Друг моего отца (СИ) - Чер Алекс - Страница 15

И почему она не защищалась? Взяла на понт. Верю. Я был так расстроен из-за Янки, что не особо и отказывался. Но не могла она, опытный, матёрый адвокат, наехать, не имея в рукаве доказательств или весомых аргументов. Значит, приберегла их на будущее? Ждала мой первый ход? Чего-то выжидает или что-то не срослось?

Может, рассчитывала на дочь, а та отказалась идти в полицию?

Нет, Янка ради неё инкубатором готова была стать, согласилась бы на всё ради матери. Или не на всё? Или вообще не в этом дело?

Янка. И где-то в груди опять заныло, когда два дня спустя я шёл длинными коридорами в свой кабинет и снова вспоминал как она была здесь со мной.

Мой Зверёк. Господи, как же я по ней скучал. Как, чёрт побери, это вообще происходит? Что вот жил человек, что-то делал, куда-то ходил, бегал, летал. Кого-то трахал. Кому-то звонил. И всё как-то шло и шло, не принося ни особых радостей, ни хлопот. А потом вдруг раз… и всё завертелось вокруг неё. Всё о чём я думал, что делал и чего хотел, всё вдруг стало ради неё.

Я думал, это чувство вины. Думал, покаюсь перед ней, ведь я без балды, честно переживал, и пройдёт. И ведь она искренне простила, видел, что не держит зла. Но не прошло.

Думал, это клокочет в груди чувство несправедливости. Помогу неулыбчивому человечку. Поставлю на место зарвавшуюся мамашу. На работу устрою. Восстановлю хоть немного справедливость и отпустит. Не отпустило.

И о том, каково будет мне видеть её каждый день рядом, когда предложил ей эту работу, я ведь подумал в последнюю очередь. Но хрен с ним, ей то нравится, хоть мне и тяжко. Я же сказал, что её проблемой это не станет.

Ну и какие ещё найти причины? Что она так и осталась загадкой?

– Рома, что значит, ты ни хрена не выяснил? – ударил я ладонями по столу и нагнулся к безопаснику. – Чем вы вообще занимались? Где, блядь, ответы на мои вопросы? По херу мне, что было потом. Я хочу знать, что было «до». Кто её отец? Как он погиб? Почему эта кукушка восемнадцать лет с дочерью не общалась? Неужели я должен вам объяснять, как это делается? Они прожили с бабкой всю жизнь в одном месте. И я тебе всё, что она рассказала, уже передал.

– В том-то и дело, Арман, – и не дрогнул невозмутимый безопасник, – если бы это было так просто. В архивах ничего нет. Квартира сгорела, едва девчонка оттуда выехала. Соседей давно не осталось. Дом и так был аварийный, никто кроме них, считай, не жил. А ей даже удалось квартиру сдать, за копейки, но нашлись жильцы. Только после пожара там никого и ничего не осталось. Ни фотографий. Ни друзей. Ни знакомых. А что касается матери…

– Да с матерью и так всё ясно, – выдохнул я. – Срать эта Воскресенская хотела на дочь. Ей свою личную жизнь надо было устраивать. Шутка ли, только официальных три мужа. А тут такая обуза. А теперь ещё и конкуренция. Она притащила девчонку только потому, что решила использовать. Про неё уже забудь. Про отца мне её выясни.

И уже по дороге домой я неожиданно вспомнил, что ещё мне не понравилось в разговоре с мадам Воскресенской. Вот эта её фразочка, что девственницы – полезно для потенции.

Что-то больно часто я её слышал за последние несколько дней. Сначала губернатор. Теперь она. Сейчас такое мракобесие в тренде или что?

Я даже решил порыться в интернете на всякий случай, придя домой. Но у квартиры меня ждал сюрприз.

Глава 17. Арман

– Приветики! – отделилась от стены Карина, известная публике под фамилией Солод. В тёмных очках, кепке, капюшоне – в этот раз о конспирации она позаботилась как никогда, раз стояла во всём этом «маскараде» даже в подъезде.

– И тебе не хворать, – раздумывал я, впускать ли её. За то, что не позвонила, её тоже не мешало бы проучить. Но, честно говоря, видеть я её в принципе больше не хотел, так к чему продлевать «агонию». Я демонстративно достал телефон, а не ключи. – Давно ждёшь?

– Час, – пожала она плечами.

– Звонить не пробовала?

– Хотела сделать тебе сюрприз.

– А я говорил, что люблю сюрпризы? – ни звонков, ни сообщений от неё не было, и я всё же достал ключи.

– Арман, ну чего ты злишься? – обняла она меня сзади, пока я колдовал над замком. – Я соскучилась.

В нос резанул запах свежей уборки, чистоты и моющего средства, которым пользовалась моя уборщица. А в этой девственной генеральной чистоте, что она наводила раз в неделю, я любил проводить время в одиночестве.

– Скучаешь ты по своему сыну, которого видишь редко, потому что живёт он у бабушки, – был я настроен глубоко скептически на счёт чувств певички, – а ко мне приходишь сама только когда тебе что-то надо. Сколько?

– Ну, что ты с порога сразу про деньги, – надула она губки. Редкий случай на нашей эстраде, но нормальных размеров губки, красивой формы от природы, не обезображенные силиконом. – Давай, ты в душ, а я принесу нам что-нибудь перекусить в спальню. Твоё любимое. Или хочешь минетик? Глубокий, с душой? – невинно хлопала она густыми наращёнными ресницами. – А потом уже, может быть, и поговорим. Или как пойдёт, – игриво повела она плечиками.

– А ты это с порога о чём? – усмехнулся я. – Карина, я устал. Не трать зря моё время, – повесил ключи. – Сколько?

– Пятнадцать миллионов, – поджала она губы, но злить меня побоялась.

Я присвистнул. А буквально два дня назад у меня, краснея от стыда и заикаясь, две тысячи рублей просили. В долг. А эта и не дрогнула, называя сумму. Почувствуйте разницу, называется.

– А это, я стесняюсь спросить, на что?

И если бы она понимала намёки, то услышала бы не «на что», а «за что»? И вопрос был более чем резонный. Не дороговато ли за «глубокий минетик»? К тому же посредственный, скажу честно.

– Это на клип, Арман. На хороший.

– Ты, блядь, Киркоров что ли? Такие бюджеты в клип закладывать?

– Ну, Арман, – канючила она, идя за мной по квартире.

– Так заработай, Карин. Начти уже себя уважать. Подними стоимость рекламы в своём Инстаграм тысяч до четырёхсот. За частные банкетики проси больше. Научись экономить, в конце концов, – я развернулся и понял, что говорю с пустым коридором. Она где-то по дороге отстала.

Впрочем, стой она рядом, эффект был бы тем же самым. Но меня удивило куда она пошла. И стараясь ступать неслышно, я вернулся.

Слышал как она открывала-закрывала ящики в спальне. Двигала мелкую мебель. Переставляла статуэтки. А потом затихла.

– Что-то потеряла? – удивился я, увидев её ноги, торчащие из-под кровати.

Она дёрнулась, ударилась головой. Выползла, пятясь как рак, и потёрла затылок.

– Серёжку, – предъявила она украшение, якобы выпавшее из уха.

– Укатилась? – возвышаясь над ней, пошевелил я пальцами, утопающими в мягком ковре.

Она поняла, что сказала глупость, но, с перепугу решила усугубить.

– Ещё прошлый раз. Во сне, наверно, выпала, – натянуто улыбнулась она и приняла мою руку, что помогла ей встать.

Вот только я точно помнил, что никогда не оставлял Карину на ночь в этой «гостевой» спальне. Год назад, когда я привёл её сюда первый раз, ей не понравилась картина на стене. Ей казалось, что она на неё «смотрит». И она выбрала другую комнату. Сама. А я не возражал.

Тогда она меня ещё не бесила. Яркая, шебутная, эмоциональная, в то время она мне очень нравилась. И я не хотел, чтобы ей было неуютно, пусть даже от «взгляда» с картины. Та спальня и оставалась только для неё. Но я так быстро от этой Солод устал. Как всегда устаю от яркого, громкого, резкого, приторного.

– Ладно, Карин, – подтянул я её к себе, стиснул упругую задницу, плотно обтянутую джинсами, коснулся губами шеи. Она доверчиво откинула голову… И тут вдруг меня осенило, что ещё не так. Не с этой певичкой, конечно. Ведь дело не в том, что я извинился перед Зверьком. И даже не в том, что до сих пор хотел её одну так, как даже жену в медовый месяц не хотел, но крепился, держался, даже не звонил, и старательно её избегал, чтобы ни одного шанса себе не давать. А в том, что я до сих пор чувствовал себя мудаком, потому что я то трахнул девчонку и разрядился. А она? Кроме страха, боли и обиды, что я с ней так грубо, что почувствовала она? Боль, страх и обиду? Так, может, именно это надо исправить? Сделать, наконец, красиво. А не предъявлять ей свой член на изготовку в штанах. Вот я реально мудак! – Я подумаю над твоим вопросом, – прошептал я Карине на ухо. Устало и равнодушно зевнул. Нет, сейчас с ней выяснять отношения точно нельзя. А уж тем более приглашать другую, когда она что-то так усердно искала в спальне. – Сегодня я, правда, устал. Позвони на следующей неделе.