрзала на стуле мать, глядя то на неё, то на меня, наоборот, словно окаменевшей на стуле, потому что слова «контрацепция» и «таблетки», про которые Чекаев спросил, вдруг связались у меня между собой. А пользовался ли он презервативом я не знаю. – Какие венерические заболевания? Я говорю вам точно, их нет и не может быть.

– Откуда же такая уверенность? – удивилась врач.

– О, господи, – теребила та сумочку, – потому что вы лично это подтвердили. Не думала, что это придётся говорить… но это был мой муж.

– Вот как? – ещё сильнее удивилась врач.

– Да, но вас это не касается, – осадила её мать. – Давайте уже перейдём к более насущным вопросам. Завтра мы должны закончить приём таблеток. Произошедшее ведь не повлияет на процедуру? Прошу учесть, что в сложившихся обстоятельствах это очень важно. Ещё одной порции проверенной спермы у меня, возможно, не будет.

– Нет, нет, об этом не может быть и речи, – твёрдо заявила врач. – Такой стресс для организма. Повреждения. После первого полового акта я рекомендовала бы обязательно подлечиться и сдать повторно все анализы. Я не могу гарантировать…

– Что? Опять анализы? И опять всё сначала? Это сколько же времени будет упущено, – зашипела мать и зло повернулась ко мне. Обожгла, чуть не испепелила взглядом, и опять повернулась к врачу. – По-вашему, мы зря наращивали эндометрий?

– Простите, – вмешалась я. – Но я ничего не понимаю. О чём вообще этот разговор?

– Татьяна Владимировна, вы что до сих пор не сказали? – округлила глаза врач.

– Не сказала о чём? – я смотрела на их лица по очереди. И они мне очень… очень не нравились.

– Ну это уже, простите, ни в какие ворота, – поправив очки, встала врач.

– Ну-ка, сядь на место, – приказала мать таким тоном, что та послушалась. А мать, наоборот, встала. – Я плачу вашей клинике не за то, чтобы какая-то, – она смерила её презрительным взглядом, – в белом халате мне указывала. Не для того вытаскивала сына вашего главврача из передряги. За «спасибо», между прочим. Но вижу, подписанные в её кабинете договора для вас не указ. – Возвышалась она богиней правосудия над маленькой женщиной, примерно одного с ней возраста. – Или вам надоела ваша работа?

– Татьяна Владимировна, – часто, беспомощно моргала та под очками. – Суррогатной матерью в принципе не должна быть нерожавшая женщина. Но раз особых противопоказаний к этому нет, вы сами её нашли, и мы заключили трёхсторонний договор, – она испуганно глянула на меня, – то, конечно, мы проведём процедуру. Но не без согласия же девушки. А ваша дочь, похоже, находится в совершеннейшем неведении.

– Договор она подписала? Подписала. Остальное я уж как-нибудь решила бы с ней сама, после того как, – в гневе она повернулась ко мне. – Но ты, конечно, не могла всё не испортить.

– Я?! – подскочила я. – Я всё испортила?

– Ну я же не глухая. Врач сказал: по обоюдному согласию.

– По обоюдному согласию у них было с твоей горничной, – схватилась я за спинку стула. – А может быть и с кухаркой, и с уборщицей, этого лично я не видела. А вот горничную видела. И стонала она, скажу тебе честно, погромче, чем ты.

От очередной пощёчины меня защитил вовремя поднятый ножками вперёд стул. Но говорить я не перестала.

– И знаешь, нет. Это был не твой муж. Но секс действительно был по обоюдному согласию. Там да. А вот быть инкубатором для ваших с мистером Большой Член детей я не соглашалась. Так вот зачем… – качала я головой и не могла поверить. Вот зачем она меня позвала, поила этими чёртовыми лекарствами, держала в изоляции.

– Простите, – обогнув по широкой кривой снова поднятый мой стул, схватила мать меня за рукав. – Давай-ка мы обсудим это без свидетелей.

– Не сейчас, – поставив стул, оттолкнула я её руку. – Сейчас у меня есть вопросы к врачу.

– Хорошо, хорошо, – неожиданно произнесла она таким знакомым елейным голоском, словно что-то задумала. – Я подожду тебя внизу. Дома поговорим. Алла Константиновна, до встречи.

Дверь за ней закрылась. Я без сил упала на стул. Но доктор встала и сначала выглянула в коридор, видимо, чтобы убедиться, что мать не подслушивает под дверью, а потом только спросила: